Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Вишневский Евгений Венедиктович
В буфете аэропорта Менделеево, куда мы зашли подкрепиться перед дальней дорогой (до Серноводска идти пешком километров двадцать), пили водку толстый майор с большим рыхлым лицом, молоденький щеголеватый лейтенант и какой-то весь жеваный старшина. Майор восторженно рассказывал своим сотрапезникам о том, как замечательно он вчера напился, рассказывал ярко, с множеством замечательных подробностей: и как он упал в лужу позади казармы, и как его, тяжелого, в беспамятстве тащили домой солдаты, и как он облевал одного из них сверху донизу (эта часть рассказа вызвала наибольшее оживление в публике), как жена не хотела пускать его домой... При этом лейтенант тоже пытался вставить в этот рассказ свое слово, ему страсть как хотелось овладеть вниманием общества:
— А вот я на прошлой неделе!.. Когда я на Горячий пляж приехал, мы там с другом... — Но ему конечно же трудно было противопоставить что-то рассказу толстого майора, рассказу, полному большой жизненной силы.
Один лишь старшина молчал и, уставясь в одну точку, все пил рюмку за рюмкой.
Много лет не дает мне покоя мысль: откуда в русском народе эта мазохистская страсть описывать с таким смаком и удовольствием свое собственное свинство?! Почему способность напиться до полного остолбенения выдается в мужских компаниях за высочайшую удаль и прекрасное свойство русского духа?! Вот скажите, какую такую воспитательную работу сможет проводить этот майор со своими подчиненными, которые тащили его, пьяного и облеванного, домой?
По дороге, проложенной сквозь густые курильские джунгли, движется наш маленький отряд в поселок Серноводск, на пограничную заставу. Коллеги мои так легки на ногу (оба они — отменные спортсмены-лыжники), что мне приходится спешить изо всех сил, им же дорога, как видно, не доставляет никакого труда. Дорога, разумеется, совершенно пустынна. Вокруг верещат какие-то птицы, слышен треск сучьев, какие-то шорохи, тяжелые шаги и даже рядом словно бы кто-то сопит. Постепенно во всех этих звуках, в этой симфонии жизни, начинает слышаться сначала еле-еле, а затем все мощнее и мощнее ритмичный гул, который постепенно заглушает все, и вот за очередным поворотом дороги нам вновь открывается Тихий океан.
Серноводск — довольно большой поселок, на окраине которого уютно расположилась пограничная застава. Поселок-то большой, но совершенно заброшенный — ряды домов с выбитыми стеклами, разрушенной кровлей, проломленными стенами. Такое впечатление, что, бросая поселок, люди в остервенении ломали свои бывшие жилища.
На пограничной заставе, куда мы пришли отметиться (таков порядок!), нас вначале встретили очень сухо. Начальник заставы, старший лейтенант, долго куражился, запрещая нам все: нельзя было фотографировать, ходить по отливной полосе далее километра от заставы, лазить на сопку, находиться на территории заставы. Однако несколько бесхитростных анекдотов, рассказанных мною, смягчили его сердце, и он, постепенно, один за другим отменяя свои запреты, в конечном счете разрешил нам все, даже смотреть вечером в казарме кино. И в дальнейшем анекдоты, байки и веселые истории были нашей бесценной валютой на пограничных заставах, во многом способствовавшей успешному выполнению нашего задания. Геолог Володя (наш начальник) первое время ходил на заставы сам, сам пытался договариваться с местным начальством, при этом он страшно боялся уронить свой авторитет, пыжился, надувал щеки и вообще строил из себя большого ученого. Ни к чему хорошему это конечно же не приводило. Но потом он на заставы всякий раз посылал меня, и никаких проблем с пограничниками у нас не было.
Пошли в наш первый маршрут берегом океана. Полный прилив, густой туман скрыл все вокруг, видимость — пять-шесть метров. После недавнего шторма на прибрежной полосе валяется множество предметов, выброшенных океаном: стеклянные поплавки в цветной оплетке, полиэтиленовые сосуды (преимущественно японские) самого разного предназначения, очень красивая женская босоножка (правая) и множество другого замечательного хлама.
Поздно ночью помогали солдатам ловить неводом корюшку в близлежащей речушке. В первый же заброд поймали ее великое множество: несколько центнеров, а может, и тонн, так что невод пришлось вытягивать вездеходами.
