Меч обнажен - Нортон Андрэ (читаем книги бесплатно TXT) 📗

Андрэ Нортон

Меч обнажен

«Лондон, Англия

2 июня 1940 г.

Дорогой Лоренс!

Если ты получишь до пяти копий этого письма, не удивляйся. Потому что я посылаю именно такое количество депеш разными путями, так что хоть одно, по крайней мере, гарантированно найдёт тебя. Это очень для меня важно.

Я сейчас в Англии. Так много всего случилось со мной с тех пор, как я последний раз писал в Америку. Во-первых, я вернулся домой из университета, когда разразилась война. Но в армию меня не взяли — я был ещё слишком молод! И пока я осматривался в Амстердаме, меня вызвали в дедушкин дом, что в окрестностях Роттердама, потому что…»

Глава 1

Падает чёрная ночь

— И потому теперь ты можешь сам видеть, Лоренс, что всё, о чём только что причитал в зале этот идиот Клаас, — я слышал его бормотание — чистая правда. Это конец Йориса Ван Норриса. Вот почему я послал за тобой…

Тяжёлые золотые занавески не были задёрнуты, но блеклый дневной свет не проникал за пределы их ревностной стражи. Эта величественная спальня никогда не была уютной, и даже теперь, в середине мая, дух унылого декабря витал в её затхлом воздухе.

В воздухе, столь же безрадостном, как и выражение источенного временем лица старого человека, поддерживаемого прямо-таки чудовищными подушками посреди похожей на пещеру огороженной занавесями кровати под пологом.

Но сегодня Лоренс решительно был настроен не дать запугать себя этой черноте в запавших глазах его деда, этим стиснутым в напряжении губам. Он почти нетерпеливо отвернулся от окна.

— Я всегда был готов — да и хотел — прийти… Вы знаете это, сэр!

— Но я не был готов принять тебя. Тому имелась причина, теперь она устранена или будет устранена довольно скоро.

Юноша остановился, почти на середине шага.

— Почему — почему вы так меня ненавидите? — просто спросил он.

— Ненавижу тебя? Слушай, мальчик, не будь хуже, чем тебя сотворил Бог. Ты и так всегда достаточно успешно меня устрашал.

Отдалённый грохот перекрыл тяжёлое дыхание старика. Над головой протестующе зазвенели хрустальные подвески люстры. А дубовый паркет, надёжно уложенный три сотни лет назад, содрогнулся.

— Итак, они здесь, верно? — вопрошающе проворчал Йорис Ван Норрис. — Дважды за жизнь целого поколения — и три раза за мою — они домогались подобным образом власти. И на этот раз, кажется, они выигрывают игру.

— Нет! — возражение его внука было быстрым и горячим.

Йорис Ван Норрис ухмыльнулся, его синие губы отодвинулись, обозначив жёлтые пеньки зубов. Изогнутый шрам, полученный им от пьяного ловца жемчуга на Суматре, превращал улыбку в настоящую гримасу.

— Ты всё ещё веришь в «право», «честь» и «свободу», я погляжу, — его слова решительно возвысились над назойливым перезвоном стеклянных призм, вновь сотрясённых отдалённым взрывом. — Что ж, молодёжь всегда идеалистична. Известно, что и Дом Норрисов цеплялся за гиблые дела с постоянством, достойным лучшего применения.

— Это дело не гиблое — всё ещё!

— Ты так думаешь? Держу пари, что чёрные рубашки будут разгуливать по улицам Амстердама ещё на этой неделе. Слышишь? Это смерть Роттердама. Однажды мы использовали наше величайшее оружие — освобождение вод моря — но на этот раз история не повторится, это нас не спасёт. Впрочем, что касается отдалённого будущего, ты можешь быть прав. Голландская кровь упряма, у нас в крови следовать теми путями, которые сами выбрали. Итак, поскольку ты последний из Норрисов — исключая этого болвана Пита — я составил планы для тебя…

Юноша нетерпеливо покачал головой.

— У меня есть свои собственные планы, спасибо, сэр. Может, я считаюсь слишком юным, чтобы сражаться, но и помимо этого найдётся много дел. Мы ещё сопротивляемся!

Йорис Ван Норрис поднял руку, призывая к молчанию.

— Утихни и слушай! Время — вот чем я больше не могу управлять, его у меня осталось совсем мало. Да, там всё ещё сопротивляются, сражаются в уже проигранной битве. Мы не сможем противостоять этому потоку, он снесёт нас на веки вечные. Единственный выход — это крепче охранять то, что у нас останется, планировать наперёд, готовиться принять завоевателей, когда они появятся.

— Я отказываюсь, — молодой голос перекрыл голос старика, — приходить с ними хоть к какому-то соглашению!

Старик кивнул.

— Да, наша кровь никогда не воспринимала легко согнутые колена и склонённую голову. Но я не думаю, что наши сегодняшние захватчики найдут покорных вассалов в лице нашей нации. Испанцам это так никогда и не удалось. Однако тебе не нужно оставаться здесь. Мертвец, хотя бы он и был мучеником во имя дела, принесёт своей стране меньше пользы, чем живой борец. Ты теперь будешь подчиняться мне, живому или мёртвому. Ты дашь мне своё слово в этом здесь и сейчас.

Голубые глаза схватились в безмолвной битве с упрямыми серыми. И в это долгое мгновение борьбы гладкое лицо юноши, казалось, истончилось до резких линий лица, наполовину утонувшего в подушках.

— И если я пообещаю идти вашим путём?..

— Тогда я вложу в твои руки оружие — чтобы использовать так и тогда, как ты сочтёшь нужным. Откажись — и выйдешь из этой комнаты с пустыми руками, как и заходил, вольный тратить свою жизнь так глупо и так быстро, как и собирался. Гораздо больше сражений выиграно умом, чем безумной смелостью.

Серые глаза Лоренса опустились на слабые коричневые руки старика, скручивающие и раскручивающие край толстого одеяла. Время теперь измерялось звяканьем стекла, отголоском звука агонизирующего города за шахматной доской полей.

— Почему вы просите меня об этом? На целые месяцы я был отлучён от этого дома, вы отказывались видеть меня или говорить со мной…

Йорис Ван Норрис нетерпеливо скрипнул зубами.

— Я уже сказал, что у меня была весомейшая причина для того, что я делал. И у меня нет времени теперь на объяснения. Каков твой выбор?

— Я сделаю, как вы пожелаете.

Казалось, теперь кожа его деда обрела лёгкий намёк на цвет, и когда старик заговорил снова, в голосе даже проскользнула некоторая живость, памятная Лоренсу по прежним временам.

— Открой Суму Нищего, если ты помнишь как, и принеси мне футляр, который там найдёшь.

Лоренс подошёл к жерлу пустого камина и скорчился, чтобы забраться в трубу. Наконец его ищущие пальцы коснулись потайной пружины. Она мягко подалась и внутри открывшейся ниши юноша нашёл ювелирный футляр. Не обращая внимания на пыль на крышке, Йорис жадно схватил футляр и со щелчком открыл его. На выцветшей бархатной подложке замерцало ожерелье из золотых цветов. Лоренс глубоко вздохнул.

— Цветы апельсина!

— Именно так. И это самый уродливый образчик рококо, какой я когда-либо видел. Но учитывая их историю и стоимость вот этого, — старик коснулся выполненных из драгоценных камней сердцевин толстых цветов, — украшение можно смело назвать бесценным. И не пытайся носить его с собой — оно слишком хорошо известно чёрным псам, которые будут рыскать вокруг. Они будут разыскивать это во всех местах, с которыми был связан Дом Норрисов. Я не сомневаюсь, что даже Сума Нищего, этот тайник, сумевший устоять перед искусством ищеек Пармы, хорошо известен им. Но я сделал некоторые приготовления. В самом маленьком винном погребе — ты знаешь планировку — я установил один из тех «именных сейфов», о которых мы когда-то спорили. Помнишь?

Лоренс энергично кивнул:

— Те, которые устанавливаются на имя и могут быть открыты только когда буквы этого имени набраны на диске…

— Но у этого сейфа есть впридачу интересные особенности, — Йорис улыбнулся второй раз. — И они изобретены проницательными умами наших новых друзей — за что их следует поблагодарить. Германская фирма, где я приобрёл его несколько лет назад, заверила меня, что он единственный в своём роде во всём мире. Однажды закрытый и запертый именем, он не может быть снова открыт в течение двух лет. А если будет предпринята попытка добиться этого силой, содержимое уничтожит изрядная порция кислоты. Я позаботился, чтобы об этом дополнительном штрихе стало известно в нужных кругах, так что они не осмелятся вмешаться. За два года многое может случиться. Возможно, вы, зелёные юнцы, окажетесь правы, веря, что захватчики всё-таки просчитались. Если это так, то им, — золотые цветы струились меж пальцев старика, — лишние два года хранения не принесут никакого вреда. Если же в конце этого периода страна превратится в одно из порабощённых ими государств, тогда ты сможешь использовать свою изобретательность, чтобы выработать ответ. Я слишком стар для далеко идущих планов и слишком устал. Лишь молодой человек может играть в игру жизни в этом новом мире. Используй данный тебе ум в меру своих способностей. И может, он в конце концов победит. Теперь возьми это и убери подальше, — Йорис капризным жестом оттолкнул ожерелье в сторону. — Когда ты это сделаешь, возьми письмо, приготовленное для тебя Клаасом и уходи…