За десятью миллионами к рыжему опоссуму - Буссенар Луи Анри (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
И вообще, к какому виду его отнести, как назвать? К птицам его не причислишь, ибо оно не летает. У него есть четыре лапы для того, чтобы бегать и плавать, есть и сосцы, чтобы кормить детенышей, значит, его можно отнести к четвероногим? Но как тогда быть с перепончатыми лапами и утиным носом? И в довершение всего его самка откладывает яйца!..
Отчаявшись найти решение этой трудной проблемы, ученые единственный раз дружно расписались в своем неведении и единогласно решили, что такого австралийского животного попросту не существует.
Однако то, что происходило в другом полушарии, не имело никакого значения для самого животного. Самки продолжали откладывать яйца и заботливо питать молоком свое потомство.
Если решение ученых не тревожило покой животного, то австралийские колонисты, не желая слыть обманщиками и справедливо возмутившись оскорблением, нанесенным одному из обитателей их новой родины, решили проучить скептиков. В один прекрасный день зоологи Европы остолбенели, узнав, что два скваттера, приехавшие в Глазго, привезли с собой шесть прекрасно законсервированных экземпляров этого животного, существование которого не признавал ученый мир.
Оживленно беседуя на эту тему, мы вернулись в лагерь с превосходной добычей, которая, можете мне поверить, была весьма желанной, поскольку уже три дня члены экспедиции питались исключительно консервами.
Я боялся, что мой бедный Сириль, оставшийся в "полевом госпитале", узнав о наших подвигах, пошлет к черту свою рану. Вовсе нет, он сияет, нисколько не сожалея о том, что не сделал ни одного выстрела. По-моему, он даже благословляет свое ранение, ибо оно обеспечило ему свидание с милой Келли. Ну что ж, мой герой, все прекрасно, подождем завершения экспедиции, и все это может закончиться, как в романе.
Я же тщательно почистил свое ружье, а потом принялся свежевать добытого утконоса. Благодаря захваченному с собой запасу мыла, содержащего мышьяк, мне удается сохранить шкуру животного в прекрасном состоянии. Хочется привезти ее домой, где она хорошо будет смотреться в большом стеклянном шкафу с трофеями охотника-натуралиста.
Глава Х
– Двадцать три с половиной градуса южной широты и сто тридцать пять градусов восточной долготы. – объявил майор, определявший наше местонахождение. – Господа, мы пересекаем тропик Козерога.
– Спасибо, майор, – сказал МакКроули, растянувшись под квадратным куском парусины, прикрепленным к четырем большим деревьям, не отбрасывающим тени. – Хронометр так же, как и солнце, сообщает нам, что сейчас полдень, не так ли? Мы шли с трех часов ночи и проделали примерно семь-восемь французских лье.
– Превосходно, – ответил старый офицер. – Мы пробудем здесь до завтра. Слава богу, со времени схватки с аборигенами мы значительно сократили расстояние, отделяющее нас от цели.
– И, к счастью, без помех.
– Если бы, мой лейтенант, – сказал Сириль, обращаясь к МакКроули, как всегда, официально, – мы каждый раз сталкивались с аборигенами, которые хотят насадить нас на вертела или рассечь нам головы своим каменным оружием, то это было бы пренеприятно.
– Я вполне разделяю ваше мнение, дорогой охотник, и до сих пор с содроганием вспоминаю о встрече с аборигенами. Да, горячая была схватка!
– Бедняги! И почему только они ведут себя подобным образом по отношению к таким людям, как мы, которые и мухи-то не обидят.
– Да, вы, французы, – филантропы. Но, дорогой друг, когда делают омлет, разбивают яйца. Если хочешь колонизировать страну, нельзя останавливаться ни перед чем. Лучше убить каннибалов, которые хотят помешать другим попасть в этот рай, чем быть убитыми ими.
– Минуточку, мой лейтенант! Я бы предпочел, чтобы меня мучила боль, чем пролить кровь ближнего.
– Благодаря заботам нашего друга мы уже на ногах, наши раны зажили, мы прошли триста километров после того злополучного дня, который мог быть нашим последним днем, – вмешался Робартс. – Еще одна неделя, и мы завершим путешествие. Так забудем же этот кошмар и простим несчастных, которые увы! – более невежественны, чем виновны.
