Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста - Ященко Александр Леонидович (книги .TXT) 📗
Я еще не встретила ни одной живой сотоварки, а уже так скоро напала на холодный труп. Мне тогда от ужаса и в голову не пришло вдумываться, отчего я не слышала наверху характерного запаха трупа, который, конечно, остановил бы мое путешествие вниз? Я теперь только от людей знаю, что причиной нескорого разложения трупа была соленая морская вода. Тогда же я, полная трепета и ужаса, заметалась, боясь снова натолкнуться на страшную соседку. В страхе я заскочила куда-то в сторону и потеряла след своей дороги наверх.
Везде я встречала влажные сырые доски, и всюду меля оплескивало соленой грязной водой, в которой плавала какая-то труха. Выбравшись на авось повыше, я вцепилась в какое-то поперечное бревно и посидела так несколько минут, собирая растерянные от перепугу мысли. Как только голова моя начала соображать, я мигом решила, что делать. Со мной, ведь, всегда неразлучно чудное оружие — мои зубы, для которых никакое дерево не составляет преграды. Что значит для меня проделать лишний ход наверх из этого мрачного сырого плавучего кладбища! С этими здравыми мыслями я полезла наверх и, найдя угол между потолком и стенками днища, начала свою плотничью работу. Трухлявые щепки так и полетели в стороны, отлетая и падая, некоторые — в мутную колыхающуюся воду на дне судна. По ту сторону досок слышался звук словно шуршащей воды, но в пылу работы я не обращала на это внимания. Я была поглощена желаньем скорее выбраться из этого царства мрака и смерти.
Проход уже начал обозначаться. Отсыревшие части были сгрызены, и я врезалась своими резцами в твердые крепкие слои. Я грызла кругом, по крысиному обычаю, кусая и стену, и бок, и потолок.
Разгоряченная трудом, я не заметила, как сухая древесина боковых досок стала вдруг влажнеть, и по-прежнему яростно впивалась в дерево. Кругом меня шел хруст и треск. Но скоро к этому шуму прибавился еще один звук, сначала едва уловимый. Это был звук слабого, едва заметного журчанья. Испробовав только что ванну, я уже не обратила внимания на то, что неожиданно стала мокнуть еще больше. Под зубы мои попался какой-то упорный сучок, который я всячески старалась выгрызть или вытащить. Наконец, усилия мои увенчались успехом, и я, дернув головой, вытащила упрямый кусок дерева. Но в то же самое время кто-то пустил в меня сильную и меткую струю соленой воды, попавшую мне даже в рот. Струя была настолько неожиданна, а может быть, и сильна, что я отпрянула. Из моего угла полилась потоком вода, и я вынужден была бежать.
Но это бегство было ужаснее первого. В то время я поняла только одно: о моем существовании узнали люди, и вот теперь я, подобно моим товаркам, попала в одну из их ловушек. Меня, очевидно, решено залить водой! Не так ли погибла и та, чей труп встретился мне в этом трюме?
С силой, приданной отчаянием, я перенеслась через холодную лужу дна и, бросившись в другой угол, начала грызть новый ход. Может быть, я еще успею выбраться. С удесятеренной силой я вгрызлась в доски, не обращая внимания, куда вгрызаюсь. Вскоре и в этот злополучный угол направил человек свою отвратительную трубу с соленой водой, окатив меня ей с ног до головы.
Спасенья не было, и я заметалась. Вода шумно врывалась в два угла и слышно было, как ее напор становился все сильнее и сильнее. Вода подошла к моим ногам и поднималась все выше и выше. Я уже не остерегалась встречи с мертвой товаркой; я бросалась из стороны в сторону, скача и в воду и из воды, плавая, прыгая, волочась и карабкаясь, носилась повсюду, иногда судорожно вгрызаясь в деревянные стенки.
И вот, когда все было уже против меня, когда я потеряла всякую надежду выбраться наверх, когда я, натолкнувшись еще несколько раз на трупы товарок, принимая, может быть, за новый все один и тот же труп, решила, что больше мне уже не увидеть не только неба, но даже и земли, — я неожиданно была спасена: я наткнулась на старый ход, расчищенный мной для спуска вниз.
