Птицы, звери и родственники - Даррелл Джеральд (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Первая половина утра посвящалась математике, и поскольку голова моя была полна мыслями исключительно о Павло, я продемонстрировал еще большую тупость, чем обычно; педагог мой был в ужасе, ибо до сего момента пребывал в уверенности, что уже определил глубины моего невежества.
– Милый мальчик, ты просто не желаешь сосредоточиться сегодня, – сказал он серьезно. – Похоже, ты не в состоянии постичь простейших вещей. Может, ты просто подустал? Сделаем небольшой перерывчик, а?
Кралефски обожал эти маленькие перерывчики, а обо мне и говорить не приходится. В таких случаях он отправлялся на кухню и приносил оттуда две чашки кофе и немного печенья; мы усаживались, довольные друг другом, и он принимался рассказывать колоритнейшие истории своих воображаемых приключений. Но в это утро такой возможности ему не представилось. Едва мы устроились поудобнее и принялись потягивать кофе, я взял слово и поведал ему о медведе по кличке Павло и его хозяине – цыгане с Говорящей Головой.
– Вот это да! – воскликнул мой собеседник. – И такое встречается в нашей оливковой роще? Ты, должно быть, здорово удивился.
Его глаза остекленели, и он снова погрузился в мечты, глядя в потолок и держа свою чашку так, что кофе проливался на блюдце. Очевидно, мой интерес к медведю всколыхнул в его мозгу поток мыслей. С тех пор как я последний раз слушал очередной выпуск его воспоминаний, прошло уже несколько дней, и я с нетерпением ждал, что же будет дальше.
– В молодости, – начал Кралефски, внимательно поглядывая, слушаю ли я, – я был в некотором роде вертопрахом, повесой. То и дело попадал в какую-нибудь историю.
Вспоминая об этом, он похихикивал и стряхивал с жилетки крошки печенья. Глядя на его изящные, ухоженные руки и огромные кроткие глаза, трудно было представить его в роли вертопраха, но, из чувства долга, я попробовал.
– Одно время я даже думал поступить в цирк, – сказал он с видом человека, сознающегося в детоубийстве. – Помню, как к нам в деревню приехал большой цирк, и я не пропускал ни одного представления. Ни одного представления! Я так сдружился с циркачами, что они даже научили меня кое-каким из своих трюков. Они говорили мне, что упражнения на трапеции у меня получаются блестяще.
Он застенчиво поглядел на меня, ожидая, как я это восприму. Я кивнул с серьезным видом, как будто мысль о Кралефски, выполняющем упражнения на трапеции в усыпанном блестками трико, не казалась мне смешной.
– Еще печенья? – спросил он. – По-моему, оно превосходное! Я тоже с удовольствием возьму.
Я жевал печенье и терпеливо ждал, что он скажет дальше.
– Итак, – продолжил он, – неделя пролетела как один день, и вот настал вечер заключительного представления. Я не забуду его ни за что на свете. Со мной была Леди, моя юная подруга, которая жаждала увидеть представление. Как она смеялась, глядя на клоунов! Знала бы, какой ужас ей вскоре предстояло увидеть!
Он вынул из кармана изящно надушенный платочек и вытер пот со лба. Видно, он слегка переволновался, как это бывало всякий раз, когда он доходил до кульминации своей истории.
– Последним номером, – продолжал он, – был укротитель львов. – Кралефски сделал паузу, чтобы я в полной мере осознал сказанное. – У него было пять хищников. Могучие нубийские львы с черными гривами, только что из джунглей, как он мне рассказывал. Мы с Леди сидели в первом ряду, откуда лучше всего было видно арену. Ты знаешь, что перед выступлением укротителя хищников на арене всегда монтируют клетку? Так вот, в самой середине выступления одна из секций, которая была недостаточно закреплена, упала внутрь и, к нашему ужасу, прямо на дрессировщика, лишив его сознания.
Он снова сделал паузу, нервно глотнул кофе и еще раз вытер лоб.
– Что было делать? – риторически вопросил он. – Мы с Леди против пяти могучих рычащих львов. Я лихорадочно соображал. Я должен совершить подвиг и спасти ее! Схватив свою трость, я выскочил на арену и шагнул в клетку.
Я слегка заохал от изумления.
