В лесах счастливой охоты - Сладков Николай Иванович (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
Будто в далёкой деревне косарь косу отбивает, косить собирается.
— Чек-чек! Чек-чек!
За это и назван чеканом.
Живёт чекан в лугах тихо и малозаметно.
Поднимаются травы, наливаются колоски: тучнеют луга. Люди на лугах бывают всё чаще. Ходят, смотрят, прикидывают: не пора ли косить? И к этому-то времени у чеканчиков из гнёзд вылетают птенцы. Птенцы как птенцы: кургузый хвосток, глупый глазок. А брови из пуха.
Начинаются у чеканов тревоги, чеканят они целый день. Всем теперь слышны и видны.
— Чек-чек! Чек! Чек-чек! — будто косу отбивают.
— Пора! — люди говорят. — Время косы отбивать! В самый раз: налились травы, затучнели луга. Чекан зачеканил!
Загадочный зверь
Кошка ловит мышей, чайка ест рыбу, мухоловка — мух. Скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты. И слышу я голосок:
— Угадай, кто я? А ем жуков и муравьёв!
Я подумал и твёрдо сказал:
— Дятел!
— Вот и не угадал! Ещё я ем ос и шмелей!
— Ага! Ты птица-осоед!
— Не осоед! Ещё я ем гусениц и личинок.
— Гусениц и личинок любят дрозды.
— А я не дрозд! Ещё я грызу сброшенные лосями рога.
— Тогда ты, наверно, лесная мышь.
— И вовсе не мышь. Бывает, я сама ем даже мышей!
— Мышей? Тогда ты, конечно, кошка.
— То мышка, то кошка! И совсем ты не угадал.
— Покажись! — крикнул я. И стал вглядываться в тёмную ель, откуда слышался голосок.
— Покажусь. Только ты признай себя побеждённым.
— Рано! — ответил я.
— Иногда я ем ящериц. А изредка рыбу.
— Может, ты цапля?
— Не цапля. Я ловлю птенцов и таскаю из птичьих гнёзд яйца.
— Похоже, что ты куница.
— Не говори мне про куницу. Куница мой старый враг. А ем я ещё почки, орехи, семена ёлок и сосен, ягоды и грибы.
Я рассердился и крикнул: «Скорей всего, ты — свинья! Ты лопаешь всё подряд. Ты одичавшая свинья, которая сглупу забралась на ёлку!»
— Сдаёшься? — спросил голосок.
Ветки качнулись, раздвинулись, и увидел я… белку!
— Запомни! — сказала она. — Кошки едят не только мышей, чайки ловят не только рыбу, мухоловки глотают не одних мух. А белки грызут не только орешки.
Паучок
С дерева вниз спускался на паутинке паучок. Да ловко так: выпускал паутинку и на ней, как на канате, спускался всё ниже и ниже. Я подошёл, чтобы лучше разглядеть этого акробата. Зацепил пальцем паутинную ниточку повыше паука, покачал паука в воздухе, как бумажный мячик «раскидай» на резинке, и стал поднимать поближе к глазам. Да не тут-то было!
Тяну паука за паутинку вверх, а он паутинку разматывает и опускается вниз. Я быстрей тяну, он быстрее разматывает. Я руками перебираю, только пальцы мелькают, а он паутину выпускает и скользит вниз. Как будто я катушку за нитку тяну вверх: тяну, тяну, нитка разматывается, а катушка ни с места. Крутится, вертится, а вверх ни на сантиметр!
Изо всех сил тяну, а паучок всё равно внизу.
И тут подумал я, что этак я паука, как катушку с нитками, до конца размотаю! Ведь иссякнет же он когда-нибудь, будет же конец его паутине? Размотается весь на паутину — тут ему и конец. За что же беднягу так?
Оборвал я паутинную нить, пустил паука на землю. Помчался он со всех своих восьми ног. Здорово так, сразу видно, что не весь ещё вымотался. Осталось ещё паутины на сеть — комаров ловить. Пусть ловит: кусаются комары здорово!
Птичьи посты
Залетела осенью на нашу речку серая цапля. Стал я за ней охотиться. Да только время зря потерял.
Ноги у цапли высокие, шея длинная. Вытянется, жёлтым глазом с высоты поведёт — сразу увидит охотника. Днём от её глаз не спрячешься.
