Полукровка - Кольцов Анатолий (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
«Глупый суслик, разве можно себя так вести. Ты не понял, что остался бездомным? Ведь в норе ждёт смерть. Там хорёк, и он тебя обязательно придушит. А мне ты совершенно не нужен, ползи куда хочешь, я лежачего не трогаю. Я… лежачего… не трогаю??? — неожиданно для самого себя мысленно повторил Палкан эту фразу, и от этого его мерзко покоробило. — А может, и я такой же наглый и безжалостный, как этот хорёк? Я у Тумана не нору, а целую улицу отнял. Может, я зря его прогнал, может быть, после взбучки он присмирел бы и изменился? Чтото я, кажется, неправильно сделал, в чёмто я ошибся. Я его, как суслика, сделал бездомным, зачем? Как плохо настоящему псу без дома, а ещё хуже без хозяина. Что теперь с этим Туманом, где он, чем питается, где живёт? Кто теперь его по холке потреплет? Жалко его, негодяя, он ведь тоже собака, за что я его так ненавидел? Если встречу его, всё прощу, пусть возвращается и живёт себе в своей конуре, зачем нам зверьми друг для друга быть, пора заканчивать войну. Всё решено, баста!»
Так зачастую случается с теми, кто, хитро изловчившись, сумеет взглянуть на свои поступки со стороны, тем более что последствия Тумановых гадостей со временем утратили актуальность и память о них постепенно стиралась. За такое короткое время для собак это вполне возможно. И вот почему. Почти для каждого из нас можно заранее предсказать, что с ним станется в будущем. Мы все по устоявшейся привычке одинаково считаем вехи нашей жизни.
Поначалу мы торопим своё детство, после блаженно наслаждаемся своей юностью, затем с упоением трудимся, развлекаемся, грешим в молодости. И вот наступает зрелость. Теперь нам становится ясно, что время летит с бешеной скоростью, его течение неумолимо и оно всё ещё ускоряется, быстрее и быстрее, а ещё то, что остановить его невозможно. В этом возрасте мы обычно жалеем, что торопили своё детство, лучше бы оно длилось и длилось. Нам становится жалко времени в юности, растраченного попусту, и мы никогда с ним не поступили бы так же расточительно во второй раз. Иногда за сказанные ранее слова или подленькое молчание становится стыдно, да так стыдно, что судороги по лицу. Кому не известно такое состояние? Думаю, что каждый хоть раз переживал чтонибудь подобное. Плохо ли, хорошо ли, но переживал. Однако может оказаться, что эти переживания ещё впереди. Лишь в старости неожиданно посетившая нас долгожданная мудрость расшифрует нам замысловатый код времени, в котором протекает непознанная штучка — жизнь. Именно мудрость растолкует нам, в чём тут дело, она объяснит, почему время для нас так непостоянно, каким это таким образом всё вокруг нас слишком хитро закручено и заколдовано. Кому интересно познать эту простейшую науку, доживите до старости, и знания станут вашими сами собой. Это произойдёт с каждым.
Как, к примеру, можно очень просто понять ситуацию, когда память о Тумановых пакостях для Палкана постепенно стиралась. В животном мире время жизни протекает совсем иначе, чем у нас, у людей. Полный жизненный цикл любого организма может длиться от нескольких суток до нескольких десятков или даже сотен лет. В этот срок целиком помещаются все наши жизненные периоды. Мы, конечно же, не сможем спросить у стрекозы, как она пережила свою молодость. Например, какая неделя её жизни запомнилась ей больше других недель, как она себя чувствовала в зрелом возрасте и какие ощущения её посещали в старости. Смешные рассуждения, но у них есть свой резон.
У собак жизнь длится десять лет. Значит, в десять раз короче нашей жизни, причём все необходимые жизненные циклы в ней присутствуют. Расчёты можно уточнять, но не в этом дело, а в том, что для человека пройдёт один месяц, а для собаки — десять месяцев её собачьей жизни. Неважно, что луна за этот период времени на небосводе показалась только тридцать раз, собака стала старше или старее на десять собачьих месяцев. Но не станем измерять время в «попугаях», а просто поймём, что для Палкана со времени «Тумановой войны» прошло много времени, и былые обиды стали забываться, боевые шрамы зарубцевались, проб лемы напряжённого соседства потеряли актуальность. Вот наш Палкан и разнюнился, как кисейная барышня.