Ночевали в единственном жилом доме брошенного поселка, там квартируют энтомологи из Ленинградского университета: веселый бородатый начальник и три милые улыбчивые девушки (они-то этот дом и приспособили для жилья). В домике чисто, уютно и даже красиво, хотя повсюду, куда ни падает взгляд, стоят банки с заспиртованными червями, блохами и прочей мерзостью. Нас накормили бесхитростным ужином, но зато стол был застлан настоящей скатертью и на нем стояли цветы. Потом до глубокой ночи девушки, сидя на пороге своего дома, пели песни, а начальник аккомпанировал им на гитаре.
6 июля
Встали мы рано и повторили вчерашний маршрут, чтобы сфотографировать все разрезы, чего вчера нельзя было сделать из-за тумана. В океане отлив, и идти по укатанной прибоем полосе легко и приятно, словно по асфальту. Говорят, одно время в Южно-Курильске даже самолеты садились на отливную полосу. Пообещали солдату, несшему вахту на пограничной вышке (скворцу в скворечнике — так их тут зовут), что никаких пограничных объектов мы фотографировать не будем. В ответ он только махнул рукой: дескать, снимайте, что хотите!
С рюкзаками, битком набитыми всякой едой (подарки наших милых хозяев и пограничников), в полдень пустились в путь — на охотскую сторону острова. Нас предупредили, что, хотя расстояние здесь и небольшое — всего шесть километров, — но дорога очень тяжелая, вернее, даже и не дорога, а тропа, которая временами совершенно исчезает, и тогда иди, как сам знаешь.
Все оказалось правдой и даже более чем правдой. Идти очень тяжело: то болото по колено, а в нем прорва комаров; то заросли почти совершенно непроходимого бамбука, который нужно буквально проламывать, ложась на него всем телом; то глубокие протоки по пояс, по грудь, по шею, а одну так даже пришлось переплывать, держа рюкзаки над головой; то почти отвесные скалы, где надо карабкаться, хватаясь за ветки, корни деревьев, обломки скал, шероховатости и выступы не только руками, но и зубами... Словом, за десять часов непрерывной ходьбы (впрочем, вернее сказать, движения: тут кроме ходьбы было и плавание, и лазанье и карабканье) мы еле-еле смогли одолеть эти проклятые шесть километров. Мы вышли на охотскую сторону острова и сразу же наткнулись на пограничный обогреватель — рубленую избушку площадью не более двух квадратных метров, но с печкой и полатями. Здесь и решили заночевать.
А часа через два нас застукал пограничный наряд. Эта сволочь, старший лейтенант с серноводской заставы, не сообщил соседям о наших передвижениях (хотя и обязан был это сделать, мы доложили свой маршрут по всей форме и получили от этого начальника разрешение), так что мы оказались нарушителями пограничного режима, причем в самой «горячей» точке острова — через пролив невооруженным глазом видны огни Японии, там полуостров Сиретоко.
И вот в кромешной тьме под конвоем двух автоматчиков мы, нарушители границы, идем на заставу в Алехине. По проливу шарит мощный пограничный прожектор, освещая попеременно то одинокие скалы «Два брата» (сколько их, этих братьев по всему дальневосточному побережью!), то кусок нашего, то японского берега, то воды пролива, ширина которого здесь всего двадцать два километра. Зрелище яркое, но отдающее театральностью. Наш конвой, добродушные молодые ребята, никакого зла на нас не держит. Они все понимают (тем более что, оказывается, серноводский старлей — сволочь известная), разумеется, он нас просто подставил, но что поделаешь — служба. По инструкции разговаривать с задержанными категорически запрещено, но солдаты так соскучились по «свежему» человеку, что треплются с нами всю дорогу. Мы узнали, что оба они родом из Бурятии, что начальник у них, в общем, мужик неплохой, но бывает, что и ему вожжа под хвост попадает, что скоро у них дембель, которого они конечно же ждут не дождутся, что горбуша в реки пока почему-то не идет, хотя уже и пора бы ей, а вот зато корюшки нынче — завались, бочками черпают, что содержать под стражей нас будут в доме, откуда позавчера уехал насовсем старшина-сверхсрочник с беременной женой, что сейчас у них живут строители — солдаты из Корсакова, которые ставят им новую заставу, что совсем рядом тут из-под земли бьют горячие серные источники и солдаты принимают там ванны, что в футбол и волейбол они играют со строителями на интерес — на дневную норму сливочного масла (тридцать граммов на человека) и т. д. и т. п.
