В открытом море - Капица Петр Иосифович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Невдалеке, почти в самом углу, из кирпичей, мраморовидного камня и глины был сложен странный очаг. С одной стороны он имел вид камина, а с другой – обычной кухонной плиты, на которой сейчас бурлила вода в кастрюле, шипело масло на сковородке и тоненько попискивал медный чайник. Приятное тепло распространялось вокруг.
«Вот тут я себе койку устрою, – деловито подумал Восьмеркин. – Около камбуза веселей будет».
В противоположной стороне были прорублены ступеньки крутого трапа на верхнюю площадку, уходящую вглубь пещеры за водопад. Там наверху помещались склады, рубка радиостанции и был проход на наблюдательную площадку.
Все это благоустройство, смешанное с дикостью пещерного века, привело Чижеева в восторг. Что же касается Восьмеркина, то он несколько оживился, только когда услышал приглашение к обеду и увидел на каменном столе миску с поджаристыми пончиками, плавленый сыр и копченую рыбу.
Он любил «бачковую тревогу» (так матросы называли сигнал к обеду) и за столом не уступал первенства даже самым резвым и опытным едокам из старослужащих.
Но в пещере за столом диктаторствовала медичка Нина. Она выставила друзьям по чашке пустого бульона и по блюдцу мелких сухарей и сказала:
– После длительной голодовки вам больше нельзя.
– Что ты, Ежик! С нами от зажаренного барана ничего не случится.
Нина была непоколебимой. И это опять ввергло Восьмеркина в мрачность. При обсуждении плана дальнейших действий он, несмотря на слабость и недомогание, настаивал на немедленной вылазке – для поисков Клецко и Чупчуренко. И стоило Чижееву поддержать Нину, советовавшую подождать возвращения Вити, день тому назад ушедшего в разведку в селение за мысом, как Восьмеркин обрушил на Сеню все свое раздражение.
– Я вижу, Сеня уже навоевался. Ему теперь подлечиться интересно бульоном с гренками. А у меня характер морской: я один по берегу пойду, из десяти фашистов дух вытряхну и узнаю, куда они подевали боцмана.
Обиженный Чижеев ответил так:
– Не удерживайте, пусть Восьмеркин выйдет отсюда и попробует изобразить собой хромающую береговую мишень, а то гитлеровцам целиться не во что. И кто знает, – может, ему повезет: удастся рассмешить противника. Фашисты как увидят незнакомого верзилу в новых штанишках, так в момент от хохота ослабнут, сами в руки полезут и все сведения в письменном виде выложат.
Восьмеркин увидел затаенные улыбки обедающих, понял, что и в словесном состязании он терпит поражение.
– Дайте мне автомат с десятью кассетами, – потребовал он, решительно поднимаясь, – я покажу, кто из нас дурной. Я, конечно, не специалист болтать, но устав морской службы выполню – разыщу товарищей и, если они живы, выручу или погибну. Вот какая моя программа.
Перепалка друзей грозила разрастись в серьезную ссору. Обеспокоенный Тремихач поспешил усадить Восьмеркина и приказал Нине выдать ему вторую порцию бульона. Дружески он стал убеждать Степана в нецелесообразности поспешных действий, хотя в душе радовался тому, что благодушный тяжеловес сделался таким злым и нетерпеливым.
– Куда же ты пойдешь без проводника? Гитлеровцы весь берег заминировали, боятся десанта с моря. Ничего не попишешь – придется потерпеть до возвращения Вити. Он паренек шустрый, обо всем пронюхает. А какая девушка у нас там действует! Катюшей зовут. Нина против нее теленок. Получим полные сведения, вот тогда…
– Мне про это объяснять не надо, – сказал Восьмеркин, доедая бульон и, как бы по рассеянности, подвигая к себе миску с пончиками. – Я не против подождать для верности дела.
– Так что же вы с Сеней ссоритесь?
– Это у нас полубаковый номер был, – пояснил Чижеев, тоже пристраиваясь к пончикам. – Иначе у вас с голоду помрешь.
И, не успела Нина опомниться, как от пончиков на дне миски остались лишь подгорелые крошки.
– Теперь бы еще бульончику с гренками и поужинать по-корабельному, – сказал повеселевший Восьмеркин, – так без всякого харча еще сутки проспал бы.
