Охотники за алмазами - Смит Уилбур (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
— Трейси, что происходит?
— Пожалуйста, Джонни. Это так прекрасно. Не нужно портить. Садись.
Джонни неохотно сел, а Трейси открыла чемоданчик и достала оттуда стопку документов. Она встала в центре гостиной, приняв позу викторианской актрисы.
— Это, — объяснила она, — перевод с немецкого документа, выданного губернатором в Виндхуке и датированного 3 мая 1899 года. Преамбулу я опущу и перейду к сути.
Она откашлялась и начала читать:
— В соответствии с суммой в 10 000 марок, которая должным образом выплачена и получена, все права на разведку, добычу, обработку и вывоз всех металлов, драгоценных и недрагоценных камней, драгоценных, полудрагоценных и недрагоценных, всех минералов, гуано, растительности и других материалов органического и неорганического происхождения на период в девятьсот девяносто девять лет гарантируется господам Фарбену, Хендрику и Мозенталю, Южная Африка, торговцам гуано, с Бергенштрассе, 14, Виндхук, на площади в форме окружности радиусом в десять километров, центр окружности находится на самой высокой точке острова, лежащего на широте 23 градуса 15 минут юга и на долготе 15 градусов 12 минут востока.
Трейси замолкла и посмотрела на Джонни. Он застыл с каменным лицом, внимательно слушая ее. Она быстро продолжала:
— Все старые германские концессии ратифицированы объединенным парламентом, когда Южно-Африканский Союз принял на себя мандат после великой войны.
Он кивнул, не в состоянии сказать слово. Трейси продолжала улыбаться.
— Эта концессия по-прежнему законна. А все последующие права недействительны, и хотя первоначальная концессия предназначалась для разработки гуано, в нее включены и драгоценные камни.
Джонни снова кивнул, и Трейси достала другой документ из пачки.
— Компания Фарбен, Хендрик и Мозенталь, Южная Африка, все еще существует. Помимо этой давно забытой концессии, ей принадлежит только старое здание на Бергенштрассе, 14, в Виндхуке.
Неожиданно Трейси сменила тему.
— Ты спрашиваешь, где я была, Джонни. Ну, я была в Виндхуке и ездила по самым плохим в Южной Африке дорогам. Компания Фарбен, Хендрик и Мозенталь теперь принадлежит братьям Хендрик, паре фермеров, разводящих каракулевых овец. Ужасные старики. Я видела, как они перерезают горло бедным маленьким персидским ягнятам, чтобы у них не завивалась шерсть… — Трейси замолчала и глотнула. — Ну, я не стала объяснять им насчет концессии. Просто предложила купить компанию, они запросили двадцать тысяч, я сказала: «Подписывайте», и они подписали, и я оставила их смеющимися от радости. Они считают себя ужасно хитрыми. Вот! И теперь это твое!
Трейси протянула соглашение Джонни, и пока он читал его, продолжила:
— Я написала соглашение от имени «Ван дер Бил Дайамондз» и подписала его как директор, надеюсь, ты не возражаешь…
— Боже! — Джонни сделал большой глоток виски, потом поставил стакан и встал. — Не возражаю? — повторил он. — Приносишь мне концессию на Молнию и Самоубийство и спрашиваешь, не возражаю ли я?
Он потянулся к ней, и она пошла ему навстречу.
— Трейси, ты удивительна. — Они в экстазе обнялись, Джонни приподнял Трейси, и они незаметно для себя оказались лежащими на диване, все еще в объятиях друг друга. Потом они поцеловались, и смех сменился нечленораздельными звуками и вздохами.
Наконец Трейси оторвалась от него и соскользнула с дивана. Дыхание ее прерывалось. Волосы спутались.
— Хватит!
— Трейси. — Он двинулся к ней, испытывая страстное желание, но она удержала его на расстоянии вытянутой руки, упираясь ладонями в грудь, пятясь перед ним.
— Нет, Джонни, нет! — Она настойчиво покачала головой. — Послушай меня.
Он остановился. Огонь в его глазах медленно гас.
— Послушай, Джонни, Бог видит, я не святая, но… ну, я не хочу, чтобы мы… не на диване в доме другой женщины. Так я не хочу.
Бенедикт вывел большой «бентли» цвета меда из потока уличного движения на Бермондси-стрит и повернул в ворота склада. Остановился у погрузочной платформы и вышел.
