Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Еще позволь, отец мой, проститься с сыном, он маленький ребенок, не выше моего колена, царь! — и вождь тронул себя рукой немного выше колена.
— Твое первое желание я исполню! — отвечал царь, спуская плащ с плеч и показывая свою мощную грудь. — Вторую просьбу также исполню, не хочу я добровольно разлучать отца с сыном. Приведите мальчика, ты простишься с ним, а затем убьешь его своей собственной рукой, после чего убьют тебя самого, мы же посмотрим на это зрелище!
Черная кожа вождя посерела, он задрожал, но прошептал:
— Воля царя — приказ для его слуги. Приведите ребенка!
Я взглянул на Чаку: слезы текли по его лицу. Он хотел только испытать старого вождя, любившего его до конца.
— Отпустите его, — сказал царь, — его и бывших с ним!
Я рассказал тебе этот случай, отец мой, хотя он не касается моей повести, потому, что единственный раз был я свидетелем того, как Чака помиловал осужденного им на смерть.
Начальник и его отряд ушли, а царю доложили, что какой-то человек хочет его видеть. Он вполз на коленях. Я узнал Мезилу, которому Чака дал поручение к Булалио-убийце, правящему народом Секиры. Да, то был Мезило, но сильно похудевший в долгих странствиях, кроме того, на спине у него виднелись следы палок, едва начинающие заживать.
— Кто ты? — спросил Чака.
— Я Мезило из племени Секиры, которому ты приказал отправиться к Булалио-убийце, их начальнику, и вернуться на тридцатый день. Царь, я вернулся, но в печальном состоянии!
— Это видно! — заметил царь, громко смеясь. — Теперь я вспомнил: говори, Мезило-худой, бывший Мезило-толстый, что скажешь ты об Убийце? Явится ли он сюда со своим народом и передаст ли в мои руки секиру?
— Нет, царь, он не придет. Он выслушал меня с презрением и с презрением выгнал из своего крааля. Кроме того, меня схватили слуги Зиниты, которую я сватал, но которая стала женой Убийцы. Они разложили меня на земле и жестоко избили, а Зинита считала удары!
— А что сказал этот щенок?
— Вот его слова, царь: «Булалио-убийца, сидящий в тени Горы Привидений, — убийце, сидящему в краале Дугузы. Тебе я не стану платить дани. Желаешь получить нашу секиру — приходи и возьми ее. Я же обещаю: ты здесь увидишь лицо, знакомое тебе, ибо есть человек, который хочет отомстить за кровь убитого Мопо!»
Пока Мезило говорил, я заметил две вещи: во-первых, что небольшая палочка просунулась сквозь тростник изгороди, а во-вторых, что отряд Пчел собирался на холме против крааля, повинуясь приказанию, посланному ему от имени Умглангана. Палочка же означала, что за изгородью скрывались принцы в ожидании условного знака, а приближение войск — что наступило время действовать.
Мезило кончил свой рассказ, и Чака в гневе вскочил с места. Его глаза бешено сверкали, лицо исказилось, пена показалась на губах. С тех пор, как он стал царем, подобные слова никогда не оскорбляли его ушей. Знай Мезило его лучше, никогда бы не осмелился произнести их.
С минуту царь задыхался, потрясая своим маленьким копьем. От волнения он не мог говорить.
— Собака, — прошипел он наконец, — собака смеет плевать мне в лицо! Слушайте же! Приказываю вам этого Убийцу разорвать на куски, его и все его племя. Как осмелился ты передать мне речь этого горного хорька? Мопо, и твое имя упоминается. Впрочем, с тобой я поговорю позже. Умксамама, слуга мой, убей этого рабского гонца, выбей ему палкой мозги. Скорей! Скорей!
Старый вождь Умксамама кинулся вперед по приказанию царя, но старость уменьшила его силы, и кончилось тем, что Мезило, обезумев от ужаса, убил Умксамаму. Ингуацона, брат Унанды, напал на Мезилу и покончил с ним, но сам был ранен в борьбе. Я взглянул на Чаку, который продолжал потрясать маленьким красным копьем, и немедленно решил действовать.
— Помогите! — закричал я. — Царя убивают!
Мои слова послужили сигналом: тростниковая изгородь раздалась, и сквозь нее ворвались принцы Умгланган и Динган, как проскакивают быки сквозь чащу леса.
