Чудо-компасы - Иосифов Константин Васильевич (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Слышится шипение — это значит, мы едем по туннелю. Короткие чвикания — это начались бетонные столбики или тумбы на обочине. Стоящий грузовик звучит не так, как идущий. Встречный не так, как обгоняющий. Легковая машина отражает звук иначе, чем грузовик с сеном. А грузовик с сеном иначе, чем фургон. Пешеход, несущий пустые бидоны, отличается от пешехода, зажавшего две подушки под локтями или несущего гитару.
И тогда я подумал: если я, человек, для этого вида ориентировки не очень приспособленный, умудряюсь почувствовать, что эхо от пуховой подушки не такое, как от пустого бидона, то почему бы животным, для которых эхолокация привычное и основное средство «видения» мира, не обнаруживать с помощью эха рыбешку на фоне бетонной стены плавательного бассейна? Не отличать стальную пластинку от деревянной? Макет рыбешки от живой рыбы? Вкусную рыбу от невкусной? Приближающуюся от удаляющейся?
На все это способны дельфины. И, вероятно, многие другие подводные жители. Только об эхолокации дельфинов мы знаем немного больше.
Опустит экспериментатор дробинку в мутную воду, в которой ничего не видно. Опустит медленно, без всплеска, на расстоянии в несколько метров от дельфина — и тот обнаружит ее.
Дельфин «видит» звуком мелкоячеистую сеть, способен проплыть через частокол металлических стержней, воткнутых в дно, не задев ни один. По эху он определяет даже материал, из которого состоит предмет.
К человеку дельфины относятся, как и он к нему, — с любопытством, словно догадываясь, что человек наделен незаурядными умственными способностями, дельфины охотно позволяют производить с ними всякие опыты и даже стараются помочь исследователю облегчить опыт. Они не возражают, если им заклеивают на время глаза, но не позволяют закрывать уши.
А это значит, что для них уши важнее глаз!
Ничего не «видят» они, если им закрыть уши.
Многим животным эхолокаторы помогают определять направление.
Возможно, и птицы, летя в туман или ночью, кричат, чтобы сообщить спутникам: «Я здесь, держи курс на меня!» — или чтобы проверить: «А не маячит ли какое-либо препятствие впереди и правилен ли курс?» — или: «А на какой высоте идет полет?»
Однако мы очень мало знаем об эхолокации птиц. Знаем же мало потому, что лишь совсем недавно узнали о существовании этого способа ориентации в пространстве.
Но неужели эхолокатор доводит угря из какой-нибудь глубинной речушки до Балтики, позволяет пересечь Балтику и выплыть точно к проливам, а потом указывает путь до Саргассова моря?
Возьмите указку и географическую карту. Найдите на карте речушку где-нибудь западнее Москвы или в каком другом месте. И попытайтесь проследить по карте водный путь до Балтики. Угри прибывают к нам в основном через Балтийское море и через него же уплывают, поэтому мы и выберем именно этот маршрут.
Уже через несколько минут вы «заплывете» либо в тупик, либо по Дону или Днепру в Черное море, либо скатитесь в Волгу, а потом в Каспий.
Много раз указка будет возвращаться обратно, прежде чем найдет путь в Балтику. А может, и не найдет. В научных статьях ученые называют такой поиск методом проб и ошибок, а в разговоре — методом тыка. Но, увы, метод этот дает далеко не всегда положительные результаты. Всю бы свою жизнь угорь «тыкался» бы из реки в реку и так бы не добрался до Саргассова моря.
А вот угри с первого же захода находят путь к океану. Им, угрям, метод тыка не годится. Нельзя метаться из реки в реку, ведь на карте путь измеряется сантиметрами, а по настоящему водному пути — десятками и сотнями километров. Жизни не хватит, чтобы искать дорогу по рекам этим несовершенным способом.
Вы охватили взглядом на карте всю Европу, однако не сразу нашли верный путь. У угрей карт нет. И не могут они взглянуть с космических высот на планету Землю и разобраться в речной путанице, но они тем не менее находят дорогу.
Или предположить, что от предков досталась им карта-лоция ароматов — воспоминание о запахах всех водных путей и водоемов, в которых побывали их предки? По этим-то запахам они и плывут?
Так-то так, но ведь угри водятся чуть ли не во всех реках Западной Европы. Неужели они знают речную географию всего континента? Или, может, существуют угри-скандинавы, угри-итальянцы, угри-белорусы, французы, англичане, немцы?
Одни ученые предполагают: угри строго придерживаются дороги своих предков. Итальянские угри — то есть угри, которые живут в итальянских реках, — направляются в итальянские реки потому, что там жили прапрапрапрадеды. По этой же причине скандинавские угри заплывают в скандинавские реки.
Другие говорят: нет! Если бы одни угри из поколения в поколение селились бы только в скандинавских реках, а другие только в итальянских, то разные климатические условия по-разному повлияли бы на тех и других, и тогда итальянские угри отличались бы от скандинавских, и были бы среди угрей и «французы», и «испанцы», «белорусы», «немцы» с ясно выраженными «национальными» признаками.
Однако такого деления нет. Все угри одинаковые и отличаются лишь размерами да еще тем, что у одних острые мордочки, а у других более тупые. Что же касается размеров, то они зависят от возраста и условий жизни, а не от того, какими были их родители.
Нет, если угорь оказался в белорусском озере, то это вовсе не потому, что он плыл дорогой своих предков. Просто цепь случайных причин привела его туда.
Однако им не без основания отвечают: вовсе не обязательно, чтобы разные географические условия вызвали разный облик. И угри, обитающие в итальянских водах, могут как две капли воды походить на «итальянцев» или «белорусов».
Дорогу же в глубь материка угри находят просто. Как только угришки попадают в пресную воду, у них пробуждается стремление плыть против течения. Ну, а если все время плыть против течения, то крупная река передаст тебя более малой, река поменьше передаст еще менее заметной реке, а потом начнется речушка, или, может, даже какая-нибудь канава. Так вот и забираются угри в речные дебри, где даже слыхом не слыхали о соленой океанской водице.
Когда же у угря в конце жизни происходит вторая метаморфоза и он снова превращается в глубоководную океаническую рыбу, то у него пробуждается противоположное стремление — плыть по течению.
Выплывет угорь из какого-нибудь ручейка в речушку и, вместо того чтобы задавать всякие бессмысленные вопросы о дороге или всматриваться во всевозможные указатели, замрет на мгновение: «А ну, куда здесь течет вода?»
И плывет именно туда, куда она течет.
Если же все время плыть по течению из одной реки в другую, то они доставят тебя, как эстафету, в море, если, конечно, какая-нибудь речушка не вздумает скрыться под землю или распасться на тысячи оросительных каналов и водопроводных труб.
Течение воды — вот основной компас, который вначале заводит угрей в глубь материка, а потом выводит их на просторы моря.
Слава тебе, угорь! Ты сумел разобраться в паутине рек и выбраться на морские просторы.
Слава и тебе, ихтиолог-исследователь! Ты разгадал речные компасы угря.
Слава тебе, весь угриный род! За много тысяч лет развития вы, угри, выработали у себя два очень простых и очень надежных компаса — стремление плыть против течения, а потом по течению. Спасибо за то, что вы не скрытничали последнее время.
Но как разгадать ваши другие навигационные секреты?
