Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Курков Андрей Юрьевич (мир бесплатных книг TXT) 📗
Лёня уселся на переднее сиденье так привычно и по-свойски, будто Тарас был его бессменным водителем. Тарас завел мотор, старенький «опель» тронулся по мелкому ровному булыжнику, плавно отвалив от бровки.
— Пристегнитесь пока! — попросил Тарас.
Лёня молча пристегнулся.
Тарас, уже нарисовавший в своем воображаемом GPS-карту сегодняшнего «камневыводящего» маршрута — улица Лесная (5–6 прогонов), Лычаковская (4–6 прогонов), Городоцкая (4–6 прогонов) и под конец снова улица Лесная (4–6 прогонов), — уверенно вел машину к выбранной точке старта.
Уловив носом запах бензина, он автоматически бросил взгляд себе под ноги, на резиновый коврик. Потом на мгновение обернулся, глянул на пассажира. Захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но замершее выражение лица Лёни удержало Тараса от исполнения своих благих намерений.
Построенный в уме план процедур оказался верным. К четырем утра на улице Лесной, недалеко от неровных ступенек на парковую гору, слева от памятника «смайлику» — странной скульптурной конструкции, состоящей из бетонного постамента и немалого размера бетонного шара, на котором чья-то добрая рука нарисовала компьютерную рожицу с улыбкой, раздался «крик освобождения». К радости Тараса, ни одно окно в четырехэтажном желто-оранжевом доме напротив горки не зажглось в ответ на крик Лёни. Рука Лёни, когда тот передавал Тарасу стеклянную банку, дрожала.
— Ну что, завтра продолжим или хватит? — спросил Тарас уже у оперного театра.
Лёня помолчал, задумавшись. Его лицо более не выражало боли — только озлобленную усталость.
— Я помыслю, — сказал он после паузы. — Короче, позвоню, если што надумаю. — И, не попрощавшись, выбрался из машины, захлопнув за собой дверцу.
Тарас проводил его взглядом, потом вытряхнул из банки серый камешек размером с рисовое зернышко на разложенный бумажный носовичок. Промокнул и аккуратно опустил в пластиковый тубус из-под гомеопатических шариков. Захотелось спать. Но неожиданная мысль неприятно взбодрила его: Лёня не заплатил за процедуры! Тарас огорченно покачал головой, взгляд его упал на сиденье Лёни. И огорчение на его лице сменилось удивлением — на сиденье лежали три помятые десятидолларовые купюры. От купюр пахло бензином. Тарас поднес их к носу, понюхал повнимательнее. Действительно, доллары имели запах бензина, но не очень резкий, не отталкивающий. Настроение улучшилось. Вспомнил Тарас о Дарке, о термосе в багажнике, закутанном в большое полотенце и запакованном в сумку, чтобы крепкий, с любовью сваренный кофе не смог пострадать в результате «длинных» и «коротких» вибраций. В этой же сумке, также защищенные от вибрации, лежали две новенькие фаянсовые пепельницы.
А время приближалось к четырем. До гимна Украины было больше двух часов, и только одно могло придать смысл времени, остававшемуся до официального наступления следующего «государственного» дня — свидание с Даркой, с этой загадочной девушкой в длинных матерчатых перчатках, с этой хозяйкой ночных денег, затворенной вместе с деньгами в маленькой кирпичной башне на улице Ивана Франко рядом с трамвайной остановкой.
Старенький «опель» вез своего хозяина на свидание тихо, словно радуясь возможности просто наслаждаться более или менее ровной дорогой, не вытряхивая из пассажиров камни и матерные выражения.
Тарас остановил машину за углом на Костомарова. Он решил появиться внезапно и с термосом в руке. Улица была пустынной. За спиной, подсвеченное специальным фонарем, желтело рекламное пластиковое кресло, укрепленное на углу дома на высоте второго этажа, — креатив хозяев мебельного магазина, расположенного в этом же доме.
Высвободив термос из полотенца, Тарас достал и пепельницы, протер их тем же полотенцем и сунул в карманы куртки — по пепельнице в каждый.
Выйдя на Франко, он удивился, не заметив привычного электрического света, обычно вырывающегося из окошка обменника. Ускорил шаг, ощущая внезапное беспокойство. Остановился у окошка, заглядывая внутрь жадным взглядом.
За окошком горела свеча, освещавшая только собственное пламя. Перепуганный Тарас нервно сглотнул слюну и направил взгляд мимо пламени свечи. В правом углу в полумраке сидела Дарка. Сидела неподвижно.
— Добрый вечер! — прошептал Тарас. — Как вы тут?
