Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Уже большая голова личинки хризиды тому помеха, да и движется она беспорядочно, блуждает по трубке, ищет то, что находится через стенку, чего здесь не найти.
Сосредоточенно анализировал Малышев такие микроподробности архитектуры гнезд, устройства ячей, поведения обитателей. Разрозненные факты, которые он непрерывно обдумывал, постепенно смыкались, связывались.
Чтобы покончить с историей осы Дисцелиус зоналис, находку которой считали счастливым событием многие выдающиеся энтомологи, напомним, что Малышеву удалось еще раз организовать встречи с ней, и снова в заповеднике — в Хоперском.
Да и упоминавшаяся уже однажды редчайшая крошечная оса Аммопланус перризи, выкармливающая потомство молодью трипсов, зарегистрирована была в заповеднике «Лес на Ворскле». Этот заповедник занимает в жизни Малышева особое место.
Глава 19
О предыстории заповедника «Лес на Ворскле» и о том, что помогало С. И. Малышеву находить редчайшие виды
Не много есть натуралистов, которым посчастливилось наблюдать в коллекциях, так сказать in vitro, и в природе, живыми — in vivo, столько редчайших форм. Эти находки помогли С И. Малышеву сделать ряд содержательных открытий в естественной истории перепончатокрылых вообще, и ос в частности.
Свой путь в науку Сергей Иванович начинал, как мы уже говорили, с исследования топографической способности и зрительной памяти насекомых. Впоследствии он расширит круг изучаемых способностей и повадок насекомых, в которых видел, говоря словами Фабра, «неисчерпаемый источник инстинктов». Сергей Иванович сознательно посвятил себя анализу поведения перепончатокрылых: их инстинкты наиболее изощренны, проявляются в самой отчетливой форме, в чистом виде, когда ни научение, ни подражание невозможны. Ведь, к примеру, у одиночных ос и пчел поколения матерей и детей разъединены во времени: мать, как правило, и не видит свое потомство, следовательно, не может ничему научить его, не способна подать ему никакого примера. И мать и отец чаще всего кончают жизненный путь задолго до того, как появляются на свет их дочери и сыновья. Тем не менее дети свободно и естественно повторяют цикл действий, совершавшихся родителями, которых они в глаза не видели.
Чрезвычайно тщательно, как мы видели в случае с двойными перегородками в гнездах дисцелии, изучал Малышев особенности гнезд тех же ос и пчел, поразительное разнообразие приемов заготовки, использования и обработки ими разных строительных материалов.
Не все удавалось с первого раза.
В лаборатории биологии насекомых Института имени И. П. Павлова в Колтушах Малышеву как-то потребовались одиночные пчелы — рыжие осмии. Но ни в одной из расставленных в окрестностях лаборатории ловушек осмий не оказалось. А в заповеднике «Лес на Ворскле» на те же приманки в такие же ловушки собралось множество осмий. То же получилось и в Хоперском заповеднике.
За годы работы Малышеву довелось познакомиться с энтомофауной, вообще с фауной лесостепной, степной и субтропической зон СССР — в Курской, Белгородской, Днепропетровской, Запорожской областях, в Аскании-Нова, в Пицунде и других наших знаменитых заповедниках. К истории возникновения одного из них Сергей Иванович имел непосредственное отношение.
…Вернемся здесь в голодную и холодную зиму огненного 1919 года, когда чуть не вся европейская часть Советской Республики была охвачена гражданской войной.
Малышев был направлен из Петрограда в слободу Борисовку недалеко от Белгорода, чтобы создать зоопсихологическую станцию для наблюдения насекомых в природных условиях. В Борисовке, в местах, родных Малышеву с детства, он должен был организовать филиал Института имени Лесгафта.
Для будущей станции отвели здание бывшего монастыря по соседству с прекрасным лиственным лесом — последний старым лесным островком в местной степи.
Забот было хоть отбавляй, а времени в обрез. Чтобы прожить, надо было к тому же преподавать в школе. Впрочем, летние месяцы — страда для энтомологов, для преподавателя — время каникулярное, и Малышев продолжал наблюдения и опыты.