Стал я ночью счастье пытать.
Я так думал: замечу с вечера, на какой речной косе цапля сядет на ночлег, и ночью, в темноте, подтаюсь к ней.
Лёг я с вечера на высокий берег и стал смотреть.
Вода в реке розовая, и сизый парок над ней шевелится. На розовом речная коса — как чёрный клин. И на самом острие клина — точка. Это цапля.
Днём по такому открытому месту подобраться и не думай. Тут всё как на ладони. А вот ночью попробовать можно. По песку можно тихо пройти. Заблудиться негде — справа и слева вода. Прямо к цапле и выйду.
Солнце опустилось за лес. Река стала серой. Холодом потянуло. Жду. Вот и первые звёздочки на небе: одна, две, три… Пора! До полной темноты добрался я до кустов у основания косы.
Тишина. Слышно только, как вода под берегом бормочет да сердце моё стучит.
Постоял, отдышался, ружьё половчее перехватил: ни пуха ни пера!
Но только шагнул — хрустнула под сапогом сухая тростинка! Я замер. Но, кажется, обошлось. Только луговые коньки в тростнике услыхали — перепискнулись. Коньков кулички услышали — ответили с косы тонким куличиным свистом. Ещё дальше селезень крякнул. И стихло всё.
Крадусь по песку чуть слышно.
Чувствую, что суживается клин косы всё больше и больше — всё громче бормочет вода справа и слева. И какой-то шорох — то ли ветерок, то ли птичьи крылья.
Стоп! Конец косы, самое остриё. А цапли нет!
Свечу фонариком; вот следы трёхпалые на песке, белые кляксы, пёрышко серое. Только что тут была!
Топчусь по песку на одном месте. Увидеть цапля меня не могла. Ночь — хоть глаз выколи. И услышать не могла. По песку я неслышно шёл, а что тростинка под сапогом хрустнула, так то полкилометра от цапли. Разве хруст тростинки за полкилометра слышен?
Тростинки… А зачем ей тростинка? Цапля другое услыхала!
Хрустнула тростинка — всё равно что сказала: «Враг!» Услыхали хруст только коньки в кустах. Услыхали и пискнули по-своему: «Враг! Враг!» Коньков кулики услыхали, по-куличиному свистнули: «Враг!» Куликов — утки. Утиный кряк услышала цапля. Все насторожились.
Я ещё далеко, а про меня уже все знают, все ждут. Не спят, прислушиваются, всматриваются.
Кулички крылышками прошумели — утки шеи вытянули близко! Утки взлетели — цапля приготовилась. И улетела.
Вот что значит наступить на тростинку, когда вокруг тебя птичьи посты!
Хитрые птицы! На ночлег так садятся, чтобы их кто-нибудь да сторожил.
Коньков — тростинки сухие сторожат. Куликов — коньки. Уток — кулики. А цапля ночует посреди стаи уток. Попробуй-ка захвати таких врасплох!
Здорово у птиц: всяк пищит за себя, а польза всем!
Так и не добыл я для музея цаплю. Не сумел перехитрить птиц.
Время
Никогда я раньше не думал о времени. Идёт оно неслышно, течёт невидно. Час за часом, день за днём. Смотришь, уж и суббота, а там воскресенье. Ну и хорошо, что суббота и воскресенье!
Смотреть на часы или заглядывать в календарь — это ещё не значит понимать время.
Думать о времени меня научили… мыши и дятлы.
Встречаю я их в лесу весь год. Вся их жизнь на моих глазах.
У птиц и зверюшек тоже есть свои причуды. Вот мышь полёвка. Эта до невозможности чистоплотная. Моется после еды и перед едой, моется перед сном и после сна. Зевнёт — помоется, чихнёт — помоется, почешется — помоется. После игры моется, после драки моется. В жару моется, в холод моется. Вымоется и помоется.
Или летучая мышь. Эта любит поспать. Всю зиму спит беспробудно — сразу полгода! Потом от восхода до заката спит. А по ночам как повезёт: чуть дождь — спит, ветер — спит, холодно — спит. Выспится и дремлет.
Ну, а дятлы — работяги. Уткнутся носом в дерево и долбят. Зима ли, лето — долбят. С зари до зари. В вёдро и в непогоду. Круглый год; как только носы не сломают!
