Пещера Лейхтвейса. Том второй - Редер В. (читать полную версию книги TXT) 📗
Епископ, оставив на месте убитых, учинил суд и расправу над монахинями. Их приводили к нему, связанными попарно. До вечера следующего дня продолжались допросы и следствия, открывшие ужасные вещи. Главной виновницей оказалась настоятельница, заставлявшая молодых монахинь вести порочную жизнь, получая от рыцарей щедрую плату за сводничество. Тех, которые смели противиться ее приказаниям, предпочитая смерть бесчестью, настоятельница замуровывала в подземных кельях, где несчастные умирали мучительной голодной смертью. Епископ ужаснулся, когда некоторые из раскаявшихся монахинь рассказали, как замурованные молили о куске хлеба и капле воды. Расследование вполне подтвердило справедливость этих показаний. Когда разбили стены, то за ними нашли стоявшие во весь рост скелеты несчастных. Зрелище это вызывало слезы даже на глазах старых, огрубелых епископских солдат. Так как связь монахинь с рыцарями не оставалась без последствий, — плоды греховной любви устранялись немедленно после рождения. Их живыми бросали в темное подземелье, где они и отдавали Богу свои невинные души.
Епископ произнес приговор на месте, и тут же поспешил привести его в исполнение. Монахинь, большая часть которых находилась под страхом и властью настоятельницы, он заточил в дальние монастыри, наложив на грешниц строгую эпитимию, воздержанность и бичевания. Но монахини не могли вынести сурового наказания и спустя несколько лет почти все умерли. Настоятельница же по приказанию епископа была приведена на ту скалу. Там ее зашили в мешок и, привязав к нему тяжелый камень, бросили в Рейн. Ее утопили, как кошку, говорил народ, довольный результатом процесса, восхваляя энергичного и справедливого епископа. С той поры, — продолжал профессор Томазиус, — эту скалу стали звать Кошачьей тропой. Так называется она и теперь, и вот что странно, господин управляющий: люди на Рейне говорят, что если человек, вследствие жадности и скупости притесняющий бедных и нуждающихся, ступит на нее ночью, то он неминуемо попадет в когти дьявола. Сатана посылает своих слуг, чтобы умертвить его так же, как была умерщвлена безбожная настоятельница монастыря, сожженного и стертого с лица земли епископом: то есть завязывают этого человека в мешок и по Кошачьей тропе спускают вниз в пенистые волны Рейна.
Рыжий Иост задрожал. Этот рассказ пришелся ему не по душе. Хотя он и хвастался, что не разделяет суеверий своих современников, но у него захватил дух, когда он услышал о строгом наказании, учиненном над настоятельницей. Принадлежит ли он, однако, к людям, по жадности и скупости притесняющим бедных и нуждающихся? На этот трудный вопрос он не решался дать ответа. Лодка подошла к берегу, и Иост с гораздо меньшей уверенностью, чем прежде, вышел из нее вместе с профессором и его учеником. Вьющаяся зигзагами тропинка вела на вершину скалы. Гром продолжал греметь; молния, змеей обежав вокруг сохранившихся колонн в развалинах, с шипением ударялась в реку. Рыжий Иост снял ружье с плеча и крепко сжал его в руках. Хотя он и не видел вокруг себя врагов, но какое-то предчувствие подсказывало ему, что необходимо быть наготове. Он уже жалел, что принял участие в этом рискованном деле.
Профессор молчал, он время от времени посмеивался с таким странным выражением, от которого Иост почувствовал себя отвратительно. Кроме того, он не видел на скалах никаких следов приспособлений для поднятия клада, о которых говорил Томазиус, и Иосту вдруг показалось, что он обманут, что его привели сюда вовсе не с тем, чтобы обогатить.
— Повремените здесь минутку, — проговорил спокойным, уверенным голосом профессор, — я пройду с моим учеником на развалины, где установлены мои аппараты. Я их построил, употребив на это три года жизни, и надеюсь, что в решительную минуту они не изменят мне.
Иост вздохнул с облегчением; слова профессора убедили его в том, что он не обманут, что сейчас действительно будет происходить поднятие таинственного клада Нибелунгов, и он с удовольствием посмотрел, как профессор исчез в развалинах.
