Природа донского края - Сборник "Викиликс" (лучшие книги TXT) 📗
Мы говорили все время о южных лесных массивах, поскольку судьба их наиболее показательна, но то же самое происходило и с лесами на севере области, с той лишь разницей, что некоторые из них, расположенные в удаленных местах, лежавших в стороне от проторенных путей, смогли просуществовать дольше и частично уцелели до наших дней.
Сведение лесов вызвало целую серию различных неблагоприятных последствий. В их числе было исчезновение лесной фауны. Из-за понижения уровня грунтовых вод, поддерживавшегося прежде сосущей силой корней деревьев и кустарников, многие бывшие раньше лесными речки и ручьи прекратили свое существование. Фактически это означало отмирание части речного бассейна Дона. Вместе с тем возросла кратковременная многоводность рек во время весенних паводков, что явилось результатом увеличения поверхностного стока вод на оголившихся берегах.
Местные хроники прошлого века засвидетельствовали, например, что весной в Мариуполь с левого берега Кальмиуса, который в летнее время переходили вброд или по мосту, было невозможно переправиться иначе, как на специально наводившемся пароме. В «Военно-статистическом обозрении Екатеринославской губернии» за 1850 год, выпущенном русским генеральным штабом в преддверии Крымской войны, говорилось: «В случае, если бы губерния сделалась театром военных действий (Ростовский и Мариупольский уезды входили в ее состав. — Авт.), то одне только весенния разлития рек, вследствие которых большая часть устроенных переправ уничтожается, могут остановить на время движения и действия войск, тем более что по неимению лесов устройство и возобновление переправ весьма будет затруднительно». По сути, это оценка условий среды, сложившихся, как можно было видеть, в результате стихийной хозяйственной деятельности.
Сейчас в нашем распоряжении имеется все, чтобы исправить ошибки, допущенные человеком в прошлом. Главное, мы видим, что исправлять их нужно в обратной последовательности. Если мы хотим вновь сделать реки полноводными и населенными рыбой, необходимо отрегулировать их динамику в соответствии с естественными законами природы, не прибегая к строительству перекрывающих их плотин — это лишь нагромождает новые ошибки поверх старых. Следует самым активным образом всюду, где это можно, восстанавливать лесную растительность по балкам и долинам рек, расчищать их русла, пестовать каждый ручей и родник.
Упоминавшиеся леса на берегу Азовского моря могли бы произрастать во многих, как подчеркивалось, и теперь благоприятных для лесной растительности местах, тянущихся прерывистой полосой от Морского Чулека, что северо-восточнее Таганрога, до Белосарайской косы, вдающейся в море юго-западнее г. Жданова. Обильное увлажнение прибрежной террасы грунтовыми водами, повышенная влажность воздуха над поверхностью моря, защищенность прибрежными холмами пространства под ними от сильных ветров и наблюдающаяся вдоль склонов градация почв по степени их увлажненности говорят о возможности одновременного произрастания здесь различных по своим экологическим свойствам деревьев и кустарников. Невольно возникает мысль о том, что образование полосы обрывов в прибрежных холмах, удаленных от зоны прибоя и расположенных гораздо выше ее, может являться непосредственным результатом сведения леса. Разрушаясь, береговые обрывы на всем протяжении постепенно отступают от моря, и каждый год вместе с породой к их подножию обрушивается мощный слой чернозема. Если мы возьмемся, где это можно еще сделать, возродить лес на его прежнем месте, указанный пагубный процесс удастся остановить.
Вместе с изменением окружающей среды под влиянием деятельности человека изменялся и обеднялся животный мир. Об охоте древних людей на нашей территории и ее результатах мы уже говорили. На протяжении всех последующих веков охота продолжала оставаться важным для местного кочевого и оседлого населения источником получения мяса и особенно кож, широко использовавшихся в обмене и торговле.
