Маленькая Даша из большого старого дома (СИ) - Ермолаев Сергей Сергеевич (читать книги txt) 📗
После долгого и крепкого сна немного полегчало. Девочка чувствовала себя более-менее хорошо, почти позабыв об обрушившихся на неё невзгодах. Вскоре после того, как Даша проснулась, привела себя в порядок и побывала в курятнике, собрав там очередную порцию яиц, было решено сходить в магазин. До ближайшего, находившегося на пересечении улиц Речной и Иртышской, идти было всего 400 метров кратчайшим путём. И чаще всего Даша бегала именно в этот магазин. Поход туда и обратно, с учётом потраченного на покупки времени, занимал не более получаса. Но иногда Даша "зависала" в магазине дольше, чем это было необходимо для совершения покупок. Ей нравилось рассматривать всевозможные яркие упаковки, читать этикетки и названия, пестревшие на полках. В магазине, где можно было свободно передвигаться по торговому залу и всё трогать, Даша ощущала себя так, словно находилась в каком-то музее! Не сумев побороть в этот раз искушение, Даша впервые за долгое время выбрала небольшой кулёчек с конфетами в красочной серебристо-золотой обёртке. Положив его сверху на остальные собранные в товарную корзину продукты, она потащила свою тяжёлую ношу к кассе.
Дома все покупки сразу нашли себе место: одни в шкафчиках кухонного гарнитура, другие – в холодильнике. Даша уже хорошо понимала, что где следует хранить. Разобравшись с покупками, девочка решила покушать. Но киселя отчего-то не хотелось. Да и почему бы не разнообразить свой рацион? "Горячий шоколад хоть и не кисель, но это тоже хорошо, – решила Даша. – Он вкусный. И дымок от него какой красивый!" Даша развела себе горячий шоколад, взяла кулёчек с конфетами и, как всегда, когда что-то несла, медленно, не торопясь потопала к себе в двойную комнату. Перед входом в комнату Даша вдруг замерла, поднимая округлившиеся глаза вверх. Затем посмотрела на дверной косяк слева, повернула голову вправо… А где дверь? Отчего косяк раскурочен? Почему на полу так натоптано? Ведь она недавно делала здесь тщательную уборку, везде мыла! Спустя несколько секунд маленькая Даша с ужасом вспомнила, что её ждёт выселение! Судя по всему, в её отсутствие кто-то приходил из тех людей, кому стало нужно её отсюда выжить! Возможно, те же "костюмы", а быть может, кто-то ещё. Но для чего они сломали косяки и сняли двери в эту комнату и в ту, что была чуть дальше по коридору? С какой целью перевернули в комнате всю мебель, унесли трюмо с зеркалом и так насорили повсюду? Какой кошмар! Господи, какой кошмаааар! Даша выронила кулёчек с конфетами, потом присела на корточки и тихонько заплакала над кружкой с горячим шоколадом.
Следующие три дня маленькую Дашу никто не беспокоил. Девочка закрыла на щеколды все окна нижнего этажа, заперла входные двери и большую часть времени тихонько сидела в своей комнате, либо делая уборку после нежданного погрома, либо занимаясь чтением или вязанием, которым увлеклась в последнее время. Нет, хорошо вязать она ещё не умела, но всё равно пыталась что-нибудь сделать. Ей нравился сам процесс. Он действовал на неё умиротворяюще. Во двор девочка выходила только один раз, чтобы быстренько полить цветы, а также дать курам свежий корм и собрать яйца. На четвёртый день снова приехали двое в костюмах – те же самые. А с ними ещё трое человек в рабочей одежде. Суровые визитёры потребовали, чтобы маленькая хозяйка открыла и не препятствовала им. Пригрозили, что в противном случае пройдут в дом силой, и им за это ничего не будет, так как имеют право. Даша не хотела, чтобы в её доме что-то ломали. Да и как она могла защититься от этих "костюмов"? Может, и правда у них было право на что-то. Но ей это никак было не узнать, не проверить. И Даша была вынуждена им отпереть. "Почему вы хотите меня выселить?" – спросила Даша. "Дом признан аварийным. В нём больше нельзя жить", – всё так же сухо, монотонно, как и несколькими днями ранее, сказал один из людей в костюмах. А другой безучастно продолжил: "Мы отвезём тебя в другое место. Там тепло и чисто. Не нужно работать, не нужно самой всё делать. И кормить там будут хорошо". "Но я не могу уехать! Оставьте меня здесь в покое!" – взмолилась Даша. Однако "костюмы" были непоколебимы в своих намерениях. У них всё было решено задолго до этого дня и даже до того, когда они появились впервые. Как Даша ни упиралась, как ни спорила с ними, как ни пыталась доказать, что не может никуда съехать, ей было приказано собрать вещи и готовиться к переезду. Обещали вернуться за ней со дня на день. Тем временем рабочие вынесли из дома пару старинных филенчатых дверей и несколько табуреток…
Отныне люди стали приезжать каждый день. Бывало, что и не по одному разу. Одни были одеты как рабочие, другие походили скорее на бомжей, чем на организованных работяг. Все они смело, с абсолютной наглостью проходили в дом, шарили повсюду, словно устраивая обыски, забирали вещи, снимали светильники и потолочные лампы, выносили мебель. Иногда взамен Даша получала конверт, внутри которого находилась пара-тройка зеленоватых денежных купюр. Но зачем они так делали? Зачем уносили всё из дома и давали Даше деньги? Ведь она не собиралась ничего продавать! В мыслях не держала такого! Только вот её никто не спросил. За неё всё решили те "костюмы". Или кто-то ещё.
