Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

— Так уже все решено, мой фюрер?! — воскликнул Гиммлер.

— Вопрос исчерпан, — сказал Геринг. — Фюрер устал, да и нам пора обедать.

— Господа, — сказал Гитлер, когда все поднялись с мест. — Господа, приглашаю вас поздравить главу абвера. С сегодняшнего дня он — полный адмирал.

Воскресный день выдался на редкость ненастный. Теодор Тилле не выходил из дома — сидел в кабинете, углубившись в работу. Уже были сделаны записи в дневнике за вчерашний день, просмотрены газеты и почта. Он потянулся к звонку, чтобы приказать горничной приготовить завтрак, но задержал руку. Сильный порыв ветра швырнул в окно струи воды — дождь пробарабанил по стеклам, как свинцовая дробь.

Тилле встал, поглядел в парк. Мокрые деревья с голыми черными ветвями раскачивались под напором ветра. Желтая вода несла по аллее жухлые листья, обрывки бумаги. Да, с наступлением войны парк пришел в запустение…

Он поежился, попытавшись представить, что творится сейчас далеко на Востоке. Прошел к стеллажу, снял большой том военной истории. Книга пестрела иллюстрациями. Полистав ее, он нашел нужное. Цветная репродукция с картины известного художника изображала эпизод отступления Наполеона из России: усталые кони влекут по сугробам сани с закутанным в мех полководцем, а по сторонам торчат из снега шлемы гренадеров, руки со скрюченными пальцами.

Вот и теперь русские гонят от своей столицы неприятельские войска… То, что произошло под Москвой, было непостижимо. Еще месяц назад в Берлине ждали совсем иных вестей. И вдруг контрнаступление советских армий, сперва войсками двух фронтов, затем и третьего, атаки по полосе, исчисляемой не десятками — сотнями километров!

Что же это — только лишь трагический эпизод, чей-то недосмотр, просчет? А может быть, нечто более серьезное, даже необратимое?..

Вздохнув, он снова потянулся к кнопке звонка. Подумалось: удивительно устроен человек — такая беда свалилась на страну, тысячи немцев замерзают в снегах, а он через несколько минут сядет за стол в жарко натопленном доме, заткнет за воротник угол накрахмаленной салфетки…

Прогудел телефон. Он снял трубку, назвал себя.

— Здравствуйте, — сказал мужской голос. — Если вы находитесь в своем кабинете, то на столе перед вами должна лежать некая книга в зеленом переплете. Впрочем, скорее всего, она в сейфе. Откатите секцию стеллажа, возьмите ее из хранилища!

Голос умолк.

Держа трубку у уха, Тилле попытался расстегнуть пуговицу на воротнике сорочки, но пальцы плохо повиновались.

— Кто говорит?..

— Доброжелатель.

— Ваше имя! — Тилле постарался, чтобы голос звучал решительно. — Назовите себя, или я кладу трубку.

— Сделаете ошибку.

Неизвестный собеседник говорил равнодушно, вяло цедил слова. И это пугало Тилле. Невольно он коснулся рукой зеленой сафьяновой обложки дневника.

— Взяли? — продолжал голос. — Раскройте книгу на любой странице. Например, на двадцатой… Я читаю: «Четвертое июля 1939 года. Прошла неделя, как отправлено письмо с чеком на тысячу марок, то и другое от имени Андреаса. До сих пор нет результата. Значит, опять не дождусь приема. Да, этот самовлюбленный Нарцисс начисто забыл о старых партийных товарищах, которым обязан всем, чего он достиг. И такому человеку я верил!»

Тилле судорожно перевел дыхание: запись совпадала слово в слово!

— Я продолжаю, — послышалось в трубке. — Следующая страница. Здесь речь идет о беседе с… Опустим фамилию — она не для телефонного разговора. Только замечу: зачеркнута половина третьей строчки. В седьмой строке — помарка… Читать дальше?

— Откуда это у вас? — сказал Тилле и поморщился, поняв, что задал глупый вопрос.

— Передо мной столько записей, сколько страниц в вашей зеленой книге. Копии выполнены фотографическим способом. Нам надо встретиться!

— Зачем?..

— В ваших интересах не откладывать встречу. Каждый час промедления увеличивает опасность того, что записи попадут в плохие руки… Ну, вы согласны?

— Хорошо… Где и когда?

— Вспомните, где вы были вчера в семь часов вечера… Вы еще пококетничали с хорошенькой продавщицей.

Накануне Тилле заходил в большой универсальный магазин на Александерплац. Продавщица помогла выбрать галстуки по вкусу, и он сделал ей комплимент.

— Да, — сказал Тилле. — А когда?

— Немедленно… Нет, я не боюсь, что примете какие-то меры. В этом случае вы совершили бы самоубийство. Просто у меня нет другого времени. Так вы выезжаете?

— Да.

— Вы должны быть одни!

— Да.

— У вас какой автомобиль?

— ДКВ.

— Его номер, цвет кузова?

Тилле сказал.

— На месте встречи оставьте машину, сами идите в конец квартала. Если к вам не подойдут, возвращайтесь.

— Но…

— Это все! Мы и так слишком долго разговаривали. Я кладу трубку. Но перед этим хочу сказать, что вам не причинят зла. И еще: вы должны быть на месте не позже чем через сорок минут. Не опоздайте!

Кузьмин вел разговор из телефонной будки в пустынном переулке.

— Поехали отсюда, — сказал он поджидавшему у будки Энрико. — Береженого Бог бережет.

Уже в машине Энрико заметил: надо было настоять, чтобы Тилле захватил с собой дневник.

— Ни в коем случае! Смекнул бы, что нам известно далеко не все. А это уже шанс для него.

Синий «опель» катил по магистрали. Все так же хлестал дождь. «Дворники» едва справлялись с потоками воды на ветровом стекле.

— Сейчас я выйду, — сказал Кузьмич, когда подъехали к центру. — Ты больше не нужен. Через два часа позвонишь по его номеру. Скажешь: «Передайте трубку вашему гостю». Пусть знает, что я не один. Голос измени.

— Понял.

— Звони из будки, подальше от своего жилья. Я отвечу: «Да, да, слушаю». Любые другие слова в начале разговора будут означать, что возникло осложнение. Тогда всякая связь между нами прерывается. Сообщишь об этом в Центр — теперь у тебя есть возможность. Там скажут, как быть дальше. Если все пройдет хорошо, встречаемся завтра. Метро «Ноллендорфплац», в семь вечера. Буду ехать в первом вагоне, в направлении от центра города. Увидишь меня в окне, садись во второй вагон. Выходим на следующей станции. Там будет ждать грузовик почтарей.