Своей иссохшей рукой я указал на Чаку:
— Вот ваш царь!
Из-под своих плащей принцы вытащили по небольшому копью и поразили ими Чаку-царя. Умгланган ударил его в левое плечо. Динган в правый бок. Чака уронил свое маленькое копье, отделанное красным деревом.
Я оглянулся. Его движение было так величественно, что братья смутились и отступили от него.
Он взглянул на них и сказал:
— Неужели вы убиваете меня, домашние собаки, которых я выкормил? Неужели вы убиваете меня, думая завладеть и управлять страной? Но я говорю вам: владеть вы будете недолго. Я слышу топот бегущих ног великого белого народа. Они вас затопчут, дети моего отца! Они будут управлять страной, которую я покорил, и вы, и ваш народ станете их рабами!
Так говорил Чака, пока кровь текла из его ран на землю, потом снова величественно взглянул на них, как загнанный олень.
— Кончайте, если хотите быть царями! — воскликнул я, но робость охватила их сердца, и они не решились. Тогда я, Мопо, выскочил вперед и поднял с земли маленький ассегай, вправленный в царское дерево, — тот самый ассегай, которым Чака убил свою мать Унанду, сына моего Мусу… Высоко поднял я его, отец мой, и снова, как в дни моей молодости, красная пелена заколебалась перед моими глазами.
— Почему ты хочешь убить меня, Мопо? — спросил царь.
— Чтоб отомстить за Балеку, сестру мою, которой я в том поклялся, и за всех моих родных! — вскричал я и пронзил его копьем. Умирающий упал на мятые бычьи кожи. Он произнес последние слова:
— Жаль, что я не послушался совета Нобелы, которая предостерегала меня против тебя, собака!
Я же стал рядом с ним на колени и на ухо называл ему имена всех моих близких, которые умерли от его руки: Македама, отца моего, моей матери, моей жены Анаиди, моего сына Мусы и всех остальных моих жен и детей, имя Балеки, сестры моей. Глаза и уши его были открыты, и я думаю, отец мой, что он видел и понимал, я думаю также, что ненависть на моем лице, когда я потрясал своей иссохшей рукой перед его глазами, была ему страшнее ужаса смерти. Наконец, он отвернулся, закрыл глаза и застонал. Вскоре глаза его открылись сами, он умер.
Так, отец мой, умер царь Чака, самый великий человек, когда-либо живший в стране зулусов, и самый жестокий, погиб он от моей руки и ушел в те краали Инкозозаны, где нет сна. Он умер, как жил, в крови. Пловца всегда уносит течение. Он ушел по той тропинке, которую гладко проторили для него ноги убитых им, многочисленные, как трава на склоне гор. Но лгут те, которые говорят, что он умер, как трус, моля о пощаде. Чака умер, как и жил, мужественно. Да, отец мой, я хорошо это знаю, эти глаза видели его, а эта рука лишила его жизни.
И вот царь мертвый, а отряд Пчел приближался, и я беспокоился о том, как он отнесется к происшедшему, хотя принц Умгланган и считался их вождем, но все же воины любили царя за то, что он был великим в битве, а подарки раздавал, не считая. Я оглянулся: принцы стояли в недоумении, девушка убежала, вождь Умксамама лежал убитый Мезилой, который также умер, а старый вождь Ингуацонка, убивший Мезилу, ранен. И никого больше не было в краале.
— Проснитесь, цари! — закричал я братьям. — Войска у ворот! Скорее заколите этого человека! — я указал на старого вождя. — Остальное же предоставьте мне.
Динган подскочил к Ингуацонке и сильным ударом копья пронзил его, тот свалился без звука. Но принцы опять остановились, молчаливые и недоумевающие.
Между женщинами, слышавшими крики и видевшими взмахи копий над изгородью, распространилась весть об убийствах, от них она перешла к отраду Пчел, который с песнями подходил к воротам крааля. Внезапно воины перестали петь и бегом кинулись к хижине, перед которой мы стояли.
Я бросился к ним навстречу, испуская крики печали, держа в руке маленький ассегай царя, окрашенный еще его кровью, и обратился к их вождям.
— Плачьте, вожди и воины, плачьте и рыдайте, нет более нашего отца! Царь умер! Небо соединится с землей от ужаса, ибо царь умер!
