Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Так стоит ли говорить об этом, отец? — спросил Умелопогас. — Что суждено, то и случится. Я буду ждать здесь войска Дингана и сражаться на смерть!
— Нет, сын мой, можно убить человека не только ассегаем, кривую палку можно выпрямить в пару. Я хотел бы, Умелопогас, чтобы Динган полюбил тебя, чтобы он не убил, а возвеличил тебя, и чтобы ты вырос великим в его тени. Слушай! Динган, конечно, не то, что Чака, но он жесток не менее. Динган — глупец, и весьма вероятно, что человек, выросший в его тени, сумеет заменить его. Я мог бы стать этим человеком, но я стар, изнурен горем и не желаю властвовать. Ты молод, Умелопогас, и нет тебе подобного во всей стране. Есть также другие обстоятельства, о которых нельзя говорить, но которые могут послужить тебе ладьей, чтоб доплыть до власти!
Умелопогас зорко взглянул на меня, он был властолюбив в то время и мечтал стать первым среди народа. Могло ли быть иначе? Ведь в его жилах текла кровь Чаки!
— Какие твои намерения, отец? — спросил он. — Каким образом можно осуществить твой план?
— Вот каким образом, Умелопогас. В стране свациев, среди племени галакациев, живет девушка по имени Лилия. Говорят, она удивительная красавица, и Динган страстно желает получить ее в жены. Недавно Динган посылал посольство к вождю галакациев, прося руки Лилии, но вождь племени отвечал дерзкими словами, что красавицу свою они не отдадут в жены зулусской собаке. Динган разгневался и хотел собрать и послать свои войска против галакациев, чтобы уничтожить их и завладеть девушкой, я же удержал его под предлогом, что теперь не время для войны, и Динган возненавидел меня. Понимаешь ли теперь, Умелопогас?
— Не совсем, — отвечал он. — Говори яснее.
— Полуслова лучше целых слов в нашей стране. Слушай же! Вот мой план: ты нападешь на племя галакациев, уничтожишь его и отведешь девушку к Дингану в знак мира и дружбы.
— План твой хорош, отец! — отвечал он. — Во всяком случае, можно будет посражаться, а после сражения поделить стада!
— Сперва победи, потом считай добычу, Умелопогас.
Он подумал немного, потом сказал.
— Позволь мне позвать сюда Галаци-волка, моего военачальника. Не бойся, он человек верный и не болтливый!
Вскоре вошел Галаци и стал рядом с нами. Я изложил ему все дело так: будто Умелопогас хочет напасть на галакациев и доставить Дингану девушку, которую тот жаждет получить, я же удерживаю его от этой попытки потому, что племя галакациев большое и сильное. Говорил я все это, чтобы оставить себе лазейку для объяснений, если бы Галаци выдал наше намерение, Умелопогас понял меня, но хитрость моя была излишняя: Галаци оказался человеком верным. Он молча слушал. Когда же я закончил, он отвечал спокойно, хотя в глазах его загорелся огонь:
— По праву рождения я — вождь галакациев и хорошо их знаю. Это народ сильный и может сразу собрать два полка, а у Булалио в распоряжении всего один полк, да и то небольшой. Кроме того, галакации держат стражу день и ночь и шпионов, рассеянных по всей стране, а потому очень трудно захватить их врасплох: их крепость — огромная пещера, открытая в середине, и никто до сих пор не проникал в эту крепость, да и найти вход в нее может только знающий к ней дорогу. Таких немного, но я знаю, где вход, отец мой показал мне его, когда я был еще мальчиком. Да, за нелегкую работу — покорение галакациев — берется Булалио. Но для меня оно имеет и другое значение. Много лет назад, когда отец мой умирал от яда, данного ему колдуньей из их племени, я поклялся, что отомщу за него, что уничтожу совершенно галакациев, перебью их мужчин, уведу их женщин и детей в рабство! Год за годом, месяц за месяцем, ночь за ночью, лежа на Горе Привидений, я думал о том, как сдержать свою клятву, но не находил способа. Теперь я вижу возможность и радуюсь. Но все же это рискованное предприятие, и если оно увенчается успехом, племя Секиры перестанет существовать! — он замолчал и стал нюхать табак, следя через табакерку за нашими лицами.
