Полосатая спинка. Рассказы - Радзиевская Софья Борисовна (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
На счастье, берлога оказалась недалеко от дороги. Медведь, видно, редкого в глуши человечьего шума не боялся. Вывел Волчок Степана на полянку, а посередине медведь лежит, огромной тушей деда Андрона накрыл, только голова видна и рука правая. Кругом на снегу красное пятно расплывается, не понять, чья кровь. У медведя в боку дедов нож торчит по самую рукоятку.
Степан так и застыл на месте: живой ли? Волчок — к деду: визжит, плачет, в лицо лижет. Вдруг дедова рука поднялась тихо-тихо. Волчка отвести старается. Тут у Степана от сердца отлегло, опомнился, кинулся к отцу.
— Живой ты, батя, — кричит, — живой!
Дед Андрон чуть голову повернул.
— А кто же я буду, коль не живой? — говорит спокойно так. — Вдохнуть вот не могу, больно зверь тяжёл. Тащи ты его с меня, христа ради, надоел до смерти.
— Где? Где порвал тебя? — только и мог сказать Степан, а сам медведя за лапу тащит, слёзы по лицу льются, утирать некогда.
— Ногу маленько тронул. Серка вот жалко, вовсе кончил. Ты на тот, на тот бок его вали, ногу ослобонить. Да закурить дай, кисет под медведем остался.
Степан то медведя тащить хватался, то самокрутку крутить, а руки не слушаются. Видит — крепится дед, а у самого пот по щекам струйками. Крепко боль забирает.
Степан знал дедову храбрость, но и то не вытерпел, чуть не закричал, как свалил медведя и увидел, до чего страшно изувечена нога. Но дед не охнул, только морщился, когда Степан наспех скинул рубашку и обвязал рану, а потом на связанных дедовых лыжах потащил его к саням.
— За медведем сразу обернись, Николая зови на подмогу, — говорил дед. — Волчка, сторожить оставить нельзя: по лесу дух кровяной разнесло, волки пожалуют и его задерут. Ну, ладно, ладно, пёс, спасибо за службу, в лицо хоть не кидайся. Эй, а это что за чудо?
— Дедушка! Дедушка! — голосил Ванюшка, захлёбываясь слезами, и барахтался в снегу ему навстречу.
— Не заметил я, — говорил Степан, подводя лыжи к розвальням. — А он — под полостью.
И тут у деда в первый раз приметно дрогнул голос.
— Вижу, вижу, внучек, любишь ты старого, — проговорил он и ласково прижал к себе заплаканное мокрое лицо Ванюшки. — Жив твой дед. Ещё вместе на берлогу ходить будем. Ох!.. — Стон вырвался у него в ту минуту, когда Степан, с усилием приподняв, перевалил отца через край розвален.
Ванюшка всю дорогу горько плакал и теребил деда за руку, а тот лежал бледный, с закрытыми глазами и не отзывался.
— Помер! Помер! — плакал Ванюшка. — Тять, помер он. Помоги!
Но отец, сам такой же бледный, стоя в санях, ожесточённо нахлёстывал обезумевшую лошадь.
Дед Андрон пришёл в себя только в избе, когда около него захлопотал приятель — старичок фельдшер. Бабка Василиса молча, быстро выполняла все его распоряжения.
— Живой-то будет ли? — выговорила она с трудом: губы дрожали.
— Будет, будет, — убеждённо отозвался фельдшер. — От такой раны не умирают. Не на войне. Вот на медведей отохотился, Андрон Иваныч. Нога не дозволит.
— И то ладно. На старости лет хоть спокойно поживём, — даже оживилась бабка. — Мне уж эти звери проклятые по ночам сниться стали. Не надо мне с них никакого дохода, абы сам жив был.
Ванюшка ничего не слышал. Примостившись у кровати, он, не отрываясь, смотрел на деда и заплакал счастливыми слезами, когда его глаза открылись. Плакал тихонько, боялся: заметят и прогонят.
Дед Андрон хворал долго, но выздоровел. Однако нога так я осталась слегка согнутой, долго ходить было трудно.
— Отохотился, — со вздохом повторял он, растирая больное, колено. — И, скажи на милость, до сорока не дотянул!
— Тебя сороковой-то и вовсе по косточкам разобрал бы, — отзывалась бабка. — И то сказать, кабы не Волчок…
— Правильно говоришь, кабы он Степана не кликнул, дождался бы я помощи разве от волков, — соглашался дед. — И не посылал я его, сам догадался!..
Волчок сидел около и внимательно слушал, настораживал то одно, то другое ухо. У благодарной бабки теперь ему ни в чём отказа не было, и чёрная его шерсть лоснилась, как зеркало.
С Ванюшкой у деда дружба была «на всю жизнь», как говорил сам Ванюшка. А дед Андрон улыбался в седые усы и согласно кивал головой.
