Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
— Точно. На обходе отца.
— Мне Татьяна говорила, а я как-то все не верил, опасался, разрешит ли Елена Кузьминична. Как она?
— Ничего. Здорова. Как вы?
— А, что обо мне говорить! Вот один кол с утра не обтешу. Ворота валятся, а у меня… Задыхаюсь.
— Зачем же вы? — Саша скинул рюкзак, ружьё, привязал собаку в уголке двора.
В уголке, потому что посреди двора стояла конура и около неё сидела собака, удивительно спокойная, холёная колли с умными глазами и длинной шерстью. Она смотрела на Архыза со сдержанным любопытством.
— Откуда у вас эта красавица? — спросил Саша.
— Подарок Татьяне. Кличка её Леди. А твой, должно быть, Самуров сын? Сразу видна волчья кровь.
— Мы с ним к Александру Сергеевичу на перевал забрели. Я ведь оттуда только что вертолётом. Привет вам большой. А где Таня? — спросил он наконец.
— На турбазе с утра. Ты чего за топор взялся? Отдохни, не торопись.
— Я живо, — сказал Саша и поплевал на ладони.
В общем, они за час или полтора сменили столб. Архыз, переволновавшийся в машине, успел хорошо вздремнуть. Потом Саша обрезал сушняк на алыче, до которой руки у хозяина не доходили, и только тогда пошли в дом обедать, потому что вернулась с рынка хозяйка, обрадовалась гостю и позвала к столу.
Вот тогда в открытое окно Саша и увидел Таню.
Она стояла возле дома, тоненькая, в брючках, в спортивном свитере, с открытой головой и прежним своим милым движением ладони поправляла светлые волосы. А рядом с ней переминался с ноги на ногу, без конца говорил и смеялся ладный, крепенький парень в синем, очень ярком лыжном костюме, тяжёлых ботинках и шапочке. Он все время старался смешить Таню, и она смеялась вовсю, не особенно поспешая в дом.
У Саши упало сердце. Он потускнел и отодвинулся от окна.
— Домой, домой! — Танина мама отдёрнула занавеску. — Слышишь, у нас гость, иди, пожалуйста.
— Сейчас, мама, — сказала Таня, но не тронулась с места.
— Тут Саша тебя ждёт, — безжалостно напомнила мать.
— Что? — Таня мгновенно покраснела. — Ой, извини меня…
Она грохнула дверью, смущённая, красная, предстала перед Сашей и сразу поняла, как больно сделала ему. С девчоночьим, легко различимым притворством, как будто ничего и не случилось, схватила Сашу за руку, потрясла, засмеялась, повернула его, неуклюжего, скованного, сказала: «Ой, какой ты стал!» Потом засыпала вопросами, не давая ему отвечать, потащила смотреть Архыза, снова смеялась — и все для того, чтобы забыл он (или простил?) сцену, свидетелем которой только что оказался.
Саша грустно улыбался. Весна, цветы, солнце, щемящее ожидание счастья — и вот…
Обедал он через силу. И взрослые сидели с осуждающими лицами. А Таня трещала без умолку.
Он скупо рассказывал, отвечал Василию Павловичу о матери, своей работе, Архызе, о заповеднике и почти не глядел на Таню — боялся обаяния её лица, взгляда.
— Покорми Архыза, — сказал хозяин жене, но Таня схватилась и побежала на кухню, потом вернулась и, так как Саша все сидел, капризно сказала:
— Ну что же ты? Идём!
Через силу он встал, пошёл. Подержал Архыза, пока она гладила его, говорила какие-то ласковые слова, поставила миску. Архыз присмирел, настроение хозяина передалось ему.
— Ну, скажи, пусть ест, — потребовала Таня.
— Ешь, Архыз, — послушно сказал Саша.
И когда собака стала есть, Таня опять повернулась к Саше:
— Ты у нас останешься?
— Мне к Борису Васильевичу надо.
— Нет, у нас! — В голосе её зазвучали повелительные нотки, каких ещё не знавал Саша. Все изменилось в Тане!
Он промолчал.
— Ну, Саша… — Она дотронулась до его плеча. — Ну хватит. Есть на что обижаться. Это же наш инструктор, только всего. Шли по пути, посмеялись, поговорили.
Как объяснить ей чувство, переполнявшее его на пути сюда? Все эти месяцы ожидания, когда от одного воспоминания о ней делалось жарко и перехватывало дыхание. Сколько он хотел сказать, как безотчётно желал услышать её тихую, с придыханием речь, по которой так соскучился! И вот неожиданное везение, приезд и… Что случилось? Саша понять до конца не мог, но что-то случилось.
