Лесник - Эмар Густав (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
ГЛАВА III. Каков был на самом деле дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, владелец асиенды дель-Райо
Хосе обменялся со странно раскрашенным краснокожим быстрым взглядом, в который вмещалась вся ненависть, на какую способно человеческое сердце. Между ними легко бы могла завязаться жестокая ссора, если бы на парадном дворе не появился владелец асиенды, спеша приветствовать гостей.
— Гляди за шквалом, матрос, — шепнул дон Фернандо на ухо товарищу, — тут надо держать ухо востро.
— Будьте спокойны, ваше сиятельство, — почтительно ответил буканьер, низко склонившись к гриве своей лошади, быть может чтобы лучше скрыть насмешливую улыбку, адресованную испанцу.
Асиендадо дон Хесус Ордоньес был человеком средних лет, среднего роста и средней полноты, с правильными чертами и смуглым цветом лица, проницательным взглядом, закрученными кверху усами, ртом одновременно насмешливым и сладострастным; лицо его выражало то хитрое добродушие, что чаще всего не дает наблюдателю составить себе определенное мнение о человеке, с которым имеет дело; впрочем, он был радушен, приветлив, любезен во всех отношениях и соблюдал законы кастильского гостеприимства со всеми своеобразными его требованиями: путешественники не только были вежливо приняты, но еще и приветствованы с изъявлениями живейшей радости.
— Добро пожаловать в мое бедное жилище, кабальеро, — сказал асиендадо с усердным поклоном. — Вам, вероятно, известна наша поговорка: гость Богом послан, он вносит в дом радость и счастье. Итак, повторяю, добро пожаловать в мою плохенькую хижину! Все, что в ней находится, в вашем распоряжении, как и ваш слуга дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро.
Эта речь была произнесена так быстро, не переводя духа, что дон Фернандо не имел времени вставить ни слова.
— Покорнейше благодарю, кабальеро, — наконец ответил он, сходя с лошади и бросая повод Хосе, — не имею слов выразить вам свою признательность за любезный прием. С час назад неподалеку отсюда меня с моим доверенным слугой и проводником-индейцем на пути застигло землетрясение. Поставленный перед невозможностью продолжать путь, я решился просить у вас приюта на несколько часов, принося извинение за беспокойство.
— Извинение! — вскричал асиендадо. — Вы, верно, шутите! Ведь это мне следует извиняться за то, что я не могу оказать вам достойный прием: землетрясение нас совсем переполошило, мои люди до сих пор еще не совсем опомнились от страха, все в беспорядке, но мы приложим все усилия, чтобы доставить вам возможное удобство.
После этого обмена любезностями асиендадо, предшествуемый мажордомом, рослым детиной с видом висельника, в черном бархате с ног до головы, толстой золотой цепью на шее и эбеновой тростью в руке — знаками его достоинства, — повел гостей в обширную комнату, где собирался оставить вновь прибывших, лично удостоверившись, что тут имеется все для них необходимое.
— К ужину позвонят через час, — сказал он и сделал движение, чтобы уйти.
— Позвольте, сеньор, — возразил гость, удерживая его, — я вам еще не назвал себя.
— Для чего? Вы мой гость, и мне этого достаточно.
— Вам, может быть, достаточно, но не мне, сеньор! Позвольте поблагодарить вас за вашу любезную предупредительность, но пользоваться ею я не намерен. Я — граф Фернандо Гарсиласо де Кастель-Морено, прибыл недавно в Чагрес и отправляюсь в Панаму, куда меня призывают важные вопросы — частные и политические.
Асиендадо почтительно снял шляпу, отвесил поклон до земли и дрожащим от волнения голосом вскричал:
— Граф Гарсиласо де Кастель-Морено, племянник его светлости вице-короля Новой Испании, родственник губернатора Кампече и испанский гранд первого ранга! О, ваше сиятельство, какая честь моему бедному дому, какое счастье для меня, что вы соблаговолили принять мое гостеприимство!
С этими словами он попятился к двери, не переставая кланяться, и наконец вышел в сопровождении мажордома, растерявшегося не меньше своего господина.
