Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз (прочитать книгу .TXT) 📗

Возвратившись домой, мать незнакомца нашла их в самых товарищеских отношениях. Она была меньше и моложе матери нашего Пипа, но взгляд ее был столь же приветлив, и так же каплями стекала соленая вода с ее шкуры. А потому, когда ее детеныш начал сосать ее грудь, Пип смело# потребовал, чтобы с ним поделились этим угощением. Молодая мать угрожающе заворчала и, недовольная, отползла в сторону. Пип, однако, не мог верить, что ему отказано всерьез. Он был так настойчив, что добился своего. Когда через полчаса вернулась мать Пипа, плотно поевшая рыбы и благодушно настроенная ко всему миру, она нисколько не рассердилась, увидев, что другая тюлениха кормит ее ребенка. Она принадлежала к племени тюленей, водящихся на отмелях, и в противоположность своему сварливому родственнику, крупному тюленю-хохлачу, всегда склонялась в пользу мира и добрых отношений. Ничто не могло зажечь пламя гнева в ее доверчивых глазах — разве только нападение на ее детеныша. Но если бы кто-нибудь обидел Пипа, она готова была вступить в борьбу с самой морской змеей. Не колеблясь ни минуты, она подошла к молодой тюленихе. И с тех пор в пещере завязалась дружба двух матерей.

Неделю или две спустя ветер стих, и солнце наконец посетило острова. Наступило то время года, которое дальше на юге называется индейским летом. В эту пору слабого прибоя вдоль выступа скал лежали тюлени и грелись на припеке. В восторге и упоении весело кричали чайки и рыболовы и ссорились из-за лакомых кусочков добычи. Только медведи, не любящие, как всем известно, тепла, перекочевали дальше на север. Море отливало всевозможными красками от опаловой и сиреневой до бледно-синей. Даже высокие темные и мрачные скалы над зачарованным морем оделись в голубую дымку. Это была пора томной лени, беспечности и полного забвения опасностей. И как раз в это время суждено было молодому тюленю получить первый урок страха.

Он лежал возле матери в двенадцати футах от пещеры. В нескольких шагах от него грелся на солнце его маленький товарищ по пещере — одинокий, так как мать его стремительно бросилась вниз по склону, чтобы поймать раненую рыбу, только что прибитую водой к берегу. Когда она достигла воды, над скалами пронеслась огромная тень. Она видела, как другие матери, взглянув вверх, бросились к своим детенышам, чтобы прикрыть их своим телом, смело обнажая клыки. Она увидела своего малыша на залитом светом открытом пространстве. Беспомощный, с тревогой и изумлением он озирался вокруг. Он видел, что мать приближается к нему и, привстав на своих слабых ластах, с криком бросился к ней. В это время в воздухе над ним раздался страшный шум крыльев. Весь дрожа, он припал к земле. Через минуту ветер пахнул тюленю прямо в лицо, и два громадных темных крыла распростерлись над дрожащим телом. Большие, изогнутые когти схватили его за шею и спину. Послышался прерывистый писк, похожий на плач ребенка, и нежная его жизнь угасла. Мать Пипа, оказавшаяся рядом, подняла свои ласты и ударила ими хищника. Она достигла лишь того, что получила резкий удар крепким концом крыла по морде. Этот удар ослепил ее. Затем, устремившись с края откоса, орел небрежно взмахнул крыльями и с безжизненно болтавшеюся у него в когтях жертвою полетел через море, по направлению к темным утесам. А вдогонку ему вдоль выступов раздавался лай тюленей.

Пип, которого так близко коснулась смерть, часами не отходил от матери, ища у нее защиты даже и после того, как она отвела его обратно в пещеру. С этого времени его кормили две матери. Осиротевшая мать с этих пор полюбила его так же нежно, как и его собственная. Окруженный заботами, сытый, он быстро рос и скоро был крупнее всех других своих сверстников на выступах скал. От страха он скоро освободился, но урок принес свои плоды, и он стал внимательно осматривать небо, пытливо изучая каждый взмах крыльев, если они оказывались больших размеров, чем крылья баклана.

Вскоре после этого ужасного случая пушистая шкурка Пипа начала изменяться. Пух постепенно выпадал, а из-под него быстро пробивался наружу прямой, плотный подшерсток. Это раздражало его кожу и заставляло его тереться спиной и боками о скалу. В изумительно короткое время у него выросла такая же шерсть, как у матери — желтовато-серая, с неправильными темными пятнами, с розовато-желтоватым оттенком под брюхом. Как только окончилось это превращение, доставившее матери Пипа большую радость, его привели к самой окраине воды, куда ему никогда раньше не разрешалось ходить.