Сам он остался позади, медленно прохаживаясь по краю скалы, поглядывая на реку, неукротимые, грозные волны которой с неутомимым постоянством разбивались о камни. Иосту невольно припомнилась мрачная кончина настоятельницы.
— Черт возьми, — подумал он, — должно быть, страшно умирать завязанным, как кошка в мешке. Страшно чувствовать, как медленно спускаешься на дно реки и сознавать, что никогда уже не всплывешь на ее поверхность. Брр!.. Тут только поймешь, как хорошо умирать благочестиво в своей постели, если уж нужно умереть. Но я дурак, что предаюсь таким мыслям. Кто может здесь причинить мне вред? Я имею дело с профессором и его учеником. С этими-то двумя — ха, ха, — я живо справлюсь. Мое ружье никогда не дает осечки; посмотрим, в порядке ли заряд?
Он осмотрел ружье и остался вполне доволен. В ту же минуту он услышал сзади какой-то шорох; думая, что это профессор с учеником несут аппараты, он поднял голову, взгляд его упал на развалины. В ту же минуту он остановился как громом пораженный, волосы его поднялись дыбом. На развалинах, между тремя старыми серыми колоннами, стояли три фигуры в ярко-красных одеждах. Это были не люди, потому что наружные черты их скорее напоминали козлов. Приглядевшись ближе, Иост увидел у них хвосты, рога и когти. Значит, это черти? Дети тьмы? Посланники Сатаны? Иост хотел поднять ружье, чтобы выстрелить в одну из фигур, но в то же мгновение сильный удар кулаком заставил его упасть на колени. Кто-то вырвал у него из рук ружье и швырнул его через голову Иоста в Рейн. Дрожа всем телом, Иост оглянулся и увидел высокого, сильного человека, завернутого в темную мантию, с лицом, покрытым черной маской.
— Встань, Иост Эндерлин, — проговорил человек в маске, — наступил час, когда ты должен дать ответ за все твои дела, за все то зло и горе, которое ты причинил бедным и несчастным в прирейнском крае. Встань, Иост Эндерлин, и следуй за мной туда, где тебя ждут твои судьи.
Рыжий Иост встал, но ноги отказывались служить ему; он был так слаб, что не мог двигаться, и человек в маске, схватив негодяя за шиворот, потащил его к развалинам. Пот прошиб толстяка; злодей отдал бы теперь все свое состояние, чтобы находиться дома в постели, чтобы все случившееся оказалось только сном, над которым он утром мог бы посмеяться, как смеялся над многими другими тяжелыми снами. Но нет, то невероятное, ужасное, что происходило перед ним, те три дьявола в руинах, человек в черной маске, — все это было не сон, а горькая действительность, в которой он не мог сомневаться.
«Но кому было нужно разыгрывать перед ним этот маскарад?» — спрашивал себя рыжий Иост в то время, когда его тащили к судьям. Кто эти люди, а главное, кто этот человек в черной маске, колоссальную силу которого он так неприятно ощутил на себе.
Ему пришлось недолго ждать, скоро он понял, в чьи руки попал. С презрением незнакомец швырнул его перед тремя судьями, так что Иост упал на колени на ступеньках, ведущих к колоннам.
— Кто этот человек, дерзнувший выйти на Кошачью тропу? — спросил средний из судей. — Разве он не знает, что это дозволяется только тому, у кого чистая и незапятнанная совесть? Если же на душе его лежит тяжкий грех, если же он отличался алчностью и скряжничеством, то, ступив ночью на Кошачью тропу, он должен считать себя погибшим.
— Это управляющий герцогскими имениями и лесами, Иост Эндерлин, — заговорил страшным голосом человек в маске, — или рыжий Иост, как его называют в прирейнском крае. Прежде он был простым батраком, но посредством интриг и лицемерия добрался до настоящей своей должности, втеревшись в доверие герцога Нассауского, который дал ему это важное место.
— В чем же ты обвиняешь его? — спросил средний судья.
— Я обвиняю его во многих преступлениях, — без колебания заговорил человек в маске, — он пользовался своей властью, чтобы бессовестным и наглым образом обирать и грабить беднейших людей; он довел до нищенства целые семьи: людей, живших спокойно и счастливо, довел до отчаяния, до самоубийства, — мало того, он сам убийца, его собственные руки обагрены кровью.
