Шесть серых гусей - Кулонж Анри (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

—Меня взяли туда по ошибке. К тому же у меня и вправду шумит в ушах после африканской кампании. Ну ладно, — сказал Ларри, вставая, — а сейчас я заставлю тебя поработать. Мне нужно знать твое мнение как архитектора о доме, в котором жил Шелли. Понимаешь, в соседнее с ним здание попала бомба, и меня волнует состояние стен. Там повсюду трещины.

— Мы сегодня много ходили, — отозвался Пол без всякого энтузиазма. — Это далеко?

— Ну, не знаю… Самое большее десять минут пешком.

— Может быть, в другой раз… У нас еще будет случай встретиться…

— Пол, тебе что, на меня совсем наплевать?

— Уже темнеет, и мы ничего не увидим.

Ларри стукнул кулаком по столу:

— Ты не должен так со мной поступать! Мы не можем так просто расстаться и отправиться в разные стороны, каждый в свою столовку, слушать разговоры о письмах от чужих невест!

При мысли об этом Пол сдался.

— Ну что ж, пошли, — вздохнул он.

Когда они вышли на площадь, уже действительно стемнело. Светомаскировку еще не отменили, хотя соблюдали не так строго, как раньше, но луна встала рано, и было видно достаточно хорошо. Пол разочарованно вздохнул, когда в мертвенно-бледном сиянии увидел бесконечную Ривьеради-Кьяйя, тянущуюся вдоль вилла Национале 31. Он воображал себе непрерывную череду волшебных дворцов с террасами и балюстрадами, спускающимися ступенями в парк, а перед ним предстал мрачный ряд суровых обветшавших фасадов. Часть зданий была уничтожена при бомбардировке, и казалось, что какая-то трагическая лотерея была причиной того, каким домам суждено быть разрушенными, а каким — стоящим всего в нескольких метрах — уцелеть. Сквозь высокие, раскрытые настежь ворота виднелись темные пропасти обрушившихся лоджий, развороченные взрывом дворы и лестницы, висевшие в пустоте над грудами обломков. Парк тоже пострадал. За оградой, из которой взрывами вырвало целые куски, чудом уцелевшие мраморные статуи патетически вздевали к небу изувеченные руки.

— Я знал, что мне не следует сюда ходить, Ларри! — прошептал Пол. — По вечерам надо оставаться в кровати. С какой бы стороны я ни взглянул на этот город, он все равно меня угнетает и вызывает отвращение.

— Знаешь, что сказал Мюрат всего через несколько лет после того, как здесь побывал мой любимый поэт? Он сказал: «Европа заканчивается Неаполем, и заканчивается плохо».

Пол разочарованно усмехнулся:

— Нет, конечно, когда-то это был очаровательный город… Просто мы попали сюда в неудачное время. А потом, быть может, это я притягиваю несчастья, вроде той стычки, когда на меня набросилась эта… эта вопящая гарпия, возомнившая себя Жанной д'Арк…

Ларри увидел, что Пол сжал кулаки, словно вновь переживая недавний досадный инцидент.

— Забудь об этом, — сказал он. — Ты ее больше никогда не увидишь.

— Кроме того, — продолжал Пол, — не знаю, может быть, виной тому мое протестантское воспитание, но вот уже три дня я вижу кругом только воровство, порок, голод и мерзавцев. Все это, безусловно, неизбежно в побежденной стране, но я не могу привыкнуть к побирающимся детям, торгующим своим телом девочкам, бледным истощенным женщинам, старающимся затащить тебя в темноту зловонных и грязных улиц, откуда только и слышно: «Хочешь поесть, Джо? Хочешь сувенир из Неаполя, Джо? Хочешь красивую девушку, Джо?» А эти скоты, то есть мы, с нашими гнусными замашками победителей, за несколько жалких монет охотно пользуемся услугами этого огромного борделя под открытым небом…

— Но, Пол, — ответил Ларри, — ты не в Новой Англии! Теперь это даже не тот город, в котором я был семь лет назад! Это город измученный и оголодавший. Ради еды люди готовы на все, а есть нечего. Ты не можешь себе представить, что им пришлось пережить! Голод убивает всякую гордость! Ты прав, когда говоришь, что Неаполь, несомненно, гораздо лучше, чем то, что ты увидел. Я припоминаю, что в первый приезд горожане показались мне живыми, благородными, радушными… Ты не прав, когда думаешь, что это город побежденных. Истерзанный, голодный, но не побежденный. Он освободился сам. Дети, которые сейчас повсюду бродят, как голодные кошки, в сентябре бросались с гранатами под немецкие танки.