Хотя он с любопытством следил за волнами и любил их соленый запах, он все же в страхе отшатнулся назад, когда плеснул первый гребень волны и окатил его. Этот первый шлепок по лицу оказался холоднее, чем он ожидал. Он повернул, намереваясь немного выше подняться на скалы и там подумать, прыгать ему в воду или нет, хотя в воде была его вторая мамаша. Она весело плавала в нескольких футах от берега и ласково звала и манила его к себе. Ему очень хотелось присоединиться к ней, но только не сейчас. Вдруг его настоящая мать, находившаяся как раз позади него, внезапно просунула морду ему под бок, и от толчка ее он покатился прямо в глубокую воду.

К своему величайшему изумлению, он тотчас же всплыл вверх. И сразу понял, что может двигаться в воде гораздо лучше, чем на суше. Однако он поспешил возможно скорее вернуться на сушу. Тогда мать, ожидавшая его у самого края, безжалостно отпихнула его обратно. Чувствуя себя обиженным, он повернулся и поплыл к своей второй матери. Тут к нему присоединилась и первая. Через несколько минут обида прошла, и он почувствовал блаженство. Здесь было его место, а не там, на скалах, где он лежал распростертый, беспомощный. Он плавал, ныряя, и метался, как рыба: он двигался в безудержном детском восторге. Он попал в родную стихию. И после этого он неохотно возвращался домой, в пещеру, и спал бок о бок с одной из своих матерей на открытых скалах, на несколько футов выше уровня прилива.

Вскоре началась бурная погода, предвестница осенних штормов. С севера ветер нагнал снег, который ложился широкими слоями на скалы. Казалось, ветер вот-вот поднимет островки и унесет их вдаль. Огромные валы, то зеленые и черные, то свинцовые, с грохотом рушились на скалы, точно хотели раздробить их на части. Скалы содрогались от непрерывного грохота. За снегом по пятам следовали предвестники полярной стужи. Льдом покрылись все лужи, оставленные отхлынувшим приливом. А когда рокочущие волны вновь набегали на скалы, они приносили с собой куски льда и снега, крутя их словно в гигантской маслобойке.

Прошла неделя-другая такой непогоды. Тогда тюлени, не такие пылкие любители шторма и сильных холодов, как их полярные сородичи «лысуны» и «хохлачи», почувствовали себя недовольными. Скоро некоторые из них, помоложе, следуя какому-то внезапному влечению, покинули свои скалы, бичуемые штормами, и направились к югу. Пип, благодаря своим двум матерям, заключившим союз, будучи больше и сильнее любого из своих сотоварищей, присоединился к этим переселенцам.

Они плыли вперед, держась в полумиле от берега, о который с шумом разбивался прибой. Они, конечно, могли бы плыть и дальше от берега, но в этом не было особенной надобности, так как рыба, служившая им пищей во время путешествия, любила мелкие места. Гибкое, гладкое и закругленное туловище тюленей, утолщенное лишь у передних ластов и сильно суживающееся к хвосту и к морде, гибкая мускулатура и хорошо развитая нервная система способствовали изумительной быстроте их движений. Поэтому, хотя им и некуда было торопиться, они плыли с быстротой моторной лодки.

Ветер с непрестанным ревом гнал волны на берег, но для них это было неважно. Там, внизу, в мрачных хлябях между гигантскими валами, они всегда находили покой от рева ветра; в этом тихом убежище искали приюта и рыболовы и чайки, утомленные слишком долгой борьбой с ветром в поднебесье. И они были правы, избегая гребней волн. Там свирепствовал ветер, срывая верхушки валов и, как соломинки, разметывая их во все стороны. Но тюлени умеют ловко нырять и с легкостью проскальзывают под бушующими громадами. Если они утомлены колебанием поверхности вод и бушеванием бури, они тотчас же погружаются вниз в мрачные, но спокойные глубины ниже волн, где вспыхивает и гаснет зеленоватый свет. Там, среди безмолвных скал, ползают какие-то странные живые существа, светящиеся фосфорическим блеском. Легкие тюленей могут обходиться без свежего притока кислорода дольше, чем легкие всех других теплокровных животных, за исключением кита. И хотя им неведомы те большие глубины, которые иногда посещает кит, они все же могут нырнуть достаточно глубоко, чтобы избежать шторма.