Пират - Марысаев Евгений Клеоникович (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Константин шел профилем. Один, без записатора. Записатор, романтически настроенный юноша, приехавший в экспедицию после десятилетки, через неделю заскулил, как покинутый хозяином щенок. Какая к чертям здесь романтика! И гнус заживо жрет, и на профиле так наломаешься, что еле-еле до спальника доползешь. И выспаться толком не дают: очень рано встают геологи... Отправил юноша радиограмму в Москву, мама выслала сынку денег на дорогу. И укатил. А геолог ходил на профиль один, хотя запрещено ему работать в одиночку. Глухая тайга, топи, дикое зверье, мало ли что может случиться. Угодит в болотное окно, а помочь выбраться некому... Начальник отдела кадров экспедиции обещал прислать нового записатора недели через три, не раньше. С рабочими на Крайнем Севере туго.
Константину все приходилось делать одному: носить магнитометр, устанавливать его через каждые пятьдесят метров, записывать показания прибора в журнал. Но к перегрузкам геологу не привыкать.
Прошел месяц с начала полевых работ, но до сих пор не забывалось гнусное предательство, совершенное Константином на Уреминском аэродроме. До сих пор он чувствовал себя чуть ли не подлецом, Иудой. Но самое скверное было то, что диспетчер через экспедиционного радиста сообщил в отряд геофизиков: переправить в Иркутск собаку не смог, так как Пират в день отъезда Константина бесследно исчез из Уремы. Наверняка опять ищет хозяина, ждет. Но где?...
Неделю назад на стоянку отряда случайно набрел известный всем геологам Крайнего Севера Иван Иванович Дронов, кустарь-шлиховщик, человек, без преувеличения, легендарный. Вот уже полвека он каждый сезон, оставив в подмосковной деревне свою старуху, уезжает то на Чукотку, то на Колыму искать золотые жилы. С допотопным деревянным лотком и двумя классами церковноприходской школы, начисто отвергая прогнозы ученых мужей.
Кустарю фартило так, как не везет на открытия целым геологическим трестам. В тридцатых годах он «случайно» наткнулся на богатейшее месторождение золота, там до сих пор работают драги. Затем были еще три крупных открытия. Четыре ордена Ленина украшают грудь Ивана Ивановича. Правда, характерец у старика несносный! Вечно всем недоволен, вечно всех ругает. Константин слышал, что после каждого полевого сезона он имеет обыкновение захаживать к министру геологии. По распоряжению министра его принимают вне всякой очереди. Зайдет в кабинет, не отвечая на приветствие, прямехонько семенит к огромной карте Союза. «Издеся,– палец где-то в районе Крайнего Севера уткнут,– видел летось твоих робят, золотишко рыщут. Не трать понапрасну народные деньги и времечко. Окромя гранита, там ничегошеньки нету». – «Да как же нет, Иван Иванович? – разводит руками министр.– Прогноз уважаемого академика...» А Ивана Ивановича и след простыл. Пришел не здороваясь и ушел не попрощавшись. Но самое поразительное было то, что Дронов очень редко ошибался...
Вот этот человек-загадка, человек-легенда, шагая ему только известным маршрутом, набрел на стоянку геологов. Старик скоротал в палатке ночь. Он все отмалчивался, на вопросы геофизиков не отвечал, будто не слышал их.
Лишь дважды геофизики услышали голос Ивана Ивановича. «Ишь, у «буржуйки» уложил – не продохнешь! – заворчал он на Константина. – Сам-то небось к пологу ближе, нахальная морда...» Когда Константин предложил Дронову лечь на его место, тот в ответ захрапел. Своим мощным храпом он не давал Константину спать всю ночь. Встал старик очень рано, когда все, кроме Константина, еще спали. Начальник отряда вскипятил гостю чай. Иван Иванович неторопливо выпил шесть больших кружек, закинул за широкие плечи рюкзак, свернутую палатку, карабин, лоток. Вылез было наружу, но вдруг остановился, как бы застрял на выходе. «Третьего дня в полета верстах от седова встренул зверюку очень даже чудную,– не оборачиваясь, сказал он.– Обличием вроде бы собака. Ободранная вся, как бы в лишаях. Похоже, бешеная. Так что остерегайтесь, может к вам наведаться».
Если бы Дронов набрел на отряд после сообщения диспетчера! А тогда Константин после незаслуженного оскорбления не очень-то хотел расспрашивать кустаря, с которым, верно, и ангел под одной крышей не уживется. И старик ушел, растворился в тайге.