Дарка наклонилась вперед, всматриваясь в лицо за окошком.
— Ой, — вздохнула она с облегчением. — Это вы! Слава богу!
— Что-то случилось?
— Электричество пропало, — сказала она тоже негромко, почти шепотом. — Я позвонила хозяину. Он сказал притаиться и ждать. Сказал, что бандиты могли перерезать провода, чтобы я не могла нажать тревожную кнопку…
— А сам он что, приехать сюда не может? — рассердился Тарас.
— Он не в городе, а в шесть меня откроет сменщик. У него ключи.
— Это же не работа! — возмутился Тарас. — Это форменное рабство! Вам нужно искать что-нибудь получше!
— Работа с деньгами — это всегда рабство, — спокойно ответила Дарка. — Но мне нужна ночная работа…
— Кофе? — спросил Тарас, поставив на прилавок с внешней стороны металлический термос.
— Я бы да, с радостью. — Голос Дарки больше не был испуганным, но теперь в нем прозвучала грусть. — Только как?
Тарас усмехнулся, но девушка этого не заметила.
Он достал из карманов новенькие пепельницы, поставил рядом с термосом, наполнил их кофе и аккуратно просунул одну в вырез-нишу для обмена купюрами.
Рука в синей матерчатой перчатке захватила двумя пальчиками черную пепельницу с кофе и затянула ее внутрь.
— Что это, блюдце такое? — спросила Дарка, уже придвинувшись со стулом к окошку. Теперь пламя свечи освещало правую сторону ее лица.
Не дожидаясь ответа, она пригубила кофе. Тарас поднес ко рту свою пепельницу.
— Ой! Да это же!.. — рассмеялась Дарка и смех ее прозвучал удивительно радостно, искренне и звонко, — …это же пепельница! Кофе табака!!!!
Тарас ощутил момент счастья. Он был виновником ее смеха, ее радости. Молниеносная гордость захватила его. Захватила, подняла над городом и тут же отпустила. И стал он легким и бестелесным, как волшебник или сказочный герой. А лицо Дарки в окошке вдруг засветилось сильнее свечи, и огонь в ее глазах загорелся — веселый и дикий. Пустая пепельница стояла перед ней у горящей свечи, и слово «Venezia» теперь легко прочитывалось.
— Еще кофе? — спросил Тарас.
Дарка кивнула и просунула пепельницу наружу.
Тарас снова наполнил ее кофе. Подал обратно. В спину ему вдруг ударил порыв ветра, и свечка в обменке чуть не потухла. Дарка бросила к ней ладони, закрыла пламя свечи от ветра. Лицо ее враз стало перепуганным.
— Ой, когда свет пропал — тоже такой ветер был. Один порыв ветра, и всё! И птицы кричали странно и громко. Крик у них был похож на хриплый смех! А ведь обычно ночью они молчат! — говорила Дарка, подавшись вперед всем телом и приблизив лицо к внутренней части окошечка, чтобы лучше видеть Тараса.
Ее лицо при мягком освещении свечи казалось одновременно и детским, и иконописным. Даже испуг ей шел, делал по-особенному желанной. Тарасу сразу захотелось ее защитить. Он и стоял тут, как страж, как защитник.
За разговорами они допили кофе, и Тарас охотно предложил съездить домой и заварить еще один термос.
— Нет, не уходите! — попросила она, и Тарас впервые почувствовал себя нужным. — Давайте просто так, без кофе, поговорим. Вы мне уже что-то про себя рассказывали… Вы ведь медик?! Ночью, наверное, на вызовы ездите?!
— На выезды — да! — Тарас кивнул. — Но вообще-то я занимаюсь частной практикой по своей методике. Конкременты вывожу, то есть почечные камни. Это, конечно, тема не застольная… А вы… Вы так интересно одеваетесь! Я раньше только ваши руки видел… В перчатках…
— Ой, только не подумайте, что я — модница! — Голос Дарки снова стал чистым, живым, освободившимся от ноток испуга. — У меня аллергия на деньги… точнее, на денежные знаки и мелочь… Я, когда маленькая была, только возьму монетку или бумажные деньги в руку, так сразу жжение в коже начинается, сначала в пальцах, если я пальцами деньги держу, потом все руки красные по две-три недели и зудят. Страшно больно было! Сейчас я уже научилась. Всё хорошо теперь. Вот, смотрите! — В ее пальцах появилась банкнота в пятьсот российских рублей. Зашуршали деньги, а рука в синей перчатке заиграла пальчиками, заставляя банкноту хрустеть еще громче.