Дверь затворилась, и два авантюриста остались одни.
Мигель принес чемоданы и поставил их на стулья. Дон Фернандо тотчас принялся одеваться с помощью товарища, который добросовестно и со всем должным подобострастием исполнял свою роль слуги.
Береговые братья уже давно были знакомы с обычаями в испанских домах, они прекрасно знали, что в них имеются миллионы потайных дверей, скрытых лестниц и невидимых окошечек, через которые можно подсматривать и подслушивать, и потому соблюдали всякую осторожность.
И хорошо сделали — во всяком случае, на этот раз, — что были предусмотрительны: за ними подсматривали самым тщательным образом. Нельзя, впрочем, сказать, чтобы намерение тут крылось дурное — имя и титул, которые присвоил себе молодой человек, произвели положительное впечатление на достойного асиендадо, сельского жителя, не привыкшего принимать знатных гостей, и он подсматривал за своим гостем и подслушивал его разговоры, чтобы хорошенько уяснить себе, Как обращаются вельможи с людьми своего круга.
Вероятно, он остался очень доволен тем, что увидел, потому что удалился с сияющим лицом, радостно потирая руки.
Гость и его слуга постоянно говорили по-испански, и все, что было сказано между ними, только утвердило то высокое мнение о них, которое асиендадо составил себе с первой минуты.
Дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, родом из Бургоса, еще очень молодым приехал в Америку искать счастья. Ступив на почти девственную землю Нового Света, этот юный искатель золота, лет тринадцати или четырнадцати, никак не более, обладал только сильным желанием обогатиться, не имея ни гроша в кармане. Однако он не падал духом, напротив, он перепробовал чуть ли не все профессии, прошел одну за другой почти все испанские колонии и был поочередно матросом, солдатом, погонщиком мулов, рудокопом, разносчиком и Бог весть чем еще. Лет пятнадцать длился этот довольно пестрый образ жизни, подробности которого, однако, для всех остались тайной — достопочтенный юноша был очень скромен относительно собственных дел, — когда в один прекрасный день он явился в Панаму на собственном корабле, груз которого принадлежал ему одному.
Но это уже не был прежний ньо Хесус Ордоньес, он влез в новую шкуру: был богат, разыгрывал вельможу и величал себя пышным титулом — дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, который казался ему громким, и потому он окончательно присвоил себе его.
К тому же он был женат на прелестной молодой женщине с кротким и грустным лицом, которая внушала сочувствие с первого взгляда; у нее была премиленькая двухлетняя дочка, резвая хохотушка, по имени Флора, отцом которой, разумеется, был дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро.
Была ли эта дама счастлива со своим мужем? Это казалось сомнительным. Нередко ее видели с покрасневшими глазами, уверяли даже, что заставали плачущей тайком, когда она целовала свою девочку и прижимала ее к сердцу. Она никогда не жаловалась, и если кто решался спрашивать ее, она ловко переводила разговор на другое, старалась улыбнуться и прикидывалась веселой, хотя никого не могла обмануть этим.
Как бы там ни было, все эти предположения, в сущности, ни на чем фактическом не основывались, ни одно слово, ни взгляд, ни даже движение не подтверждали подозрений людей праздных, любопытных или приятелей вновь прибывшего — он разыгрывал важную роль в Панаме, в силу своего богатства пользовался почетом, и перед ним даже заискивали. Впрочем, как бы ни поступал дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро в своем доме, чего никто не знал, в обществе он был очарователен, любезен, внимателен и с достоинством пользовался своим честно ли, бесчестно ли приобретенным состоянием.
Закончив дела, которые удерживали его в Панаме, он объявил, что край ему понравился и он намерен поселиться здесь окончательно, но чтобы не оставаться в бездействии в свои года, приобретет поместье, где и будет заниматься сельским хозяйством.
В это же время богатый землевладелец в колонии, собираясь переехать обратно в Испанию, продавал все свое имущество, в числе которого находилась великолепная асиенда в нескольких милях от Чагреса, с обширными угодьями, лесом, пахотной землей и множеством лошадей и различного скота.