За последующие три дня особняк подвергся сразу нескольким набегам мародёров. Вынесли все стулья, табуретки, тумбочки и Дашино кресло-качалку из двойной комнаты. Потом не стало двух больших шкафов, нескольких сундуков и стеллажей, множества мелких вещей, включая книги, настенные часы, фарфоровые и глиняные фигурки, посуду. Поначалу Даша бегала по дому за визитёрами, кричала, ругалась, махала кулаками, пытаясь остановить происходящее безумие, даже дралась. Бесполезно. Для всех она была будто пустое место. Её не воспринимали всерьёз. Даже почти не разговаривали с ней. Однажды приехали сразу четверо на большом грузовике. Сказав, что им разрешено, они вынесли из дома две коробки с оставшейся посудой и каким-то барахлом, большой тяжёлый диван и комод. Хороший такой комод, очень старый, почти ровесник самого особняка, стоявший наверху в дальней комнате со сломанным чёрно-белым телевизором. Даша только успела спрятать в этом комоде свои клубки ниток и незаконченное вязание. Почему она думала, что этот трухлявый, разваливающийся комод не станут трогать? Видать, он имел свою ценность! Эти люди вывалили его содержимое во дворе и погрузили его вслед за диваном в кузов машины. Сдержанно поблагодарили, дали конверт с тремя зеленоватыми купюрами и уехали. Даша уже не следила за тем, как в то же время с другой стороны улицы к дому подъехала очередная группа расхитителей, которые вскоре принялись срезать с дома наличники. Обезумев от горя и заливаясь слезами, девочка бегала босиком в одной футболочке на три размера больше положенного и собирала разноцветные шерстяные клубочки, разбросанные по двору.
Несмотря на разграбление дома, маленькая Даша оставалась в нем, не желая никуда уходить и страдая из-за своего бессилия остановить творившееся безобразие. У неё пропал аппетит, она лишилась сна и была обозлена на весь белый свет. Казалось, счастливой беззаботной жизни пришёл конец. Больше не будет ничего. Ни увлекательной возни с приготовлением влажной мешанки для куриц. Ни раздражавших её, но всё же забавных столкновений с мышами. Ни долгих часов возни с цветами во дворе. Ни завтраков с пересоленным или наоборот недосоленным омлетом. Ни моментов наслаждения разогретым в печи киселём. Даша перестала бегать за приходившими людьми и пытаться их остановить. Оцепенев от горя, она тихонько сидела на месте и смотрела, как её дом превращается в сплошную большую помойку с выбитыми оконными стёклами, разбитыми кувалдой печами, вскрытыми полами и горами грязи.
Наступила среда, 29-е июля. Утром Даша ещё не думала о том, что именно этот день станет для неё последним в доме, где она проживала столько, сколько себя помнила. Когда солнце уже стояло высоко в небе, в третий раз явились двое мрачных типов в строгих костюмах и тёмных очках. "Мы приехали тебя забрать, – сказал один из них. – Время пришло". Визитёры зачем-то обошли дом. Потом прошли в Дашину двойную комнату, сами собрали в чемодан некоторые вещи из её скромного гардероба, а потом приказали ей спускаться к машине. Вновь пригрозили – на этот раз тем, что ждать долго не будут и уведут её силой, если потребуется. Якобы у них и на это есть право. Даша уже не могла плакать. Слишком много она плакала в течение последней недели и очень устала. Со злым выражением лица девочка выволокла в захламлённый мусором двор единственную любимую вещь, которую смогла отстоять у мародёров: большую подушку из утиного и лебяжьего пуха. Вытянув её за собой во двор, Даша остановилась в нескольких метрах от западного крыльца и в последний раз окинула бесконечно грустным, полным тоски взглядом свой большой старый дом. Тот дом, где она счастливо жила наедине со своими курочками, своенравной, но ласковой кошкой, знакомство с которой было столь недолгим, и мышами. Они хоть и портили продукты, но Даша не желала им зла. Она так и не успела расставить мышеловки. Совсем забыла про них. Быть может, и к лучшему.