4
В этот раз к ферме он пришёл полон нелепых и тягостных раздумий. Время утреннее, но жаркий летний полдень в предгорье нередко начинался именно в эту пору. Палкан улёгся в привычную тень под эстакаду и задремал. Утро для него сегодня началось рановато, и сон, как нельзя кстати, поглотил растревоженный разум почти мгновенно. Во сне Палкан сам себе задавал вопросы и сам же на них отвечал: «Зачем я сюда припёрся? Не знаю. Что мне здесь сегодня делать? Не знаю. Кому я здесь нужен? Не знаю. Может быть, вернуться домой? Не знаю».
Ну и денёк для него выдался, не позавидуешь. Бедняга совсем потерялся. Если бы сейчас вдруг у него выросла хотя бы одна рука и он сумел держать в ней хлыст, то ему бы от самого себя не поздоровилось, высек бы этого самого себя, как сидорову козу. Разбудил его неожиданно прозвучавший знакомый голос:
— Палкаха, пацан, ты как здесь очутился? Пришёл нас навестить? Молодца! Так держать. А мы с твоим хозяином сегодня секретную операцию затеяли. Что, зачем я тебе это рассказываю? Так ты же никому не проболтаешься. Верно я говорю? На, пожуй курятинки, сегодняшняя. Маманя моя для меня запекала, но мне для тебя не жалко, жуй.
Колька побыстрому закатил свой ТопТоп на эстакаду и собрался отправиться на боевой пост к ветровому окну на чердаке фермы. Он загодя затащил туда старую кушетку, причём обставил всё с такой секретностью, что даже начальник тайного мероприятия Николай ни о чём не догадывался. Кушетка была смонтирована им на наблюдательном посту со знанием дела. Будущий караульный установил её с лёгким наклоном к настилу чердака под углом к окну и, лёжа на ней, собирался проследить за воромневидимкой. Задача была нелёгкая — засечь невидимку и обязательно его разоблачить. Ведь обстановка, как ему казалось, к этому располагала.
— Ладно, дрыхни тут, а я на боевой пост, пока, chaо.
Палкан не разобрал ни одного слова, сказанного неугомонным говоруном, но слова собаке вовсе не нужны, представляете, сколько информации несёт взгляд собеседника, и он привык читать взгляды. Науке известно, что фотоны несут огромное количество разной информации. Всё, что Колька говорил Палкану на протяжении нескольких минут, он прочитал в его взгляде, только мельком взглянув ему в глаза. Честно признаться, читать взгляд хитрого и коварного хорька ему было куда труднее, а тут сама простота, в общем — открытая книга. После короткого сна у Палкана прошла набежавшая ранее хандра и он полностью оклемался. Колькина речь, а точнее, его взгляд произвёл на Палкана самое серьёзное впечатление. Очевидно, что дело, которым заняты мужики, касается воровства, и этого хитрого вора никак не могут поймать.
«Вот почему мне нужно быть здесь, — озарила догадка Палкана. — Значит, будем ловить вора. Наконецто настоящее дело, вот это то, что надо. Хорошо бы осмотреться кругом. Может быть, смогу обнаружить какиенибудь следы. Хотя какие следы, дождь прошёл позавчера. Всё одно погляжу».
Палкан пошёл в обход знакомого двора перед свинофермой. Запахи здесь весьма специфичные, вот только тонкий волчий нюх — отличный помощник. Этот самый звериный нюх — инструмент особый, всё равно что для нас разноцветные линии на белом листе бумаги. Даже если много линий вперемежку начертить, то зоркий глаз легко распутает любой замысловатый узор. Палкан шёл по таким вот разноцветным узорам, при этом читая информацию не только про хозяина запаха, но и про его ношу. Ведь то, что несёт человек на себе, мелкими частицами падает на землю, оставляя пахнущий след. Прямо скажем, работёнка сложная, для настоящего сыщика. Обойдя почти вокруг всего забора, остановился Палкан у кучи наваленной пожухлой травы, у самого забора фермы, весь напрягся и сосредоточился.
«Что за чертовщина? Это же запах Тумана. Что это он здесь делал? Старый запах, но этого гада я через тысячу лет почую. Ктото ещё с ним рядом. Это сука, она пахнет ещё и Тумановой вонючей шерстью, ну и гадость. Похоже, что ещё ктото третий с ними, но это не пёс. Слабый запах у этого третьего, молоком пахнет».
