Кладоискатель и доспехи нацистов - Гаврюченков Юрий Фёдорович (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
По голосу Остапа Прохоровича я заподозрил, что сия встреча должна была носить деловой характер. Недаром она планировалась в приватном месте.
– Спасибо, милый, ты, как всегда, учтив, – снова надулась Марина.
– Обстоятельства заставляют, – вздохнул я.
Серебристая «ауди-100» с незаконной мигалкой на крыше в полной мере соответствовала социальному статусу своего пижонистого хозяина. Господин Стаценко промышлял торговлей природными ресурсами, добываемыми на северо-востоке Ленобласти. В частности, лесом и полезными ископаемыми, сопутствующими добыче бокситов. И поскольку работа его была связана с разъездами, основной служебной машиной являлся «мерседес-500», более приспособленный к колдобинам Мурманского шоссе. «Аудишка» же предназначалась исключительно для внутригородских маршрутов. Молчаливый шофер быстро домчал меня до двухэтажного особняка в Озерках. Охранник в нейлоновом камуфляже распахнул железные ворота, и машина плавно закатилась во дворик, отгороженный от окружающих дачных развалюх глухим забором красного кирпича.
Остап Прохорович вышел встретить меня на крыльцо.
– Добро пожаловать, Илья Игоревич, в мою скромную обитель. – Господин Стаценко изо всех сил старался казаться владельцем родового замка, неким псевдоевропейским аристократом, чему способствовала представительная внешность (должно быть, его дедушка проезжал через Украину на «Тигре»), однако прорывавшийся временами хохляцкий говорок с головой выдавал малоросского провинциала.
Насколько мне было известно, некогда Остап Прохорович занимал пост первого секретаря Ставропольского горкома. Волна демократических реформ сорвала его с замшелого камня периферийного областного Центра, «вознесла высоко» и, схлынув, оставила на плодородной почве промышленного городка при северном мегаполисе. Поскольку партийцы не забывали своего товарища, расторопный Стаценко сумел подсуетиться и занял нишу патриция в деловом мире данного региона, со временем прижившись непосредственно в Санкт-Петербурге. Мы познакомились в антикварном салоне «Галлус». Остап Прохорович делал там покупки. Директор магазина, отец моего однокашника Гоши Маркова, ныне покойного, представил археолога как предмет обстановки салона своему постоянному клиенту.
С тех пор наши встречи стали носить регулярный характер.
Обитель Остапа Прохоровича оказалась не такой уж скромной. В смысле средств, в нее вложенных. Что же касается ее внутреннего убранства, то художественный вкус у дизайнера явно хромал. Евростандартовская отделка жилища диссонировала с резной мебелью, какую делают на заказ зэки в Металлострое, качественно стилизованной под девятнадцатый век. Подлинным антиквариатом были вазоны, плафоны и гобелены, а также книги. Должно быть, Остап Прохорович любил на досуге полистать первоиздания классиков.
– Нравится? – спросил он.
– Приличные апартаменты, – сдержанно улыбнулся я.
Стаценко залоснился, восприняв мою улыбку как похвалу. Мы разместились в гостиной, за большим обеденным столом. Дразнил нос аромат ухи из стерлядки. А меня на завтрак кашей потчевали! Остап Прохорович собственноручно налил в рюмки перцовку из запотевшего хрустального графинчика. Для разжигания аппетита. Так и получилось. Горилка скользнула ледяной струей по пищеводу, оставив во рту горький перечный привкус, и запылала внутри, распространив в животе волну тепла.
Сразу захотелось есть. Некоторое время мы безмолвно удовлетворяли это первобытное чувство, после чего Остап Прохорович провозгласил:
– Ваше здоровье, почтеннейший Илья Игоревич!
– Да что там мое здоровье по сравнению с мировой… наукой, – поскромничал я.
«Говно вы, батенька, по сгавнению с миговой геволюцией». Но коммунист Стаценко не заметил иронии.
– А также за процветание науки археологии в вашем лице, – благожелательно докончил он.
Мы снова выпили. Девушка в белом кружевном передничке убрала пустые тарелки и подала второе. Я с жадностью впился в сочный севрюжий шашлык. Угощал Стаценко воистину по-царски.