Перемена его настроения вызвала общий смех. Тремихач на радостях решил угостить дорогих гостей припрятанной бутылкой старого крымского вина, а потом осмотром «Дельфина».
Узнав в «Дельфине» катер, который два дня тому назад тенью пронесся в предутренней мгле, Чижеев устремился к нему с таким же пылом, с каким недавно бросился обнимать любимую девушку. С помощью Тремихача он раскрыл обтекаемый колпак из легкого металла и плексигласа, забрался в катер и, засыпая вопросами изобретателя, принялся проверять и ощупывать незнакомые приборы. Своим нетерпеливым любопытством он заразил и Восьмеркина. Сеня Чижеев не зря на корабле считался страстным любителем технических новинок.
Когда моторист сошел с катера, Нина не узнала своего цветного халатика: азартный исследователь так замаслил нарядный ситец, что халат без зазрения совести можно было отдать на ветошь, годную лишь для обтирки паровозов.
Чижееву захотелось самому запустить двигатель «Дельфина» и пройтись на катере в море, но его пыл охладил математическими подсчетами бородач Калужский: горючей смеси оставалось только на семь часов работы, ее нельзя было тратить на легкомысленную прогулку.
– Где же достать горючего?
– Для этого, – сказал Калужский, – надо ограбить аптечный склад и авиационную маслобензозаправку.
Калужский явно преувеличивал количество необходимых элементов, чтобы отбить у моториста охоту попусту тратить горючее.
– Для такого катера мы с Восьмеркиным любую аптеку разгромим. Если надо, две бензозаправки достанем, – заверил Чижеев.
Но даже более щедрые обещания не могли бы задобрить расчетливого инженера. Горючего он так и не дал.
Чтобы взбодрить приунывших от скупости Калужского друзей, Тремихач решил показать им пещерный ход на сушу.
Увидев перед туннелем разбитую в куски крепкую скалу, Чижеев удивился:
– Как это вы вдвоем пробили такую стенку?
– За нас аммонал и математика Николая Дементьевича работали, – ответил, посмеиваясь, Тремихач. – Калужский так наловчился действовать, что у него аммонал строгает камни, как рубанок. И, главное, без грохота, почти шепотом. Круглый стол, который красуется посередине жилой площади, – это тоже работа Николая Дементьевича.
У выхода из подземелья Калужский показал морякам небольшие отверстия, проделанные буравом между слоями известняковых пород.
– Вот здесь в случае опасности у нас произойдет завал. В эти шестьдесят три отверстия будут заложены небольшие заряды взрывчатки, соединенные одной нитью. Обломки породы сползут вниз и закроют туннель.
– Тут у нас лежат заряды, – указал он на папиросного вида длинные трубочки, сложенные в нише. – Если всю эту взрывчатку сложить в одно место, получится шашка величиной с Восьмеркинский кулак. При взрыве такая шашка в одну десятитысячную долю секунды превратится в тысячу литров свирепейшего газа. Удар мгновенно, расширившихся газов может разнести в пыль солидную скалу. Но ведь вы знаете, что паровой молот, который плющит в блин стальную болванку, в руках опытного мастера аккуратнейшим образом раскалывает орех. Скорлупа лопается, а ядрышко остается целым. Паровым молотом можно захлопнуть и крышку карманных часов, не раздавив стекла, – есть такие фокусники. Опытный подрывник может взорвать печь в той комнате, где вы будете спокойно пить чай. Для этого он, конечно, исследует сцепление кирпича, произведет довольно сложные математические расчеты и уложит не один заряд, а десятка два небольших зарядиков. Каждый отдельный заряд не причинит вреда печке, он даже не расколет кирпича, а все они, взорванные вместе, тряхнут так, что рассыплется глина, скрепляющая кирпич, и печь, словно чихнув, рухнет.
Друзья вышли на поверхность земли и очутились в загроможденном камнями рву, по склонам которого росли кустарники «держидерева», шиповника и дикого винограда. Дальше виднелись невысокие сосны с пышной хвоей.
– Ого! Какая у вас маскировка! – воскликнул, озирая местность, Чижеев. – Гитлеровцы не скоро проход найдут.
