Выдра по имени Тарка - Уильямсон Генри (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Когда они вышли на дамбу, голоса их стали едва слышны. Над илом и водой порхали, вились стаи куличков. Взлетела замешкавшаяся ворона; вдоль дамбы, чуть не касаясь длинными крыльями жухлой травы, проплыла сова и пропала в небе.
Там, где губа расширялась, ил был смыт с песка и гальки. Ниже каменного водобоя дамбы, красневшего листиками приморской свеклы в щелях булыжника и брусчатки, был островок из плоских камней. Его отделяла от дамбы узкая протока, по которой с шумом стремилась вода. На камнях стоял Старый Ног, следил, не блеснет ли чешуя. По протоке несло, качая и стукая о берега, крабью ловушку, и на глазах у цапли из нее выпрыгнула рыба. Старый Ног уставился вниз, в сумрак, где колыхались темные водоросли, и увидел, что за рыбой гонится сужающаяся сзади тень. Рыба была бирюзово-желтая, длинный спинной плавник струился за ней, как вымпел. Старый Ног выхватил яркую рыбку под самым носом у Тарки, подбросил, поймал резким движением, от которого она проскользнула ему в горло, и проглотил, а выдра все еще искала ее.
Тарка заметил над собой движущееся пятно и, не поднимаясь на поверхность, поплыл в море.
Краски поблекли, прибой стал серым. Далеко за болотами на белой башне маяка загорелся светлячок. От эстуария опускалась по спирали какая-то птица, описала круг перед островком, села и стала искать корм. Это был кроншнеп. Он увидел Тарку, из загнутого книзу клюва вырвалось «карканье», перешло в свист и закончилось затихающей вдали громкой трелью. Кроншнеп улетел. Сородичи на дюнах услыхали его сигнал, и их звонкие крики расцветили гаснущий день до самых дальних берегов.
Ниже островка из воды торчали ряды черных, обвитых водорослями плетней, укрепленных с помощью кольев. Они загораживали заводь с трех сторон, во время прилива их затопляло водой. Это была старая Лососья запруда. Плетни столько раз срывало якорями, опущенными с барок и парусников, команды которых дружили с рыбаками, ловившими рыбу сетью, что владелец запруды забросил ее. С плетней «удили» рыбу цапли, а при отливе вороны склевывали с кольев моллюсков и разбивали их, роняя на камни.
Когда прилив остановился, Старый Ног подлетел к седьмому плетню в западном ряду, где всегда отдыхал во время отлива, если не слишком объедался, не был влюблен или потревожен человеком. Он стоял, покачиваясь и изгибая шею; его хватка уже не была такой цепкой, как прежде, когда он садился на вершины деревьев. Только он собрался перепрыгнуть на песчаную отмель, как из лагуны сверкающей дугой выскочил лосось и с глухим стуком шлепнулся обратно. Старый Ног пронзительно вскрикнул и свалился с плетня. Снизу выглянули три морды и тут же скрылись. А Старый Ног побрел вдоль плетней, глядя себе под ноги. Лосось был во много раз тяжелее Старого Нога, но лосось — рыба, а цапля — рыболов.
Тарка плыл мимо запруды, когда услышал позади плетней свист Белохвостки. Высунулся наружу, прислушался.
— Хью-и-ик!
Раздался ответный свист — голодный, жалобный, скулящий; такой звук издает стекло, если по нему провести мокрым пальцем. Свист Тарки был ниже, более глубокий и звучный. Тарка пересек узкую полоску песка, перебрался через плетеные загородки. Нырнул; по запруде пошли круги. Отпечатки его лап на песке расплылись, наполнились водой.
«Кэ-эк!» Старый Ног от возбуждения отрыгнул еще живую пескарку — лосось выпрыгнул снова, сверкнула дуга. У хвоста рыбы щелкнули зубы Белохвостки. На поверхности возникли три выдриные головы, плоские, как пробочные поплавки лососьей сети, и опять исчезли, еще прежде, чем раздался двойной всплеск.
Лосось, разрезая воду, промчался между выдрятами. Те, как один, ринулись вслед. Тарка вклинился между ними и, приноравливаясь к детенышам, замедлил скорость. Белохвостка, более быстрая, чем Тарка, догнала их, и обе взрослые выдры поплыли по краям, замыкая ряд. Строй поворачивая то правым, то левым флангом, когда какая-нибудь из них вырывалась вперед. Выдрята в нетерпении натыкались друг на друга. Лосось снова бросился назад, навстречу течению, стремясь добраться до верхних плетней, где было глубже и безопасней. Тарка встретил его, лосось повернул, удар хвоста разбил воду. Выдры, не разрывая цепи, загнали рыбу на мелководье у нижних плетней. Она стояла в двух футах от дна, но, когда они кинулись на нее, ушла, проскользнув мимо одного из выдрят.