Сам МакКроули был олицетворением тех английских филантропов, которые препятствуют торговле чернокожими и поддерживают эмиграцию китайских кули, а будучи членами Общества против злоупотребления спиртными напитками и табаком, экспортируют колоссальное количество крепких ликеров и опиума. В Европе они возражают против смертной казни и требуют лучших условий содержания для заключенных, но преследуют без сожаления коренных жителей своих колоний.
Сириль бесконечно великодушен и храбр от природы. Он добр по натуре и делает добро без раздумья, как ньюфаундленд, главная функция которого спасать. Это характерный тип необразованного, но истого француза с примесью свойств потомственного босеронца.
МакКроули – английский патриот, фанатически любящий свою страну, но эта любовь кончается там, где не развевается британский флаг.
Сириль же безотчетно и без всяких различий распространяет свою любовь на все существа, обитающие на земле.
Разговор оборвался, и каждый постепенно впал в дремотное состояние. Под деревьями с пыльно-серыми листьями было жарко, как в домне. Часовые, опершись на ружья, отчаянно боролись со сном.
Прошел едва лишь час, как вдруг собаки начали то унывно завывать, то отрывисто и приглушенно лаять – они почуяли приближающуюся неведомую опасность. Неужели снова придется отбиваться от аборигенов?
Но что это творится с собаками? Они словно взбесились! Какие адские завывания! Эй, Брико, Мирадор, молчать! Перестань, Равод! Тихо! Но собаки срываются с поводков, и вся воющая свора устремляется вперед, держа нос по ветру и хвост трубой, как во время охоты на зверя. Если это аборигены, то бедные собаки пропали.
Мы мгновенно окружаем повозки, как всегда, стратегически поставленные в форме креста св. Андрея. Внимательно смотрим во все стороны и держим пальцы на курках, готовые отразить атаку таинственного врага.
Проходит десять минут. Лай, который постепенно отдалялся и стихал, вдруг переходит в стенание, и наши собаки возвращаются гораздо быстрее, чем убегали. Окровавленные, с разодранными ушами, они скулят так, будто их отхлестали кнутом. Собаки буквально ползают у наших ног, как бы прося прощения за опрометчивость и умоляя, чтобы их поскорее и понадежнее защитили. У нас нет времени осматривать их раны. Враг уже здесь! Трава исчезает под массой маленьких четвероногих, надвигающихся плотным потоком, который тянется сколько видит глаз. Они повсюду: карабкаются на деревья, скользят по ветвям, сгибают ветки кустов. Они непрестанно движутся, сталкиваются, перелезают друг через друга, падают, снова поднимаются, производя шум, словно при нашествии саранчи.
Это – крысы!
И откуда они взялись? Какая таинственная причина привела к столь грандиозной миграции этих грызунов? В силу каких фатальных обстоятельств мы оказались на пути этой живой лавины?
Пока мы не можем ответить на эти вопросы. Наши продукты, лошади, тягловые и верховые, мы сами, наконец, перед лицом реальной опасности. Жутко подумать, что нас сожрут эти мерзкие свирепые животные. Вы можете сказать, что, поскольку нас много и все мы хорошо вооружены, нечего бояться крыс. Это так, если бы их были сотни. Но когда полчище крыс растянулось в ширину метров на 500-600 и насчитывает сотни тысяч особей, только поспешное бегство может спасти от их острых зубов.
Бывали случаи, когда стада овец и даже отдельные быки, настигнутые нашествием крыс, пожирались ими за несколько минут, и оставались лишь чисто обглоданные скелеты, которые сделали бы честь любому анатому.
Девушки быстро задвинули полог и спрятались в своей подвижной крепости, Мы открываем частый огонь по первым рядам грызунов. Бесполезно! Наши пули попадают в немногих. Живые крысы тут же пожирают мертвых. У нас нет времени, чтобы перезарядить оружие. Крысы лезут на нас со всех сторон, карабкаются по ногам, забираются на повозки, грызут брезентовые верха и ремни. Нас буквально тошнит от их гнусного прикосновения. Мы давим их сапогами, тогда как собаки, оправившись от первого испуга, мечутся во все стороны, уничтожая крыс своими крепкими зубами. То, чего мы боялись с самого начала, происходит очень скоро. Лошади, напуганные этим нашествием, отчаянно брыкаются и затем, порвав путы, разбегаются.
