Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗

Анри тяжело опустил руку на плечо мужчины и сказал ему по-креольски:

— Мой мальчик, нам с вами нужно кой о чем потолковать. Следуйте за нами на берег, а там уж решим, как с вами поступить.

Индеец и бровью не повел. Его большой рот с длинными зубами приоткрылся, и двое молодых людей — озадаченные, изумленные, растерянные — услышали невообразимую фразу, произнесенную на ломаном французском со смехотворной напыщенностью:

— Я есть английский подданный… Я приказываю вам дать мне возможность продолжать навигацию!..

ГЛАВА 10

Брошенный гребцами на голландском берегу в верховьях Марони, Питер-Паулюс Браун из Шеффилда кричал, бесновался, впадал в мрачную и бессильную ярость. Он грозил кулаком деревьям, взывал к небу, сыпал проклятия на головы неблагодарных негров и сулил гвианским лесам английскую интервенцию.

— …Фрегат!.. note 403 Два фрегата!.. Броненосец!.. С солдатами Ее Величества, призванными консулом… Целая эскадра, с пушками сэра Уильяма Армстронга, явится на эту реку, чтобы покарать вас… О!.. Я — английский подданный. Правительство Ее Величества никогда не бросает на произвол судьбы своих подданных!

Во время плавания Питер-Паулюс обычно бывал молчалив и безобиден. Поглощенный эгоизмом человека, который вечно голоден и вечно переваривает пищу, он ограничил свой мир стенками собственного желудка, не думая больше ни о чем, даже о своей семье.

Поскольку он обеспечил жизненное благополучие миссис Арабеллы, мисс Люси и мисс Мери, то единственной их заботой должна была стать полная сохранность внутренностей мистера Брауна. А так как одна лишь «навигация» способна заставить функционировать эти внутренности, то Питер-Паулюс нисколько не сомневался, что жена и дочери с величайшим наслаждением бороздили водную часть нашей планеты.

Бедные женщины страдали, не смея протестовать против каторги этого исступленного космополита, и замыкались в своей взаимной нежности. Трудно представить что-либо грациозней и очаровательней, чем это трио. Мать, еще молодая и очень красивая, казалась старшей сестрой двух девушек. Несмотря на семейный союз с маниакальным психопатом, миссис Браун не утратила ни высоких душевных достоинств, ни свежести природного ума.

Со времени превращения мужа в Вечного Жида note 404 — селезеночного или, скорее, желудочного — она умудрилась завершить образование своих дочек и с пользой распоряжалась выпадавшими ей моментами отдыха, к сожалению, весьма редкими среди бесконечных маршрутов по всему миру.

Итак, мисс Люси и мисс Мери были вполне благовоспитанными юными девицами и вдобавок прелестной внешности. Их нередко принимали за близнецов, хотя одной минуло девятнадцать, а другой — восемнадцать лет. Обе — блондинки, у обеих пышные волосы отливали тем восхитительным светло-пепельным блеском, который так смягчает и просветляет лица. По странной прихоти судьбы большие черные глаза придавали им выражение твердости, что в сочетании с немного грустной и болезненной внешностью усиливало очарование сестер. Их маленькие ручки, изящные и вместе с тем крепкие, охотно пожимали протянутые навстречу ладони с истинно английской сердечностью, а стройные ножки — редкая вещь в Соединенном Королевстве! — могли бы соперничать с ногами записной парижской красавицы.

Бедные дети, как и их мать, страдающие от тягот дороги, выглядели бледными, изрядно похудевшими. Но им достаточно было совсем немного покоя, чтобы восстановить прекрасный естественный цвет лица, — он составляет национальную привилегию англичанок! — не потеряв при этом своей изысканности.