– Как работается, – осведомился он после перемены блюд, – выкопали что-нибудь новенькое?
Как всякий далекий от археологии человек, Остап Прохорович наивно полагал, что жизнь ученого проходит исключительно на площадке. Насчет меня он, правда, угодил в яблочко. Другое дело, что, будь я государственным археологом, львиную долю времени пришлось бы мне проводить не на раскопках, а в запаснике, занимаясь кропотливым описанием найденных предметов. Достаточно канительное, надо сказать, дело, требующее большой усидчивости и лишенное, по мнению людей несведущих, романтизма. Уж я-то знаю.
Но, впрочем, бюджетником я не был, и поэтому господин Стаценко оказался близок к истине.
– Вы прям как в воду глядите, Остап Прохорович.
– Прозорливость в нашем деле штука не последняя, – изрек Стаценко.
– Аналогично.
– Не сомневаюсь. Отнимать у земли ее тайны – хлеб насущный для вашего брата. Для этого нужно иметь некоторый нюх. Как я догадываюсь, он у вас есть, не так ли?
– Так, – сдержанно отозвался я.
К чему он клонит? Клады хочет предложить поискать? Желанием вписываться в забавы «новых русских», соизволивших поразвлечься кладоспортом или поиграть в старателей, я не горел. Тем не менее с возражениями спешить не стал, желая узнать, к чему приведет разговор.
– Согласились бы вы применить ваш нюх для общего дела, если бы вам за это заплатили?
– Смотря что подразумевается под «общим делом», – к такому повороту я не был готов.
– Вы человек идейный? – прилип папик как банный лист.
– Относительно, – я старался отвечать нейтрально. Интересно, о каких идеях может идти речь у члена коммунистической партии?
Стаценко внушительно хмыкнул.
– Я придерживаюсь идеи личного благополучия гражданина как основы процветания всего государства, – поспешно пояснил я.
– Разумно мыслите, – кивнул Остап Прохорович. – Я вижу, вы не склонны к жертвам ради идеалов.
– К счастью, родина этого больше не требует, – сказал я, запуская ложечку в воздушное суфле из креветок. – Эпоха бескорыстного самопожертвования во имя высоких до маразма целей канула в Лету.
Папик сделал губки сердечком.
– Оно и к лучшему, – задумчиво заключил он. – По-своему, вы правы, Илья Игоревич.
Придя к взаимному согласию, мы дружно расправились с десертом, и Остап Прохорович продолжил познавательную экскурсию по дому. В силу специфики своей, работы общаясь с богачами, я имел возможность подметить такую характерную черту их характера, как неудержимое бахвальство. Машины, часы, а также прочие навороты, которые «новые русские» демонстрируют с таким апломбом, дополнились теперь изысканными диковинами вроде дворянского титула или небесного тела, носящего имя обладателя толстого кошелька.
По-моему, Стаценко тоже хотел что-нибудь разэтакое, чего нет и вряд ли может быть у других. И похоже, рассчитывал получить сие через меня. Например, сногсшибательную меморию с дарственной табличкой в престижном музее. Предположения роились у меня в голове, пока Остап Прохорович водил меня по коттеджу. Сам он ни о чем подобном не заикался. Просто водил и показывал. Время откровений пока еще не настало.
В одной из комнат мы сделали остановку. Устроились за курительным столиком, заботливо укомплектованным всеми причиндалами. Я осмотрелся. Комната предназначалась под библиотеку, однако меньше всего ее напоминала. Отсутствовал свойственный библиотекам покой. Да и мебель не гармонировала со стенами, уставленными застекленными книжными шкафами. Комната являла собой пример неудавшегося замысла, как многое в этом доме.
Стаценко достал из хумидора сигару, отрезал кончик маленькой гильотинкой от «Кензо» и закурил. Зная, что я не курю, мне не предложил, но вопросительным взглядом удостоил – из вежливости. «Что может быть лучше хорошей сигары после обеда!» Показное смакование сигар – еще одно из повальных чудачеств нуворишей, как и увлечение сопутствующими курительному культу принадлежностями наподобие шкатулок с искусственным микроклиматом ценою в плохенькую квартиру. Аристократы новой генерации с удовольствием перенимали ставшие доступными благородные замашки.