В излучине реки Ворсклы — вековечный лес, где, по свидетельству летописцев, богатыри охотились на туров, вепрей, медведей, оленей, лосей. Малышев хорошо знал этот лес по студенческим годам, когда многое повидал во владениях графа Шереметева, в частности в Заказной роще, в Заповеди. То был массив огромных 200- 300-летних деревьев с густым многоярусным подлеском.
«Встреча с косулями, грациозно прыгавшими через кусты или мирно пасшимися целыми семьями, была тут обычным явлением», — вспоминал Малышев.
Лес строжайше охранялся. Не то что охота, или, скажем, потрава, даже просто обламывание сучьев были полностью запрещены. Даже по грибы и по ягоды — они тут росли в изобилии — ходить в Заповедь не разрешалось. Посторонние переступали границу только по особым билетам. В архиве Малышева сохранился такой билет, выданный ему 13 марта 1915 года.
Но в годы войны — 1915–1916, особенно в начале 1917 гола — графский управляющий варварски свел один из лучших участков леса — девятый квартал. Тогда же были перебиты косули, затем известно стало, что владелец имения сбежал. Верховые чеченцы, охранявшие во время войны графские земли, всем отрядом отбыли к себе на родину. Крестьяне из ближайших селений, видевшие в Заповеди только владение ненавистного графа, стали рубить деревья, пасли здесь скот, ловили дичь. Над лесом на Ворскле нависла угроза.
Тут на защиту редкостного памятника природы поднялись народные учителя — профсоюз работников просвещения.
Преподаватель средней школы Малышев организовал «Народный дом» и борисовское общество охраны природы, в которое входили в основном учителя слободы и окрестных сел.
Сегодня в нашей стране о необходимости охраны природы знают юные натуралисты, зеленые патрули, лесные школы, шефы памятников живой старины, студенты пединститутов и биофаков, естествоиспытатели да и все труженики, даже далекие от природы… Теперь статьи 67 главы VII Конституции СССР обязывает всех советских граждан «беречь природу: охранять ее богатства».
Стоит ли говорить о крошечном местном обществе? Наверное, все же стоит, так как борисовское создано было одним из первых в Советской России, стало предтечей нынешних массовых обществ охраны природы.
30 января 1920 года председатель борисовского общества Малышев выступил на собрании профсоюза работников просвещения, осветил тревожное положение в бывшей графской Заповеди.
Мы, учителя, обязаны первыми защищать драгоценный памятник природы, спасти его. Потомки не простят нам бездействия. Мы не вправе оставаться равнодушными свидетелями разрушения Заповеди, — говорил докладчик.
Решено было усилить разъяснительную работу среди населения, повести энергичную борьбу с «тяжким наследием прошлого: несознательностью и темнотой», а Малышеву собрание поручило ходатайствовать перед Москвой об объявлении леса на Ворскле государственным заповедником.
В феврале 1920 года Сергей Иванович списался с известным московским деятелем по охране природы Францем Францевичем Шиллингером, оба и стали готовить письмо о Заповедной роще в Совет Народных Комиссаров. Когда текст был окончательно отшлифован, письмо передали в Кремль на имя В. И. Ленина.
Подобные письма об оказавшихся без присмотра, приходящих в запустение важных для науки памятниках природы — садах, парках, произведениях архитектурного и растениеводческого искусства приходили тогда в Москву из разных концов страны.
И эти сигналы не остались неуслышанными. Два докладчика — от Наркомата земледелия и Наркомата просвещения — сообщили на заседании Совнаркома 16 сентября 1921 года о состоянии охраны памятников природы, садов и парков. Совнарком утвердил исторический декрет: «Участки природы, замечательные своими памятниками, объявляются заповедниками и национальными парками».
Прошло не так уж много времени, и Заповедь стала частью государственного заповедника «Лес на Ворскле». Забота о нем возложена была на станцию Института имени Лесгафта.
