Мир приключений 1980 г. - Булычев Кир (библиотека книг .txt) 📗
А пример пустого и формального использования той же машины времени мы находим в рассказе Калерии Карповой «Парадокс ФЭОДОР’а» (сб. «На суше и на море»). Идея временного парадокса, то есть воздействия машины времени, посланной из будущего, на всю последующую, уже прошедшую историю Земли, повторялась в фантастике многократно, и с серьезными политическими (например, у Р.Бредбери) и с юмористическими целями (например, у Г.Гаррисона). У нашего же автора цели нет никакой, а есть только описание забавного феномена. К тому же весьма странное впечатление производят люди, которые, забравшись в далекое прошлое и нарушив естественный ход событий, только после этого начинают размышлять о возможных последствиях своих действий.
В 1977 году в «Молодой гвардии» издан сборник рассказов, принадлежащих перу Владимира Григорьева, одного из своеобразных, но, к сожалению, мало пишущих наших фантастов. «Рог изобилия» — это его вторая книжка, но и она представляет собой лишь расширенное переиздание первого, вышедшего лет десять назад сборника «Аксиомы волшебной палочки». Новые рассказы уступают прежним если не по мастерству, то по содержательности, за одним, но весьма существенным, исключением. Рассказ В.Григорьева «Образца 1919-го» — на мой взгляд, не только самая крупная удача писателя, но и один из лучших рассказов всей нашей новейшей фантастики.
Привлекает прежде всего блестящая литературная форма. Огромное количество так называемой научной фантастики написано совершенно безликим языком, о котором хорошо, если можно сказать, что он не расходится с нормами грамматики. Индивидуальность стиля — редкое событие, именины сердца. В рассказе В. Григорьева мастерски воспроизводится красочный говор первых революционных лет, который очень любили многие писатели того времени. Этот говор сразу придает произведению колорит эпохи, вызывает в памяти образы балтийских или черноморских «братишек», которые не жалели себя в борьбе за новую жизнь. «Эх, расплескалось времечко крутой волной, да с пенным перекатом!»
История о том, как некий межпланетный турист, случайно забредший на Землю в столь неподходящее для прогулок время, чтобы снять завлекательный кинофильм о революции в России, ценой своей жизни спасает отряд красных моряков, попавших в безвыходную «шквальную ситуацию», в таком изложении может показаться не очень интересной и тоже уже знакомой. И вправду, великое множество всевозможных пришельцев неизвестно зачем бродит по нашему шарику, прошено или непрошено влезая в земные дела. Но рассказ «Образца 1919-го» — не о пришельцах, он — о силе революционных идей, о том, что существуют в мире ценности, которые становятся людям дороже жизни, он — о порядочности, о самоотверженности и о многих других тому подобных вещах; как в каждом настоящем произведении искусства, в нем много разных пластов, и, чтобы их вскрыть, нужно, может быть, затратить не меньше слов, чем употреблено в самом произведении. В нем есть презрение к позиции стороннего наблюдателя, в нем есть восхищение отчаянными хлопцами, которые без обреченности и ужаса ждут утра, чтобы принять смертный бой, в нем есть образ комиссара в неизменной кожаной куртке, силой своей «диалектики» сломавший у «марсианина» лед равнодушия к судьбам совершенно чужих тому существ с другой планеты. Взгляните, как умело характеризует автор своего героя с разных сторон, в том числе устами врагов. «Это все штучки комиссара Струмилина, — говорит белогвардейский полковник, обнаруживший пустоту на месте, где были окружены красные. — Как же-с, личность известная. Удивительно находчивая шельма. Трижды с каторги бежал, мерзавец, из этих же краев. Накопил опыт. А в прошлом году, господа, обложили его в доме одного. Так он, сукин сын, умудрился первым выстрелом нашего боевого офицера штабс-капитана Фон Кугеля, царство ему небесное, успокоить. И в ночной неразберихе, господа, верите ли, взял на себя командование этими олухами, что дом обложили. Ну, конечно, дым коромыслом, пальба, постреляли друг друга самым убедительным образом, смею вас уверить…»
Хотя время действия этого рассказа и относится к 1919 году, он современен. Именно сейчас отношение к легендарным дням гражданской войны отлилось в гигантский романтический кристалл, и мы уже почти готовы поверить, что с такими людьми, как комиссар Струмилин, и вправду могут происходить любые чудеса.
