Восемь минут тревоги (сборник) - Пшеничников Виктор (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Мужу, однако, не передалось ее радужно-восторженное настроение, не потянуло на немедленное переоборудование привычного жилья. А разрекламированный Леной торшер назвал одноногой штуковиной, за которую обязательно запнешься, когда ночью будешь выбегать по тревоге из дома. Тогда Лена села на тахту и с дрожью в голосе спросила:
— Ты что? Не хочешь мне помочь привести квартиру в божеский вид? Твой Завьялов, — сгоряча выпалила она, — делает все, о чем жена просит. А ты? Мало того, что дома тебя не бывает, так я еще должна думать и обо всем этом, — показала рукой на квартиру, — сама. Почему? Господи, ну почему?
Анатолий, машинально открывая и закрывая кран с водой, по-прежнему хмуро молчал.
— Ну хорошо. — Лена встала, плотно закрыла кран. — Не хочешь, не надо, управлюсь и без тебя…
«А ведь она права! — заключил тогда Анатолий. — Совсем от дома отбился…»
Все эти дни он ждал продолжения разговора, но Лена постепенно успокоилась, хотя Лагунцов решил, что их разговор непременно возобновится.
— Такие-то, друг, пироги, — вслух произнес Лагунцов, обрывая мысли о Лене, и вскрыл письмо от брата. То, что мать здорова, радовало: не часто они баловали ее своими наездами. Далее Анатолий узнал из письма, что в ближайшие дни брат намеревается завернуть к нему на заставу, походить по чернотропу на зайца, и это огорчило. Нашел затею по душе, когда своих забот по горло!
«Хорошо еще один едет, не с женой», — успел подумать Лагунцов — в это время кто-то осторожно постучал в дверь.
— Что у вас, Шпунтов? — не сразу вспомнив, зачем вызвал солдата, спросил Лагунцов.
— «Родник» не прозванивается… — Черные глаза Шпунтова, быстрые, бесоватые, еще блестевшие после сна, настороженно глядели на капитана.
— С чем вас и поздравляю, — сухо обронил Лагунцов и сунул оба конверта в ящик стола. — Скажите сержанту Дремову, пусть «Родником» займется Кислов.
— Товарищ капитан, там кабель менять надо, — осмелев, напомнил Шпунтов.
— Дремов разберется, что к чему. Кабель — значит, кабель. А как у вас со схемой, готова?
— Вот она. — Шпунтов отстегнул клапан на куртке, достал вчетверо сложенный листок, слегка потертый на сгибах, встряхнул им, как салфеткой, и подал развернутым капитану. Пока Лагунцов изучал схему — проект собственного ПУ, — Шпунтов, не в силах вынести томительного ожидания, то и дело привставал со стула, вытягивая шею, — капитан краем глаза замечал эти движения.
На схеме Шпунтова тонкой карандашной линией были очерчены изящные формы будущего стола. На наклонной столешнице обозначены глазки абонентских гнезд, тумблеры, баянными кнопками рассыпанные на передней панели. Блок контроля работы сигнализационной системы примыкал к боковой стенке пульта, и Лагунцов в душе отметил: хорошее решение! И стол не загромождает, и на виду. Тут же были показаны отдельные микрофоны громкоговорящей и селекторной связи, ячеистая приставка для подзарядки следовых фонарей. Кресло-вертушка с выгнутой полуспинкой придавало, пульту вид операторской кабины…
Мало-помалу со схемой все прояснилось. Лагунцову будто наяву стала видна осуществимая в будущем идея целиком: и в габаритах, и в цвете, и в реальных расположениях блоков.
— А что, хорошо! Прямо как у настоящего конструктора! — с удовольствием похвалил капитан зардевшегося Шпунтова. Подержал схему на вытянутых руках, откровенно любуясь ею. — Нет, отлично! Молодцом!
Радовало Лагунцова, что и на этот раз он мог обойтись своими силами, без помощи штабных офицеров. Тешила душу мысль как после окончания монтажа собственного ПУ он вернет в штаб типовую разработку и выложит свой собственный замысел; представил, как вытянутся лица штабистов, и тщеславие — законное тщеславие — обдало душу сладостным холодком.
В это время по коридору, по гулким лестницам как-то уж очень весело, беспечно, громко простучали сапоги замполита, вернувшегося, как понял Лагунцов, с проверки службы нарядов. Им вторили другие шаги, уже значительно осторожней и тише — сержанта Задворнова, так же узнанные Лагунцовым.
Войдя к капитану, Завьялов потер руками глаза, помигал на яркий свет и уже затем вместо приветствия сказал Лагунцову:
— Днем жена вам звонила.