... Захотелось есть. Геолог развел костерок, пристроил над пламенем свою видавшую виды обгоревшую пол-литровую кружку, к которой привык, как к живому существу, и пользовался десятый сезон подряд. Чай он заваривал по-особому, «по-геологически», до маслянистой черноты; подсластил и подсолил одновременно; кроме того, перед заваркой ненадолго опустил в кипяток душистую ветку лиственницы. Закусывал Константин сваренными с вечера рябчиками и лепешками.
После обеда, как всегда, неудержимо захотелось спать. Долголетней тренировкой геолог выработал привычку засыпать на профиле ровно на двадцать минут. Он вытянулся на теплом, высушенном солнцем мху, по системе йогов расслабил все мышцы. Затем глубоко вздохнул три раза. На последнем выдохе он уже уснул.
Чутко спал геолог. Это также вошло в привычку. Негоже одному в тайге крепко спать.
Разбудил его легкий треск сучьев. Константин молниеносным жестом вскинул к плечу карабин. Солнце, бьющее прямо в глаза, мешало ему смотреть. Треск раздавался с той стороны, откуда пришел Константин,– видно, зверь преследовал его по запаховому следу. Рысь, росомаха?... В чертоломе промелькнуло что-то большое. Солнце мешало увидеть Константину – что именно. Он с трудом поймал на мушку цель, но в это мгновение раздалось нетерпеливое поскуливание.
– Пират!...
Пес с разгону бросился на хозяина, как месяц назад на аэродроме, начал жадно облизывать лицо самого дорогого ему человека.
Дрожащими руками, часто моргая, Константин ощупал собаку с головы до ног. Шерсть во многих местах была вырвана клочьями. Бесчисленные раны, следы жестоких схваток с таежным зверьем, избороздили все тело Пирата. Брыль (отвислая губа) разорвана так сильно, что виднелась розовая десна. Половины левого уха не было вообще, будто ее кто бритвой отсек. Пират был страшно худ, хоть ребра считай, а живот ввалился, как у гончей.
– Что ж мне с тобой делать-то, Пиратушка?...
XIV
За месяц жизни в отряде Пират пришел в норму, поправился на обильных харчах и ничем не напоминал того облезлого, донельзя исхудавшего пса, каким вышел из тайги к Константину. Но столь быстрому исцелению собаки способствовала не только сытная пища. Он был дома, у хозяина, а дома, как известно, и стены помогают.
... Всю ночь у Константина болел низ живота, с правой стороны, но он не придал этому особого значения. Поболит да перестанет. Когда утром он поднялся, то от нестерпимой боли в животе – будто кто ножом по нему полоснул – упал на спальник, на некоторое время потерял сознание. Очнулся – холодный пот градом со лба течет, Пират слизывает капли горячим языком, скулит, и глаза у собаки чувство выражают – страх за хозяина. Константина схватил жестокий приступ аппендицита. Слава богу, товарищи не успели уйти в маршрут. Они вызвали по рации санрейсом вертолет. Вертолет прилетел за больным через несколько часов. Но прежде чем Константину помогли зайти в багажное отделение, туда вспрыгнул Пират. Пилоты хотели выгнать собаку, но геолог попросил не трогать ее. Он знал наверняка, что Пират не останется в отряде, будет искать хозяина.
Форма аппендицита была опасная, гнойно-язвенная, и хирург сказал Константину, что, опоздай он с операцией на несколько часов, дело могло окончиться трагедией.
Настроение у геолога было ни к черту. В самый разгар полевых работ взял да слег!
– Три недели у нас полежите, а потом с месячишко на легкой работе потрудитесь, в штабе вашей экспедиции,– «обрадовал» Константина хирург.– Начальник экспедиции дал мне слово, что не отправит вас раньше этого срока в поле. Все сделано в ваших же интересах: может разойтись шов, начаться свищ.
Палата находилась на первом этаже, Пират жил под окном. Остается загадкой, каким образом пес учуял или догадался, что хозяина положили именно сюда? Днем через равные промежутки времени, примерно через полчаса, пес заглядывал в окно, встав на задние лапы: здесь ли хозяин? Если Константин в это время спал и не шевелился, то он будил его по-заячьи частыми ударами передней лапы по стеклу. Ночью, когда за окном было темным-темно, Пират также вставал на задние лапы, опершись передними о стену, и тянул ноздрями воздух, исходивший из распахнутой форточки, до тех пор, пока в терпкой лекарственной струе не чуял желанный запах. Кормили собаку геологи из штаба экспедиции, которые часто навещали своего коллегу.
