Анж Питу - Дюма Александр (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗

– Фонарь!

– Вы недостойный гражданин.

– Веревка! Веревка!.. Понял! Понял! – закричал вдруг аббат, пораженный неожиданной догадкой, в приступе благородного негодования. – Да, каска, каска, это он!

– Что такое? – изумился Питу. – При чем тут моя каска?

– Человек, который вырвал дымящееся сердце Бертье, человеконенавистник, который положил его, окровавленное, на стол перед избирателями, был в каске, человек в каске – это ты, Питу; человек в каске – это ты, чудовище; вон, вон, вон!

И при каждом «вон!», произнесенном трагическим тоном, аббат делал шаг вперед, наступая на Питу, а Питу отступал на шаг назад.

В ответ на это обвинение, которое, как читатель знает, было совершенно несправедливым, бедный малый отбросил подальше каску, которой он так гордился и которая упала на мостовую с глухим стуком, ибо под медь был подложен картон.

– Вот видишь, несчастный, – закричал аббат, – ты сам признался!

И он встал в позу Лекена в роли Оросмана, когда тот, найдя письмо, обвиняет Заиру.

– Погодите, погодите, – сказал Питу, выведенный из себя подобным обвинением, – вы преувеличиваете, господин аббат.

– Я преувеличиваю; значит, ты вешал немножко, значит, ты потрошил немножко, бедное дитя!

– Господин аббат, вы же знаете, что это не я, вы же знаете, что это Питт.

– Какой Питт?

– Питт младший, сын Питта старшего, лорда Чатама, который давал деньги со словами: «Пусть не жалеют денег и не дают мне никакого отчета». Если бы вы понимали по-английски, я сказал бы вам это по-английски, но вы ведь не понимаете.

– Ты хочешь сказать, что ты знаешь по-английски?

– Меня научил господин Жильбер.

– За три недели? Жалкий обманщик!

Питу увидел, что пошел по неправильному пути.

– Послушайте, господин аббат, – сказал он, – я больше ни о чем с вами не спорю, у вас свои взгляды, у меня – свои.

– Да неужели?

– Каждый волен иметь свои взгляды.

– Ты признаешь это. Господин Питу позволяет мне иметь собственные взгляды; благодарю вас, господин Питу.

– Ну вот, вы опять сердитесь. Если так будет продолжаться, мы никогда не дойдем до того, что меня к вам привело.

– Несчастный! Так тебя что-то привело? Ты, может быть, избран депутатом? – И аббат насмешливо расхохотался.

– Господин аббат, – сказал Питу, отброшенный аббатом на позиции, которые он хотел занять с самого начала спора. – Господин аббат, вы знаете, как я всегда уважал ваш характер.

– Ну-ну, поговорим теперь об этом.

– И как я неизменно восхищался вашей ученостью, – прибавил Питу.

– Змея подколодная! – сказал аббат.

– Я! – произнес Питу. – Да что вы!

– Ну, о чем ты собрался меня просить? Чтобы я взял тебя обратно? Нет, нет, я не порчу моих учеников; нет, в тебя проник вредоносный яд, его невозможно вытравить. Ты погубишь мои молодые побеги: infecit pabula tabo.

– Но, господин аббат…

– Нет, даже не проси меня об этом, если хочешь поесть, ибо я полагаю, что свирепые вешатели из Парижа испытывают голод, как все обычные люди. Они испытывают голод! О боги! В конце концов, если ты требуешь, чтобы я бросил тебе кусок свежего мяса, ты его получишь. Но за порогом, в плошке – так в Риме хозяева кормили псов.

– Господин аббат, – сказал Питу, расправив плечи, – я не прошу у вас пропитания; я, слава Богу, могу прокормиться сам! И я не хочу никому быть в тягость.

– А! – удивился аббат.

– Я живу, как все живут, не побираясь, благодаря изобретательности, которой одарила меня природа. Я живу своим трудом и, более того, настолько далек от мысли быть в тягость моим согражданам, что многие из них выбрали меня командиром.

– Да? – произнес аббат с таким изумлением и таким ужасом, словно наступил на змею.

– Да, да, выбрали меня командиром, – любезно повторил Питу.

– Командиром чего?

– Командиром войска свободных людей, – отвечал Питу.

– О Боже мой! – вскричал аббат. – Несчастный сошел с ума.