Некоторое время они молча шли по широкой пустынной мостовой. Трамвайные рельсы нежно поблескивали в лунном свете, и казалось, что улица уходит прямо в бесконечность.

— Набережная королевы Виктории — веселое место по сравнению с этим, — пробормотал Пол.

Ларри не ответил. Вскоре они остановились перед длинным фасадом, который казался почти не тронутым рядом с обрушившимся соседним зданием.

— Это здесь? — спросил Пол.

— Впервые я приехал сюда на трамвае номер три, — ответил Ларри дрогнувшим голосом. — Тогда здесь была мемориальная доска.

Они перешли на другую сторону улицы, стараясь держаться подальше от стены, и присели у высокой решетки парка. Над воротами виднелся номер дома: 250. Едва различимые в сумерках извилистые трещины, словно вьющиеся растения, покрывали весь фасад.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Ларри.

— Меня тревожит соседний дом… Если он упадет, остальные могут обрушиться, как карточный домик.

Ларри огорченно покачал головой.

— В любом случае стены следует подпереть, — продолжал Пол. — Тогда он сможет простоять еще много месяцев. В доме кто-нибудь живет?

— Не знаю… В мой первый приезд второй этаж занимала пожилая супружеская пара, и в Оксфорде поговаривали, что они сохранили кое-какие документы, оставшиеся в квартире после отъезда семейства Шелли. Телефона у них не было, а цербер-привратник был неумолим. Мне так и не удалось с ними поговорить.

— Что касается цербера, то, судя по всему, тебе он больше не угрожает, — сказал Пол.

Распахнутая настежь дверь привратницкой хлопала на ветру, и скрип петель был слышен даже с того места, где сидели друзья.

— Шелли занимали два этажа?

— Похоже, что так, — ответил Ларри. — Но теперь дом необитаем. Как-то я провел перед ним больше часа, но не увидел ни единой живой души.

— Сейчас жильцы, кажется, вернулись…

— Что?

— Ты ничего не заметил?

— Нет! — воскликнул Ларри.

— Левое окно на втором этаже… Мне показалось, я видел в нем какой-то дрожащий свет…

— Должно быть, отражение огней проехавшей вдалеке машины или военного корабля.

Пол поднес ладони к глазам.

— Видел? Свет снова появился, теперь в среднем окне. — Он повернулся к Ларри. — Это не отражение уличных огней, черт побери! Это свеча, которую переносят из одной комнаты в другую.

— Свеча! Можно подумать, тебя тоже околдовали!

— Меня не удивляет, что именно его жена написала «Франкенштейна», — прошептал Пол. — Смотри, занавеска шевелится. Господи, такое впечатление, что я все еще смотрю кино!

— И звуковое кино, — добавил Ларри, сжав ему руку. Они прислушались. В тишине ясно был слышен цокот лошадиных копыт, гулко стучавших по мостовой. Вскоре, словно прибыв прямо из эпохи, о которой они только что говорили, появился громыхающий фиакр. Ларри почувствовал, как кровь отливает у него от лица.

— Они возвращаются домой, — шепнул Пол прямо ему в ухо.

Словно в подтверждение его слов украшенный фестонами и позументами экипаж, как будто только что сошедший с фотографии вековой давности, остановился у ворот. Запряженное в него животное показалось Ларри более упитанным и резвым, чем другие лошади, которых он видел в городе. Несмотря на затемнение, рядом с кучером слабо мерцал фонарь — для того, без сомнения, чтобы объезжать выбоины и кучи мусора, которыми была усеяна мостовая. Притаившись в темноте, друзья, насколько это позволял тусклый свет фонаря, наблюдали за происходящим. Из экипажа вышел высокий худой человек, одетый в редингот. Мужчина повернулся, галантно подал руку изящной даме и помог ей спуститься на землю. На женщине были длинная юбка и облегающий камзол, а лицо наполовину скрывал капор. Они перешли тротуар и исчезли под аркой ворот, а фиакр развернулся и уехал.