Прилив отступал, вода убывала, обнажая верхний ряд загородок; вскоре показалось дно. По промоине в песчаной банке несся поток, по мере того как осушалась лагуна, он делался все шире. Лосось стоял запертый в верхнем конце запруды так неподвижно, что креветки, спрятавшиеся в песке рядом с ним, вылезли из своих убежищ. Рыба отдыхала, открывались и опадали жабры. Тем временем к ней подкрадывалось по отмели какое-то странное приземистое существо. Похожее на огромного головастика, с которого, словно водоросли, свисала кожистая бахрома, оно передвигалось на грудных плавниках, как на лапах. Голова напоминала бочонок с ртом-щелью во всю ширину. По краю челюстей шел частокол длинных, острых зубов, которые загнулись внутрь, как только чудище закрыло пасть, приближаясь к лососю. На голове торчали три подвижных луча, на конце первого луча был придаток, которым он размахивал, как приманкой. Это был морской черт, рыбаки называют его «удильщик». Покинув привычные ему глубины, он вошел в эстуарий вместе с сизигийным приливом и, попав в лососью запруду, оказался в ловушке.
Морской черт двигался очень медленно, и лосось не догадался, что перед ним враг. Близко посаженные глаза над огромным зубастым ртом были прикованы к рыбе. Позади поплыли цепочки пузырьков, замаячили силуэты выдр. Лосось взметнулся со дна и попал в пасть-пещеру; поднялись острия зубов, и челюсти сомкнулись.
Выдры трижды обогнули лагуну в поисках лосося, затем забыли про него и тронулись вниз вместе с отливом. Над эстуарием сияли звезды, парили в воздухе крики бродящих по мелководью птиц. Выдр несло в море мимо белого домика на дамбе, мимо безмолвного темного госпитального судна — лишь в одном иллюминаторе мигала свеча — к длинной косе, за которой были дюны, поросшие песколюбом. Здесь они вышли на берег и затеяли шумную возню. В то время как выдрята катались по песку и кусались, Тарка и Белохвостка играли в прятки — делали вид, будто ищут и не могут найти друг друга. Взбегали на дюны и спускались на брюхе вниз. Подбирали палочки, пустые оболочки яиц ската, старые кости, перья морских птиц, пробки, принесенные приливом, и высоко подбрасывали их лапами. Прятались между подушками трагаканта и внезапно выскакивали из-за них.
На мокрые отмели падали лучи маяка, горели красными угольками огни деревни за заводью. «Крю-лик, тлюи-тлюи-ик!» Кроншнепы видели, как выдры подплыли к Шрарской излучине. Белохвостка и Тарка наелись мидий у черно-белого полосатого бакена и двинулись вместе с выдрятами к затонам у нижней гряды.
Лососи, неудержимо стремясь на нерест в пресных водах, где они родились, шли вверх по фарватеру, а следом за ними — тюлень; он вырывал зубами кусок из брюха каждой пойманной им рыбы и оставлял ее, чтобы погнаться за другой. Тарка притащил одну из раненых рыб к скалам, и выдры содрали с нее чешую, так им не терпелось добраться до розового мяса. Они отрывали слой за слоем, начиная с загорбка, роняя куски, чтобы слизать свернувшуюся рыбью кровь, налипшую в уголках рта. Тарка и Белохвостка ели спокойно, но выдрята «гирркали» и рычали. Когда они обглодали рыбу до костей, мордочки их серебрились от чешуи. Выдры — чистюли, поэтому они помыли подбородки, усы и уши, а потом напились в пруду за домом, стоящим на дамбе.
Четыре выдры лежали в тростнике, отдыхали, дремали, а дождь рябил серую водную пелену. Клонились под ветром к земле стебли дикого сельдерея. Тучи сгустились; вода, побуревшая от паводка в верховьях рек, чуть не переплескивала через дамбу. Только тогда выдры покинули пруд.
С приливом в губу поднялась кефаль, и один косяк, чуть не в сотню рыб, проплыл через дренажную трубу под дамбой. На исходе ночи выдры, пожиравшие угрей в окаймленных тростниками рвах, где текла с холмов пресная вода, нашли этот косяк в котловине в углу Лошадиной топи. Два часа подряд они гонялись за рыбой, а когда вся рыба была перебита, Тарка и Белохвостка вернулись с отливом в море, оставив молодых выдр на самостоятельную жизнь.