– За неделю, что я посещал цирк, я успел тщательно изучить метод укротителя и теперь благодарил за это свою счастливую звезду. Рычащие звери, сидевшие на тумбах, возвышались надо мной, но я смотрел им прямо в глаза. Да, человеческий глаз, знаешь ли, имеет огромную власть над животными! Я медленно переводил взгляд с одного на другого, глядя каждому прямо в глаза и указывая на каждого своей тростью. Так я взял их под контроль и медленно, шаг за шагом, заманил их с арены обратно в клетку. Страшную трагедию удалось предотвратить!
– Леди, должно быть, была вам признательна, – заметил я.
– О да, о да, – польщенно сказал Кралефски. – Она была так благодарна, что даже сказала, что мой выход был лучше, чем у самого укротителя!
– А приходилось вам тогда, в цирке, иметь дело с танцующими медведями? – полюбопытствовал я.
– А то как же! И со слонами, и с тюленями, и с дрессированными собаками, и с медведями! – Кралефски явно не скупился. – Там были какие хочешь звери!
– А раз так, – осторожно начал я, – не хотите ли посмотреть танцующего медведя? Тут недалеко. Хоть это и не настоящий цирк, но все же, думаю, вам будет интересно.
– А что, это идея! – воскликнул Кралефски и вынул из кармана часы. – Минут на десять, а? Чтобы проветриться.
Он взял шляпу и трость, и мы зашагали по узеньким, заполненным народом городским улочкам, вдыхая запах овощей и фруктов, водостоков и свежевыпеченного хлеба. Расспросив нескольких мальчуганов, мы выяснили, что как раз сейчас хозяин Павло собирается дать представление – в большом темном сарае позади магазина в центре города. По дороге я одолжил у Кралефски немного денег и купил плитку орехового шоколада – нельзя же приходить к Павло с пустыми руками!
– А-а, приятель Павло! Заходи, гостем будешь! – сказал цыган, когда мы появились в дверях сарая.
К моему восхищению, Павло узнал меня. Он подошел и, негромко ворча, обнюхал меня, а затем встал на задние лапы. Кралефски тут же отскочил назад и крепче сжал в руке трость – должно быть, подумал я, это один из тех приемов, которым он научился в цирке.
– Осторожно, мой мальчик, – сказал он. Я скормил шоколадку Павло, и когда он слизал последний кусок со своих зубов и проглотил его, то вздохнул от удовольствия и улегся, положив голову между лапами.
– Ну что, хочешь посмотреть Голову? – спросил цыган, указывая в глубину сарая, где стоял плоский сосновый стол, а на нем квадратная коробка, обтянутая холстом.
– Погоди, – сказал он. – Я зажгу свечи. Он вытащил с дюжину больших свечей и, покапав воском на верх коробки, прилепил их. Они горели дрожащим, мерцающим светом, отбрасывая пляшущие на стене тени. Затем цыган наклонился к столу и постучал по нему палочкой, на которой водил медведя.
– Ну что, Голова, ты готова? – спросил он. Я ждал, и от нетерпения у меня слегка покалывало в позвоночнике. Тут изнутри холщовой коробки раздался ясный дискант:
– Да. Я готова.
Цыган приподнял холст с одной стороны коробки, и я увидел, что она собрана из тонких планок, на которые свободно натягивался тонкий холст. Коробка была размером примерно в три квадратных фута. В центре находился небольшой цоколь, на котором помещалась голова семилетнего мальчика; в мерцающем свете свечей – довольно зловещее зрелище.
– Боже! – в восхищении сказал Кралефски. – Вот это да! Больше всего поразило меня то, что голова была действительно живая. Это была голова цыганенка, довольно грубо намазанная ваксой под негритенка. Она смотрела на нас и моргала глазами.
– Ты готова отвечать на вопросы? – спросил цыган, с явным удовольствием поглядывая на потрясенного Кралефски. Голова облизала губы и произнесла:
– Да. Я готова.
– Сколько тебе лет? – спросил цыган.
– Больше тысячи лет, – сказала Голова.
– Откуда ты родом?
– Из Африки. Меня зовут Нго. Цыган продолжал задавать Голове вопросы, а Голова отвечала, но не это было интересно мне. Мне куда больше хотелось узнать, в чем секрет трюка. Когда цыган впервые рассказал про Говорящую Голову, я было подумал, что имеется в виду изделие из дерева или из гипса и с помощью чревовещания создается впечатление, что она говорит. Но это была живая голова, помещенная на маленький деревянный цоколь в окружении пылающих свечей. У меня не было сомнений в том, что она живая – голова вращала глазами туда-сюда, когда автоматически отвечала на вопросы, а однажды, когда Павло встал и отряхнулся, на ее лице промелькнул страх.