Они объездили столько стран, видели столько всякой всячины, наблюдали жизнь такого множества народов, с честью выбирались из таких трудных ситуаций и сталкивались с такими опасностями, что нынешнее их положение, сколь странным оно ни казалось, не было чем-то из ряда вон выходящим. Это одиночество, эта заброшенность на берегу неизвестной реки — простая случайность, еще один инцидент на долгом пути…

Большинство женщин в их положении терзались бы отчаянием, полагая себя погибшими. Эти же, напротив, пытались извлечь пользу из передышки, спасавшей их на время от килевой и бортовой качки, и были бы почти счастливы, если бы мистер Браун не страдал столь же остро от прямо противоположных чувств. Мания главы семейства представляла для них священный предмет. Они скорее отдали бы себя на растерзание, чем позволили жалобе сорваться со своих уст.

При бегстве боши проявили достаточно такта, чтобы оставить белым их вещи и продукты. Вообще негры честны по натуре. Если по обстоятельствам они не могут сами нарушить взятое обязательство, которое их тяготит, то в качестве реванша всегда найдут приличный повод избавиться от чего бы то ни было. Не припомню случая, чтобы бош или бони украл деньги. Очень редко они осмеливаются присвоить немного провианта, необходимого им на дорогу в родные места, но и то лишь, когда полностью лишены средств к существованию.

Короче говоря, у Питера-Паулюса была хижина, где он мог укрыться вместе с семьей. У него были подвесные койки и продукты питания. А поскольку сезон дождей уже миновал, англичанин мог не опасаться непогоды. Но закоренелый мономан думал вовсе не о том! Как только он очутился на твердой земле, а его диафрагма перестала вибрировать в такт движению судна, мистер Браун превратился в злобного дога. Напрасно обращала к нему нежные слова миссис Арабелла, напрасно пытались приласкаться к отцу милые девушки, — ничем невозможно пронять человека, у которого желудок давно заменил сердце.

Но волей-неволей Питер-Паулюс должен был отказаться от «навигации», и это приводило его в ярость. Если бы он знал нравы негров верхней Марони, то набрался бы терпения, понимая, что вынужденная стоянка не продлится долго. Почтение, которое испытывают к белым боши, бони, даже юка и полигуду, таково, что негры никогда не пожелали бы по своей воле накликать на европейцев несчастье. Это чувство, глубоко в них укоренившееся, подпитывается благодарностью за добрые дела белых, но вызывается также и страхом наказания. Они отлично знают, что колониальные власти не шутят, что они рискуют все потерять и ничего не выиграть, грубо обращаясь с путешественниками.

Так что с полным основанием можно было ждать через несколько дней появления лодки, посланной дезертирами, но уже с другими гребцами. Вполне вероятно, что и сам вождь, заинтересованный в поддержании добрых отношений с властями, явился бы собственной персоной спасать покинутых.

Но в этом направлении Питер-Паулюс не размышлял. Побушевав какой-нибудь час, он успокоился. Меланхолически открыл банку мясных консервов, разодрал фольгу в коробке с печеньем, предложил жене и детям по кусочку мяса, присел на корточки и стал нехотя закусывать.

Не прекращая размалывать пищевой брикет своими мощными коренными зубами, Питер-Паулюс тяжко вздыхал. Не подумайте только, что он хоть в малейшей степени был обеспокоен странным, если не угрожающим, положением двух своих дочерей и жены. О нет! Он завидовал их аппетиту и сожалел, что не может с такой же быстротой опустошать маленькую жестяную банку, из которой они грациозно клевали скудный завтрак. Кроме того, мозги Питера-Паулюса сверлила неотвязная идея. Вот бы выдолбить лодку! Но для этого и месяца мало… К тому же у него нет никаких инструментов. Ах! Если бы сейчас несколько славных стальных изделий из Шеффилда!

— О!.. Я бы построил плот… Very well, именно плот…

Но появление двух кайманов, которые медленно скользили по воде с полуоткрытыми пастями, пресекло в зародыше эту ленивую фантазию на морские темы… От клацанья их челюстей, которые рептилии закрывали время от времени с ужасным звуком больших ножниц, Питер-Паулюс вмиг оцепенел.