Она пошла с ним к Борису Васильевичу. Даже не переоделась.
Шли рядом. Саша молчал, она тоже не очень много говорила, только спросила, доволен ли он работой. Потом неожиданный, резкий поворот головы и вопрос:
— Так и останешься лесником?
Он почувствовал какой-то обидный и насмешливый подтекст.
— Да, — ответил он сразу.
— А университет?
— Но ведь и ты…
— Я осенью буду сдавать.
— Он тоже?
Таня коротко глянула на него.
— Виталик? Он уже на третьем курсе. В Ленинграде. У него там дом и родители. Это они мне подарили Леди.
Все правильно. И все плохо. Больше Саше не хотелось говорить на эту тему, вообще ничего не хотелось. Тоска…
Они поднялись к центру посёлка и почти одновременно увидели знакомый синий костюм на веранде столовой. Виталик обедал. Он тоже увидел их — Таню и хлопца в старой, дождём омытой куртке с рюкзаком.
— Алло! — Он поднял руку. — Идите, заправимся за компанию! Дела? Ну, так сочувствую и желаю… Не забудь, Таня. Завтра в десять. Я жду.
Она опять покраснела. До ушей.
— Мы ещё утром договорились, что завтра идём на лыжах. Но раз ты не хочешь…
— Я утром улечу, так что ты, пожалуйста…
— Приду проводить. Или ты против?
Он не ответил. Он уже решил, что и как. Вот только забежит к жене Александра Сергеевича. Успеть бы сегодня…
Встреча с Борисом Васильевичем немного развеяла, отодвинула Сашино горе. Улыбчивый учитель географии, их друг и советчик, обнял своих бывших учеников.
— Как я рад видеть вас вместе, друзья! — воскликнул Борис Васильевич. — Вы меня очень обрадовали.
Они проговорили с полчаса. Саша сказал, что Архыз тоже с ним.
— О, я непременно хочу увидеть сына Самура! Ты что грустная, Татьяна?
Борис Васильевич пошёл вместе с гостями к Никитиным. Архыз очаровал его. И хотя не дался поласкать, был настороже, учитель сказал, что овчару цены нет.
— Вы меня извините, — сказал Саша родителям Тани. — Я должен побывать у жены Александра Сергеевича, он просил. Спасибо за привет. И до свидания.
Когда пожимал руку Тане, почувствовал, что рука у неё холодная и чужая.
Шли молча. Наконец Борис Васильевич спросил:
— Поссорились?
Саша не ответил. Он не мог ответить. Это не ссора. Это что-то более серьёзное.
Утром Саша чуть свет прибежал на вертодром. День обещал быть светлым, жарким. У вертолёта никого не было, груз лежал горкой.
Восемь, половина девятого. Все сильней болезненная тоска. Пришли пилоты. Саша помог грузить. Девять. Без двадцати десять. Вот уже начало одиннадцатого. У него упало сердце. Когда Максимов сказал «Поехали!», Саша, не отрываясь, стал смотреть в оконце. Машина поднялась выше, он видел улицы посёлка, людей на них, но Тани нигде не было.
5
Долетели благополучно. Сергеич ждал у посадочного знака, опять махал руками. Максимов улыбался, и, когда вышли, он опять изобразил, что замерзает. Саша через силу тоже заулыбался, бросился разгружать вертолёт. Через полчаса машина полетела назад, как бы падая в чёрные лесные ущелья. Сделалось тихо. Александр Сергеевич поглядел на Сашу и раз и другой, подумал немного, а потом все же рискнул спросить:
— Ты чего невесёлый? Может, заболел?
Саша отрицательно покачал головой. И старый человек понял.
— Эх, милый дружок ты мой! — сказал он, обнимая Сашу за плечи. — Сколько у тебя ещё будет, само собой, разных встреч и расставаний! Не горюй. Её дело молодое, потанцует, посмеётся, время проведёт. А тебе уж бог знает что показалось. Я Таньку знаю, девчонка скромная и, само собой, строгая, это ты не сумлевайся. Чтоб плохое — ни-ни!
Слушать такие слова очень приятно. От слов этих оттаяло что-то.
Они проработали с Сергеичем до вечера; спал Саша уже лучше — намаялся. А с утра снова работал вместе с Сергеичем и только вечером сказал, что завтра пойдёт назад.