Для большинства остальных рассказов В.Григорьева типичны парадоксальные ситуации, в которых действуют бескорыстные чудаки, одержимые одной идеей. Обычно это идеи такого сорта, что тупые, ограниченные люди не в состоянии их понять и оценить, почему и происходят всякие неприятности, как, например, с изобретателем Степаном Огурцовым, сконструировавшим медный рог изобилия, превращавший мусор в полезные вещи («Шерстяные носки пошли!»). Рог был погублен неким сановным товарищем Паровозовым «ради порядка». И рассказ «Рог изобилия» отличает удивительно точно схваченная, подходящая к случаю стилистика. Прочитав книгу целиком, задумываешься: а где же собственный стиль автора? Но может быть, именно это разнообразие, именно это умение выбрать каждый раз подходящий образный строй и есть отличие дарования В. Григорьева. Ему удается даже изложить полет на космической ракете в терминах прожженного «джентльмена удачи». («Ноги, на которых стоит человек» — рассказ, впрочем, оставляющий впечатление оборванного на половине).
Герой рассказа Д.Шашурина «Сорочий глаз» ничего не изобретал, но ему тоже не удалось ничего доказать глупым ученым. Почетный рабочий, пенсионер, съел в лесу несколько красных ягодок паслена, после чего разом помолодел лет на пятьдесят и обнаружил у себя тенденцию к дальнейшему омоложению. Столь простой и дешевой технологии возвращения молодости, кажется, еще не было ни у кого. Фаусту, как помните, пришлось заплатить за ту же услугу довольно дорогой ценой. По другим авторитетным источникам, для достижения желаемого результата надо претерпеть столь неприятную процедуру, как ныряние в кипящий котел. А тут съел четыре ягодки — и порядок. Съел другие — и вернулся в прежнее состояние. Исключительно удобно. Надо полагать, что единственная цель придумывания этих сказочных чудес — обличение тупости и ретроградства нашей научной мысли: не хотят верить, ну что ты будешь делать! Никаких других мотивировок превращениям своего героя автор не дает. Вспоминается рассказ Скотта Фитцджеральда «Забавный случай с Бэнджамином Баттоном», в котором человек родился старичком и «рос» к младенчеству. Научных мотивировок этого феномена автор тоже не давал, но цель его ясна — показать несовместимость достойной жизни с «нормальным» буржуазным течением времени. А вот для чего переживает подобные страсти честный советский пенсионер, осталось загадкой.
Вообще похоже на то, что раздававшаяся критика чрезмерной научности в фантастике сильно облегчила жизнь иным авторам. Теперь уже не надо подыскивать никаких доводов для оправдания изображаемых невероятностей. Появляется множество рассказов, скроенных по несложной схеме. Сидят себе герои, мирно беседуют, вдруг разверзаются небеса и появляется Нечто. Зачем разверзается, зачем появляется — неважно, важно, что появляется, а раз так, то перед нами уже фантастика.
Шли, например, люди по лесу, присели отдохнуть у озера, тут пролетел болид, встряхнул пространство, и на миг открылся другой мир, «сопряженный» с нашим, и герой увидел обитателя того мира — бородатого мужичка с копьем. Увидел, и все — больше ничего. (В.Щербаков «Болид», «Фантастика–77»). Для чего он появлялся, спрашивается? Хотел ли автор убедить нас в существовании сопредельных или запредельных миров? Так ведь их не существует на самом деле. А если бы существовали, то писать о них следовало бы в научной и научно-популярной периодике. Почитаешь такие рассказы, и начинает чудиться, что все вокруг нас пронизано мистическими иными мирами, подпространствами, надпространствами, привидениями, а пришельцы из других миров так и сыплются со всех сторон на наши бедные головы.
Повесть Владимира Малова «Куклы из космоса» («Мир приключений») еще один пример того, как можно творчески трансформировать самый расхожий сюжет. Уж сколько раз смышленые школьники или — на этот раз — студенты обнаруживали пришельцев вблизи подмосковных дач. И настолько часто это случалось, что поневоле заставляет задуматься, почему именно в Подмосковье вскоре не останется ни одной поляны, где бы не надо было сооружать обелиск в честь столь знаменательной встречи. А вот почему. Авторам детской фантастики хочется ввести в свои произведения героя — сверстника будущих читателей, и это желание, в общем-то, можно понять. Но надо добиться, чтобы появление ребенка среди взрослых выглядело бы естественным. Хорошо было Жюлю Верну, в его времена мальчика могли взять на борт яхты, совершающей кругосветное плавание, а современная фантастика имеет дело с такими крупногабаритными техническими проектами, в которых отыскать место для ребенка довольно затруднительно. Прошли деньки, когда мальчишки зайцами пробирались на борт звездолетов или подземоходов. Должно быть, охрана стала надежнее. А случайно встретить, прогуливаясь по лесу, приземлившегося марсианина не запрещается любому человеку, в том числе школьнику.