Снимая перчатки, он оглянулся на платформу. На ней возвышались готовые к распределению груды товаров. Ящики южноафриканского вина и спирта, консервированные фрукты в коричневых картонных коробках, консервированная рыба, сорокагаллонные бочки рыбьего жира, связки сырых шкур, ящики с неизвестными товарами — все то, что производит Южная Африка.
Агентство ВДБ необыкновенно разрослось за те десять лет, что им управлял Бенедикт.
Перепрыгивая через три ступеньки, Бенедикт поднялся на платформу и прошел между грудами товаров, пока не оказался под высоким потолком в полутьме. Он шел с уверенностью человека, идущего по своей территории, — широкоплечий и высокий, и полы пальто развевались. Кладовщики и носильщики почтительно приветствовали его, а когда он вошел в главную контору, все зашевелились, машинистки начали перешептываться: как будто ветер пронесся по лесу.
Управляющий выскочил из кабинета навстречу Бенедикту, чтобы проводить его внутрь.
— Здравствуйте, мистер Ван дер Бил. Сейчас принесут чай. — Он стоял наготове, чтобы принять пальто Бенедикта.
Встреча продолжалась полчаса, Бенедикт прочел недельный отчет о движении товара, время от времени задавая вопросы, с удовольствием или неудовольствием отмечая отдельные моменты. Многие знавшие его были бы удивлены. Это не был знакомый им вялый плейбой — бизнесмен с жестким взглядом холодно и безжалостно добивался от своего предприятия наибольшей прибыли.
Кое-кто удивился бы, откуда взял Бенедикт капитал, чтобы финансировать дело такого размаха, особенно если бы знать, что он владел и недвижимостью и что Агентство ВДБ — не единственная его ставка в мире бизнеса. Он не получал денег от отца: Старик считал Бенедикта неспособным продать с выгодой фунт масла.
Встреча закончилась, Бенедикт встал, надевая пальто, а управляющий подошел к серому стальному сейфу в углу, набрал комбинацию и распахнул тяжелую дверцу.
— Пришло вчера, — объяснил он, доставая из сейфа банку. — На «Лох Эльсиноре» из Уолвис Бей.
Он протянул банку Бенедикту, который мельком осмотрел ее, слегка улыбнувшись рисунку прыгающей сардины и надписи «Сардины в томатном соусе».
— Спасибо. — Он положил банку в брифкейс, и управляющий проводил его к «бентли».
Бенедикт оставил «бентли» в гараже на Броадвик-стрит и пошел через суету Сохо, пока не добрался до мрачного кирпичного здания за площадью. Нажал звонок против таблички «Аарон Коэн, гранильщик алмазов» и, когда дверь открылась, поднялся по лестнице на четвертый этаж. Снова позвонил, немного погодя кто-то взглянул на него в глазок, и почти тут же дверь открылась.
— Здравствуйте, мистер Ван дер Бил. Входите! Входите! — молодой привратник закрыл за ним дверь. — Папа вас ждет! — продолжал он, когда они оба взглянули в глаз видеокамеры над железной решеткой, преградившей вход.
Тот, кто увидел их на экране, был удовлетворен, — зажужжал электромотор, и решетка отодвинулась. Привратник провел Бенедикта по коридору.
— Дорогу вы знаете. Папа в своем кабинете.
Бенедикт оказался в убогой приемной с вытертым ковром и парой стульев, похожих на списанные министерством труда. Он свернул в правую дверь и через нее прошел в длинную комнату, очевидно, занимавшую большую часть этажа.
Вдоль одной стены тянулся узкий верстак, к которому были прикреплены двадцать маленьких токарных станков. К каждому станку вела трансмиссия с центрального пояса, проходившего под верстаком. На человеке, обслуживавшем машину, был белый халат; этот человек улыбнулся Бенедикту:
— Здравствуйте, мистер Ван дер Бил, папа вас ждет.
Но Бенедикт на мгновение задержался, наблюдая за процедурой опилки. В шпинделе станка был зажат алмаз, и рядом кружилась циркулярная пила из фосфорной бронзы. На глазах у Бенедикта человек вернулся к своему занятию
— смазывал лезвие каждой пилы пастой из оливкового масла и алмазной пыли, потому что алмаз резала вовсе не бронза. Только алмаз может резать алмаз.