— Что ей надо? — не глядя на замполита, безадресно «послал» Лагунцов. Завьялов посмотрел на него удивленно: с чего вдруг капитан раздражен?
Щеки замполита вовсю горели румянцем, и Лагунцов внезапно ощутил собственное небогатое здоровье, умеренный рост, подумал с укором и неприязнью: «Хотя бы спросил, как там, в штабе!»
— А Шпунтов почему не отдыхает? Провинился? — спросил Завьялов, отстегивая пистолет и убирая его в сейф.
— На вот, погляди, — Анатолий протянул Завьялову схему, всем своим видом говоря: одни черт ты в ней ничего не смыслишь, да и неинтересно тебе то, чем мы заняты, хотя в душе сознавал — зря он так о замполите. — Шпунтов, свободны. Идите отдыхать, — отпустил солдата. — Утром поедете со мной к капитану Бойко. Они у себя уже начали делать монтаж ПУ, — пояснил замполиту.
Шпунтов подождал, не будет ли еще каких-нибудь приказаний от капитана. Лагунцов оглянулся на него, нахмурил брови:
— Вам все ясно?
— Ясно! — козырнул Шпунтов и вышел. Тут же, за дверью, послышался невнятный вопрос:
— Чего было, Шпунтик? — И разом все стихло.
— Чай пил? — спросил Лагунцов замполита и, не дожидаясь ответа, пригласил его с собой. От дверей столовой громко сказал:
— Чаю погорячей, Медынцев!
Сели. Завьялов тотчас уткнулся в схему. Медынцев принес масло, хлеб, два стакана в тяжелых подстаканниках. Лагунцов, наблюдая за этими приготовлениями, локтями почувствовал, как холодна скользкая пластмассовая крышка стола. Подумал: слабо топят, что ли? Попытался расшевелить замполита:
— Между прочим, о ПУ говорили и на совещании.
Замполит был занят или делал вид, что занят. Лагунцов все еще надеялся: вот сейчас Завьялов примется подробно его расспрашивать о совещании, и разговор, естественно, сам собой коснется рапорта. Не могут ведь не интересовать замполита собственные дела! Начать же разговор первым Лагунцов считал неудобным — все-таки он начальник заставы. К тому же замполит — вот ведь странное дело! — уже казался ему полусвоим, полугостем на заставе, и отношение Лагунцова к нему в этот момент было соответственным. Но Завьялов не касался нужной Лагунцову темы, да и вообще не реагировал на вопрос, будто не слышал.
— Ну, ты пока изучай, а я спущусь в котельную, — еще раз попытался капитан отвлечь замполита от пристального изучения схемы. Завьялов, не глядя на него, утвердительно кивнул.
Лагунцов вышел. В дежурной комнате, мимо которой он проходил, дверь была приоткрыта, наряд готовился к службе.
Солдаты в дежурной были заняты сборами и не замечали капитана, остановившегося в дверях. Негромко переговариваясь, братья Загородние прилаживали к ремням подсумки, по очереди регулировали на побеленной стенке дежурки пучки следовых фонарей.
Все делали слаженно, как на просмотре, но независимо друг от друга, — привычка, да и что-то свое изобретать не приходится. Рядом с солдатами, часто оглядываясь то на капитана, то — преданно — на своего вожатого Новоселова, сматывавшего поводок, топтался, стучал когтями по линолеуму Фрам. Дремов писал что-то в журнале за своим столиком.
Наконец наряд закончил сборы. Солдаты плотнее поддернули автоматы и встали в линейку на инструктаж. Только тогда дежурный заметил по-прежнему стоящего в дверях капитана. Доложил, что наряд в составе рядовых Загородних Петра и Павла и рядового Новоселова для инструктажа на охрану границы построен.
Лагунцов быстрым взглядом окинул пирамиды с оружием, шеренгу черных следовых фонарей на подзарядке, мигающую индикаторную лампочку блока приема сигналов с границы — все то, что привык ежедневно видеть в безукоризненном, идеальном порядке. Остался доволен.
Братья Загородние, Новоселов с Фрамом стояли по стойке смирно: ждали приказа на охрану границы. Лагунцов вдруг подумал: сколько раз он произносил эти строгие, никогда не меняющиеся слова приказа! Но всякий раз они звучали для него по-новому, будто впервые. Он сам точно не мог бы сказать, в чем тут секрет. Или же в самих словах, вместе с которыми он как бы передавал солдатам частицу своей озабоченности, а значит, и частицу самого себя, таилась разгадка?