И теперь, ещё разгорячённый пылом битвы с мальчишками» Ванюшка деду первому рассказал лесное приключение. Рассказал, взглянул на его руки и удивлённо вскрикнул:
— Дед, да ведь это ты её вырезал: самая такая лисичка!
— Так, так, — улыбнулся дед Андрон. — И другую, барсучиху, тоже вырежу. Мало ли я их перевидал на своём веку! А теперь, — дед неприметно вздохнул, — только на тех и полюбуюсь, что сам смастерю, да тебя послушаю — утешусь.
Ванюшка жалостно взглянул на него. Чего бы он не дал, чтобы нога деда поправилась! Опять вместе бродили бы по лесу… Затем, оживившись, протянул руку, осторожно погладил больное колено.
— Я и так тебе всё рассказываю, дед. А ты мне скажи, как случилось, что они так близко живут?
— Потому нора у них одна, — отвечал дед и, взяв новый чурбашок, примерился, с чего начинать. — Барсучиха той норе хозяйка. Ей копать легко: когтищи-то во! — сами землю гребут. Отнорков наделала без числа. Ей столько и не надобно. А лиса — с хитростью, копать ленива. Хвать и забралась в один из отнорков. Барсучихе не жалко, живи. Только ход из своей норы в лисью закопала крепко. Потому лисьего духа она не терпит. Лиса — грязнуха, у неё в норе дух тяжёлый. Так две матки вместе и живут. Лис помогает своим детям, еду носит.
— А барсук?
— А барсуку только и дело — о своём брюхе забота. Барсучат одна мать растит.
— Я чего боюсь, — задумчиво продолжал Ванюшка и ласково потрогал деревянную лисичку. — Того боюсь, как бы ребята за мной не подглядели, как я захочу туда, к норам, сходить. Они дразнятся, а сами знают, я не врун какой-нибудь.
— Всё может быть, — согласился дед, старательно выделывая острую барсучью мордочку. — А тебе и самому туда сейчас ходить незачем. Матки — они чуткие, сейчас сведают: человек другой раз пришёл, значит дело не просто. И ребятам вот там расскажи, по-хорошему, без драки чтобы. Они не виноваты, каждому поглядеть охота. Да зверю того не объяснишь.
— Хорошо, дедушка, — согласился Ванюшка. — Ходить погожу. А потом всё высмотрю и тебе расскажу. А драться сейчас нам нельзя, на школьном огороде вместе работать надо.
Тем временем в лощинке около речки Крутушки шёл переполох. Лисица была старая и очень осторожная. Осторожности её научила жизнь. Старый лис, отец детей, не вернулся недавно с охоты, ей самой пришлось заботиться о детях. О его судьбе она никогда ничего не узнает — так часто бывает в звериной семье. А она ещё смолоду попала в лисий капкан. Капкан был видно, испорченный: удалось, хоть и с большим мучением, вытащить из него защемлённую лапу. Но боль в лапе не прошла и хромой она осталась на всю жизнь.
Зато хитрости и осторожности у Хромуши хватало на двоих. Она успела не только по тревоге утащить детей в нору. Когда Ванюшка слезал с берёзы, два блестящих чёрных глаза и острый нос уже неотрывно следили за ним. Ванюшка не подозревал, что встревоженная мать кралась по его следу до самой деревни. Нос, глаза и уши доложили ей о нём всё, что умели. Теперь хитрый лисий ум в этом разбирался. Ружья капкана, лопаты для раскапывания нор — словом, всех опасных для лисиц вещей у мальчика не было.
Но бедная Хромуша из знакомства с людьми никаких хороших воспоминаний не вынесла. Каждый человек для неё был враг, свирепый и беспощадный. И потому, раз тайна норы у речки Крутушки раскрыта, ужасная опасность грозит её ненаглядным малышам. Единственное спасение — бегство. Так она решила.
Хромуша немного отстала и, спрятавшись под кустом на опушке леса, следила, как Ванюшка, тоже прихрамывая, прошёл по деревенской улице. Ещё минутку она посидела, погружённая в размышления, и, притаившись (не заметили бы сороки), побежала обратно.
Нет, не к норе: туда вело уже достаточно следов. Надо было спешно проверить в дальнем углу леса старый заросший овраг. Хромуша помнила: когда-то в нём жила барсучья семья. Нора с отнорками была получше её теперешней. Но приезжали охотники, привезли маленьких злых собак на кривых коротких лапках. Они свободно пролезали в самые узкие ходы. У Хромуши при этом воспоминании шерсть на загривке зашевелилась, и она тихонько заворчала. Да, там не осталось ни одного барсука. Хорошо, что чужие охотники уехали и увезли собак с короткими лапами. Не то они выследили бы в лесу барсуков до последнего.