Из животных, упоминавшихся в разделе о палеолите, куланы — излюбленный объект охоты древних — дожили до II века до н. э.; видимо, последними на них охотились сарматы. В то же отдаленное время на Дону обитали львы. Зубры и лоси просуществовали здесь до второй половины XVII века, как и дикие лошади, хотя редкие табуны последних встречались и позже. Наиболее массовыми копытными в XIV–XVIII веках были сайгаки, татары добывали их сотнями. Усиленная охота, выпас скота, а затем распашка земель к 90-м годам прошлого века оттеснили этих животных в восточные районы Приманычья. В период с середины до конца XVIII столетия оказались уничтоженными последние благородные олени, косули, медведи, бобры, водившиеся, кроме Кальмиуса, на Северском Донце, Калитве и кое-где по Дону выше Цимлянской.
В 20-х годах XVIII века в окрестностях теперешнего Ростова и близ Таганрога были обычными шакалы, но в 60-х годах, судя по запискам Ригельмана, они стали редкими и, видимо, вскоре исчезли. Зато с уменьшением количества разной прочей дичи долгое время не снижалась численность волков, наносивших заметный ущерб домашним животным. В 70-х годах прошлого века их было довольно много в районе Новочеркасска, Багаевской и по нижнему течению Маныча. Периодически на волков организовывали облавные охоты, к участию в которых привлекались целые станицы.
Важным промысловым видом пушных зверей на Дону был сурок. Мех его высоко ценился и шел на изготовление одежды, а жир употреблялся как лекарство. У калмыков шкурки сурков использовались прежде в качестве денег. Все путешественники прошлого, оставившие после себя труды и записки, единодушно говорили о бесчисленном множестве сурков в наших местах. Еще в прошлом вече их шкурки в большом количестве поступали с Дона на ярмарки Украины, где скупались польскими торговцами. Исчезновение сурков связано в основном с распашкой целины. Сейчас их колонии имеются на оставшихся нераспаханными степных участках в северных районах области. А лет 40–50 назад большие колонии сурков можно было видеть на аксайской целине вблизи Ростова и в персиановской степи, где их наблюдал зоолог Е. В. Зверозомб-Зубовский. По его описанию, жилые норы располагались здесь в 20–30 шагах друг от друга, и по утрам вся степь, куда ни взглянешь, была усеяна стоящими в характерной позе и перекликающимися зверьками.
После того как крупные млекопитающие были в основном уничтожены, на водоемах оставалось еще огромное количество водоплавающей дичи — различных уток и гусей, лебедей, а в степях — журавлей, дроф, стрепетов, кроншнепов, крупных уток — огарей, гнездившихся в заброшенных норах сурков. По тростниковым зарослям в низовьях Дона встречались фазаны, а по долинам и балкам, поросшим кустарником, — тетерева. Фазаны были выбиты в 60–70-х годах XVIII века, а тетерева встречались до второй половины XIX века. В 70-х годах прошлого столетия в малоосвоенном Сало-Манычском междуречье были многочисленны дрофы. И. Черников писал: «Не раз приходилось проезжать среди беспрерывных почти стад дроф — буквально на протяжении десятков верст». По его словам, во время гололедиц, когда обмерзшие дрофы не способны летать, промышленники пригоняли в поселки целые стада этих птиц и, забивая их, отправляли на продажу в города. Так неумеренно и бездумно уничтожались прежде виды птиц и зверей, о сохранении которых мы теперь всячески заботимся.
Короткий экскурс в прошлое природы донской земли помог нам четче увидеть роль человека в ее преобразовании. Термин этот, следует сказать, не вполне соответствует содержанию прежней деятельности человека, строившейся, в соответствии с текущими потребностями, без какого-либо учета ее последствий — знания для этого отсутствовали. В результате разнообразные изменения природы носили стихийный характер. На протяжении веков и тысячелетий оказались в значительной мере обесцененными или практически уничтоженными многие ресурсы, которые, без сомнения, могли бы найти достойное и эффективное применение в наши дни. Конечно, сетовать на это бесполезно: ибо не будь стихии прошлого — не было бы современного разумного подхода человека к тому, чем он владеет. Доставшиеся нам в наследство ресурсы, безусловно, значительны и при правильном использовании могут быть приумножены. Знания же о прошлом нашей природы могут служить для реальной оценки ее возможностей и должны учитываться в работе по восстановлению различных ее богатств.