Еще мгновение… и я была наверху, промчалась стрелой в свое логовище и там, еще дрожа и не сознавая спасения, трепетная прикорнула в размочаленной пакле каната.
Судно сильно качало, и по звукам наверху я чувствовала, что на море свистел ветер, разыгравшийся к ночи. Но что мне было до ветра, что до ночи, когда я, наконец, сидела в своем углу, в тепле, на мягком ложе, неподалеку от запаса пищи, способного сразу вернуть мне мои силы! Я заснула, даже не почистившись, в той позе, какую приняла, когда прыгнула в свою постель.
Пробуждение было полно новых испытаний. Рядом в комнате трюма слышалось топанье шагов людей, смешанное с шлепаньем, словно, по луже. Люди говорили скороговоркой, очень озабоченно и даже с испугом. Я решила не выходить, так как была уверена, что это была все та же погоня за мной.
Однако беготня не прекращалась. Где-то застучал топор. Знакомый голос прокричал:
— Что же таперя делать будем, паря? Неужели помирать?
Другой голос, раздраженно ответил:
— Чего труса празднуешь? Бог даст, и не помрем.
Но и в ответе мне послышался страх.
Возня ни на минуту не переставала, но я не могла понять ее причины.
Слышала я про какие-то гнилые доски, заплаты, даже про крыс, но общего представления о чем-либо не получала, а между тем чувствовалась какая-то новая беда.
Ветер гудел наверху на все лады. По палубе тоже кто-то бегал.
Наконец, мне пришлось выбраться из своего убежища, так как я ясно почувствовала приближение снизу воды. Метнувшись к своему ходу, я нашла его затопленным и таким образом вторично попала в какое-то замкнутое кругом помещенье, в которое снизу поднималась вода. Но на этот раз я уже не могла обвинить людей в погоне за мной, так как из их слов убеждалась, что они и сами были в какой-то тревоге.
Влезая на канаты, бочонки и еще что-то, я убегала от поднимающейся воды, не чувствуя страха, но вполне недоумевая.
Наконец, в помещение ворвался слабый свет. Наверху кто-то открыл спускную дверь и, быстро вбежав, схватил что-то из груды лежащих предметов. Взяв это, человек так же быстро убежал наверх, оставив люк открытым.
Я мигом выскочила вон и спряталась на палубе среди каких-то ящиков и бочонков. Тут только разобрала я, что с судном творится что-то неладное.
Оно сидело теперь наполовину в воде, было совершенно оголено, так как на месте когда-то расправленных крыльев-парусов виднелись только палки, да веревки, да какие-то прикрученные к палкам свертки. Все люди судна были наверху и возились над большой лодкой, которую старались спустить сбоку судна на воду.
Раздавались отдельные резкие крики и сдержанный пугливый шепот. Кто-то пробежал мимо меня и решительно захлопнул дверь люка, закрепив ее. Судно качало меньше, чем раньше, но волны и ветер были ужасны. Только тут взглянула я на море и была поражена. Горы воды то и дело шли на судно и поднимали его на себя, а оно, тяжелое, словно осевшее, кряхтя взбиралось на них и вдруг снова оседало куда-то вниз. Небо было все затянуто темными облаками, и только местами виднелись светлые клочки с мерцавшими звездочками.
Ветер глухо шумел среди сети веревок, а высокие мачты, скрипя, качались из стороны в сторону.
Наконец, люди спустили лодку и как-то перекарабкались в нее один за другим. Судно осталось одно. Мое недоуменье возрастало.
Большая волна вдруг разом подняла и судно, и лодку, и, когда она прошла, лодка уже отделилась. С ее боков взмахнулись какие-то плоские жерди, и она, словно громадное насекомое, поползла по горам воды, то взбираясь на них, то спускаясь в ямы между ними.
Я осталась единственным обитателем судна, притом запрятавшимся среди ящиков и бочонков. Страха не было ни капли, удивлением же я была переполнена: отправляясь в путешествие, я его не собиралась совершать в полном одиночестве среди необозримого моря.
Лодка и люди скоро были далеко, и я вышла на палубу, решась провести хоть какие-либо расследования.
Всюду валялись различные предметы, словно нарочно поваленные. Тут и там виднелись следы рубки топором. Особенно много было перерубленных канатов. Все ходы вниз были заперты и даже заколочены.