— Галаци-волк, — сказал Умелопогас, — для меня также дело это имеет особенное значение. Ты лишился отца по вине собак галакациев, хотя я до вчерашнего вечера того не знал. Их копья отняли у меня мать и ту, которую я люблю более всех на свете, — сестру Наду. Этот человек, — он указал на меня, — говорит, что если мне удастся уничтожить племя галакациев, взять в плен девушку Лилию, я добьюсь милости Дингана. Мало я расположен к Дингану, мне бы хотелось идти своей дорогой, жить, пока живется, и умереть, когда придется, может быть, от руки Дингана или кого-нибудь другого — не все ли равно? Но, узнав о смерти матери моей Макрофы и сестры Нады, я начну войну с галакациями и покорю их или они меня. Возможно, Рот Дингана, ты вскоре увидишь меня в краале царя и вместе с девушкой Лилией и скотом галакациев, если же ты не увидишь меня, то знай, что я умер и что воинов Секиры более не существует!
Так сказал Умелопогас и на прощание обнял меня.
Я быстро прошел путь от Горы Привидений до крааля царя и явился перед Динганом. Вначале он принял меня холодно, но когда я передал ему известие, что вождь Булалио-убийца вступил на путь войны, чтоб добыть ему Лилию, отношение его изменилось. Он взял меня за руку и похвалил, говоря, что напрасно не доверял мне, когда я убеждал его не посылать войска против галакациев. Теперь же он видит, что я хотел зажечь пожар другой рукой и уберечь его руку от ожогов, за что он благодарит меня.
Если вождь Булалио, прибавил царь, приведет ему девушку, к которой стремится его сердце, он не только простит слова, сказанные Мезилой умершему Черному, но отдаст Булалио весь скот галакациев и возвеличит его перед народом. Я посоветовал ему поступать, как хочет, я же только исполнил свой долг перед царем и устроил все так, что при любом исходе войны гордый вождь будет унижен, враг побежден без потерь для царя, а Лилия вскоре, может быть, предстанет перед царем.
И я стал ждать дальнейших событий.
Это было как раз то время, отец мой, когда к нам явились белые люди, которых мы называли анабоонами, а вы — бурами. Невысокое мнение вынес я об этих анабоонах, хотя и помог им одержать победу над Динганом — я и Умелопогас!
И раньше, правда, появлялись изредка в краалях Чаки и Дингана белые люди, но те приходили молиться, а не сражаться. Буры же умеют и сражаться, и молиться, а также красть, этого-то я и не понимаю: ведь молитвы белых людей запрещают воровать.
Итак, со времени моего возвращения домой не прошло еще и месяца, как явились к нам буры, человек шестьдесят, под началом капитана, высокого молодца по имени Ретиф. Они были вооружены длинными ружьями, которые всегда носили с собой. Буров была, наверное, целая сотня со слугами и конюхами. Прибыли они, чтобы получить права на землю в Натале, лежащую между реками Тугелой и Умзимубу. Но я и другие индуны посоветовали Дингану потребовать от буров, чтобы они сперва покорили вождя Сигомейло, который похитил у царя скот, и вернули похищенное. Буры согласились и скоро вернулись. Они уничтожили племя Сигомейлы и пригнали похищенные стада.
В ту же ночь Динган собрал совет и спросил нашего мнения о переуступке земель. Я заметил, что совершенно безразлично, уступит он земли или нет, так как еще умерший Черный отдал их англичанам. Вероятно, все кончится тем, что между англичанами и анабоонами вспыхнет война из-за этой земли. Начинают сбываться предсказания Черного: мы уже слышим топот бегущих белых людей, которые со временем завоюют всю нашу страну.
От моего замечания сердце Дингана опечалилось, а лицо омрачилось, слова мои проникли в его грудь, как копье. Он ничего не ответил и распустил совет.
Утром царь обещал подписать бумагу о передаче бурам земли. Все казалось гладким, как вода в тихую погоду. Перед тем, как подписать бумагу, царь устроил большой праздник, много собралось воинов в краале, три дня продолжались пляски. На третий день он распустил все войска, за исключением одного отряда, состоящего из юношей. Мне очень хотелось знать, что на уме у Дингана, я тревожился за безопасность анабоонов. Но он не открыл свою тайну никому, кроме предводителя отряда, даже члены совета ничего не знали. Я предчувствовал, что он готовит беду, мне хотелось предупредить капитана Ретифа. Но если я ошибаюсь в своих предположениях? Отец мой, если бы я исполнил свое намерение, сколько бы людей осталось в живых! Но, впрочем, не все ли равно? Многие из них теперь бы поумирали.
