Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Саша бережно поставила на стол фотографию Лолы, накинула плащ и отправилась к Кузьмичу.
Они сидели в дальнем от окна углу комнаты. Горел лишь ночник, да и тот поставили на пол и загородили стулом с висящим на нем пиджаком Кузьмича, хотя окно было плотно зашторено.
Саша слушала, не прерывая. В полумраке едва проглядывалось лицо Кузьмича. Он казался спокойным. Говорил неторопливо, голос звучал обыденно, ровно. А она думала о той огромной работе, которую проделали Кузьмич и его помощники. Прежде чем удалось выйти на нужный объект, были изучены многие десятки, других. В основе удачи, если здесь можно было употребить это слово, лежали долгие годы изучения страны, поиски противников режима и завязывание связей с ними, отбор наиболее стойких, надежных, готовых идти до конца в борьбе против нацизма. И это в условиях свирепого террора, когда, казалось бы, в Германии разгромлено, сметено, задавлено все сколько-нибудь прогрессивное, честное…
Саша знала, что у Кузьмича нет семьи. Не нашел подходящей пары? Не мог отвлечься от трудной работы, которую делал всегда — сперва у себя в стране, потом за ее пределами? Быть может, боялся причинить страдания той, которую изберет: туберкулез легких он заполучил еще на царской каторге, и все эти годы болезнь гнездилась в его организме…
Он закончил рассказ о Теодоре Тилле и его дневнике. Сделал передышку, зажег новую сигарету.
— Теперь о кузине этого человека. Твой старый знакомый Агамиров лично занимался ею. Я приехал, и он выложил на стол толстую папку — документы, фотографии.
— Как ее имя?
— Эрика Хоссбах. По мужу — Назарли. Муж у нее азербайджанец.
— Он и в самом деле большой специалист, как утверждается в дневнике Теодора Тилле?
— Главный инженер крупного завода. Коммунист.
— Кто еще в семье?
— Мальчик девяти лет. Отец обожает сына и жену. Агамиров сказал: «По-собачьи глядит ей в глаза».
— Такая красавица?
— Отнюдь. Правда, очень большие глаза. Большие и очень печальные. Выражение такое, будто только что плакала. Даже когда она смеется…
— Почему она не уехала с отцом?
— Длинная история. Если в двух словах, то отвергла человека, которого прочили ей в мужья, выбрала другого…
— Своего теперешнего мужа?
— Да. Представляешь: совсем еще девчонка — и вдруг у трапа парохода расплевалась с родным папашей. Билеты, паспорта — все готово, чтобы ехать на Запад. И неожиданно: «Я остаюсь!»
— Значит, характер… А сейчас не жалеет?
— Ты о тоске по родине? Но она мало жила в Германии. — Кузьмич задумался. — Почти не помнит ее, а стены одной из комнат в их квартире сплошь увешаны репродукциями с картин германских художников. В большом шкафу Шиллер, Гете, Гейне, Ремарк…
— И не скрывает этого?
— Я бы сказал — гордится, что немка.
— Смелая!..
— Меня это успокоило, как ни странно…
— Чем же она занимается? Служит?
— Окончила местный педагогический институт. Шестой год преподает в школе немецкий язык.
— Там у нее все нормально?
— Вполне… Погоди, у тебя уже неприязнь к ней?
— Не знаю… Как вы встретились, Кузьмич?
— Видишь ли, еще в Берлине, ознакомившись с дневником Тилле и ее письмами, я решил, что она должна работать на нас… Позже, уже в Баку, изучив подготовленные Агамировым документы, почувствовал, что в ней можно найти союзницу… Кстати, все то, что рассказал тебе, я знал еще до встречи с ней… Вот и поехал к ним на квартиру — утром, когда муж был на работе, а сын в школе.
— И она согласилась?
— Без колебаний.
— Слишком уж быстро, — пробормотала Саша.
— Вот и мне так показалось. А она, видимо, прочитала это в моих глазах. Провожая меня до двери, сказала:
«Хотела бы доверить вам один секрет. Дело в том, что не так давно я написала письмо в Центральный Комитет ВКП(б). Германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа, не так ли? Ну вот, на следующий день я и отправила это письмо. Взяла на себя смелость предостеречь Москву от сближения с Гитлером».
Я не знал, что и думать. Молча смотрел на нее и ждал.
«Осталась ли у вас копия?» — спросил я наконец.
Она покачала головой: «Нет копии». И прибавила: «Я даже не подписала его. То есть подпись была, но такая: „Женщина, которая ненавидит фашизм“. — „И ничего не сказали супругу?“
Она снова покачала головой.
Я поинтересовался, почему не было подписано письмо, в чем причины, что его скрыли от супруга?
«Боялась, — сказала она, — боялась, что будут неприятности мужу. А от вас скрывать не могу». — «Что же вы написали в Москву?»
Она прикрыла глаза и на память повторила десяток фраз, составлявших содержание письма.
Напоследок я спросил, не изменились ли ее взгляды после заключения договора с Германией?
«Нет! — выкрикнула она, сжав кулаки. — Не изменились и никогда не изменятся!»
— Разумеется, ты установил, было ли послано в Москву такое письмо? — сказала Саша.
— Запрос послал в тот же день. Наутро пришло подтверждение. Совпало все до последнего слова. Более того, я заказал экспертизу. Письмо написано ее рукой.
— Ну что же, все это в ее пользу, не так ли?
Кузьмич кивнул.
— Кстати, таких писем немало и в адрес ЦК, и в правительство, и в редакции газет…
— Есть ли карточка этой женщины?
— И не одна! Имеется многое другое, — практически все документы, которые могут понадобиться.
— Где они?
— Со мною.
— Привез их сюда? Как же ты рисковал, Кузьмич!
— Документы доставил наш человек, большой специалист в этих делах. Вручил их мне, когда я уже устроился в пансионе… Сейчас ты начнешь изучать то, что относится к твоей новой роли давнишней подруги этой женщины. Задача сильно облегчается тем, что Тилле и его тетка мало что знают о жизни Эрики Хоссбах, помнят ее девочкой, да и то смутно… Словом, ты будешь знать о ней куда больше… Итак, в середине двадцатых годов ты тоже жила в Баку, но, в отличие от Хоссбах, уехала, когда истек срок контракта твоего мужа. Потом ты рассталась с ним, чтобы выйти за другого… Учти: есть человек, который в случае запроса все подтвердит. Он в самом деле инженер и работал в Баку. И еще: в новой легенде ничто не будет противоречить сведениям, которые уже собрала о тебе австрийская полиция. Начнем с фотографий. Вот пленка и лупа. Иди к ночнику и работай. Здесь около сотни снимков: Эрики Хоссбах в юности и какая она теперь, ее мужа, сына, их дома, квартиры, комната за комнатой. Где требуются пояснения, впечатан текст… Иди, я не буду мешать.