– Командиром Национальной гвардии Арамона, – закончил Питу с притворной скромностью.

Аббат наклонился к Питу, чтобы лучше разглядеть в его чертах подтверждение своих слов.

– В Арамоне есть Национальная гвардия! – взревел он.

– Да, господин аббат.

– И ты ее командир?

– Да, господин аббат.

– Ты, Питу?

– Я, Питу.

Аббат воздел руки горе, как Финей.

– Какая мерзость! – пробормотал он.

– Вам, должно быть, известно, господин аббат, – ласково сказал Питу, – что Национальная гвардия призвана охранять жизнь, свободу и собственность граждан.

– О, о! – в отчаянии стонал старик.

– Ив деревне она должна быть особенно хорошо вооружена, дабы противостоять бандам разбойников, – продолжал Питу.

– Бандам, главарем которых ты являешься! – вскричал аббат. – Бандам грабителей, бандам поджигателей, бандам убийц!

– О, не путайте, дорогой господин аббат, – надеюсь, когда вы увидите моих солдат, вы поймете, что никогда еще более честные граждане…

– Замолчи! Замолчи!

– Не сомневайтесь, господин аббат: мы ваши подлинные защитники, доказательство чему – то, что я пришел прямо к вам.

– Зачем? – спросил аббат.

– Да вот… – сказал Питу, почесывая в затылке и глядя, куда упала его каска, чтобы понять, не слишком ли далеко он отступит за линию обороны, если пойдет и подберет эту существенную часть своего военного обмундирования.

Каска валялась всего в нескольких шагах от парадной двери, выходящей на улицу Суассон.

– Я спросил тебя, зачем? – повторил аббат.

– Так вот, господин аббат, – сказал Питу, пятясь на два шага по направлению к каске, – позвольте мне изложить причину моего прихода в надежде на вашу мудрость.

– Вступление закончено, – пробормотал аббат, – теперь переходи к повествованию.

Питу сделал еще два шага по направлению к своей каске.

Но всякий раз как Питу делал два шага назад, к своей каске, аббат, чтобы сохранить разделявшее их расстояние, делал два шага вперед, к Питу.

– Так вот, – сказал Питу, начиная храбриться по мере приближения к орудию обороны, – солдатам необходимы ружья, а у нас их нет.

– Ах, у вас нет ружей! – вскричал аббат, притопывая от радости. – У них нет ружей! Ах, вот, право, бравые солдаты!

– Но, господин аббат, – сказал Питу, делая еще два шага к каске, – когда нет ружей, их находят.

– Да, – сказал аббат, – и вы их ищете? Питу поднял каску.

– Да, господин аббат, – ответил он.

– И где же?

– У вас, – сказал Питу, нахлобучивая каску.

– Ружья! У меня! – удивился аббат.

– Да; у вас в них нет недостатка.

– А, мой музей! – возопил аббат. – Ты пришел, чтобы ограбить мой музей! Кирасы наших древних богатырей на груди этих негодяев! Господин Питу, я вам уже сказал, вы сошли с ума. Шпаги испанцев из Альмансы, пики швейцарцев из Мариньяно, чтобы вооружить господина Питу и иже с ним. Ха-ха-ха!

И аббат рассмеялся презрительным и грозным смехом, от которого по жилам Питу пробежала дрожь.

– Нет, господин аббат, – сказал он, – нам нужны не пики швейцарцев из Мариньяно и не шпаги испанцев из Альмансы; нет, это оружие нам не подходит.

– Хорошо, что ты хоть это понимаешь.

– Нет, господин аббат, нам нужно не это оружие.

– Тогда какое же?

– Добрые ружья, господин аббат, добрые ружья, которые я часто чистил в наказание в те времена, когда имел честь учиться под вашим началом: dum me Galatea tenebat 32, – добавил Питу с любезной улыбкой.

– Ишь, чего захотел! – сказал аббат, чувствуя, как от улыбки Питу его редкие волосы встают дыбом. – Ишь, чего! Мои ружья!

– То есть единственное ваше оружие, которое не имеет никакой исторической ценности и может сослужить хорошую службу.

– Ах, вот в чем дело, – сказал аббат, поднося руку к рукоятке своей плетки, словно капитан к эфесу шпаги. – Ах, вот в чем состоят твои предательские планы!

Питу перешел от требования к просьбе: