Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Гаврюченков Юрий Фёдорович (бесплатные серии книг txt) 📗
– Ворота одни, – кивнул Эррара. – В доме два выхода. Главный, напротив ворот, и с задней стороны маленькая дверь. Мы не видели, чтобы дом охраняли снаружи, – добавил он.
Больше никакими ценными сведениями испанцы не располагали. О коттедже в Юкки они узнали сравнительно недавно, да и особой надобности в наблюдении не было. Пока не грянул взрыв.
Мы вернулись в город. Эррара выяснил, есть ли у нас водительские права, и Хенаро отвез нас в нотариальную контору, где оформили доверенность на машину. Пока канителились, комтур связался с офисом по мобильнику, и под окна пригнали высокий красный, похожий на приготовившегося к старту спринтера «фольксваген-гольф-кантри». Я сел за руль и опробовал машинку. «Гольф» был не новый, но добротный и приемистый.
– В багажнике оружие. Вот ваш аванс. – Эррара достал из бумажника пачку сотенных купюр. Тощенькую такую, из десяти банкнот.
– Это аванс или деньги на накладные расходы? – спросил я, пересчитав.
– Это аванс. Все необходимое для работы у вас уже есть, – ответил Эррара бесстрастно. Расчетливость здесь тоже была европейской.
Мы проводили скупого рыцаря самыми теплыми напутствиями, сели в машину и отправились домой. Во дворе открыли багажник. Запаска. Домкрат. Здоровенная монтировка или даже, скорее, маленький ломик. Складная лопата. Чемоданчик с набором инструментов. В глубине приютился могучий сверток.
– Забираем и пошли, – сказал Слава.
Он достал лязгнувший сверток, я закрыл машину, и мы поднялись в квартиру. Первым делом отнесли добычу на диван и распаковали. В свертке лежали два АКМС и четыре рожка с патронами. Автоматы были старые, потертые и наверняка «мокрые». Где испанцы их раздобыли? У каких перекупщиков? Для собственных нужд благородные рыцари использовали новенькое заграничное оружие. Впрочем, Слава остался доволен. АКМ был ему знаком и привычен. Друган вообще был удовлетворен сегодняшним днем. Ему казалось, что мы круто обставились, разведя иностранцев на тонну евро и заграничную тачку. Даже про загадочную незнакомку он вроде забыл.
– Поехали посмотрим дом, – сказал он. – Там на месте и покумекаем.
– Мы же смотрели вроде.
– Мы тогда просто погулять выходили, а теперь посмотрим как следует.
– Не вопрос! – Я достал из тайника водительское удостоверение, и мы отправились на настоящую рекогносцировку.
Двинулись налегке. «Калаши» оставили дома. собой у меня был ТТ, у Славы в карманах незаметно разместились кортик и пара гранат. Так, на всякий случай, сказал он, чтобы голым себя не чувствовать. Здесь я его понимал и полностью поддерживал. Запуганный арабами, я скорее мог выйти на улицу босым, чем без пистолета.
– Правильно, – сказал я. – Лучше взять с собой «плетку», чем не взять и потом пожалеть.
– В тебе просыпается любовь к оружию, хмыкнул Слава. – Настоящая любовь! Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Не знаю, что думал этот волчара, глядя, как я хорохорюсь, но, определенно, он был моим другом.
Мы спустились вниз. Осмотрелись. Признаков наружного наблюдения не приметили. Хотя как их приметишь, топтунов засечь не так-то просто, и я решил дополнительно провериться на дороге.
– Не очко обычно губит! – донесся сверху истошный крик. – Не очко! А туз!!! Туз к одиннадцати!
Судя по испитому голосу, это был алкаш с моего этажа, отец Бори – парня чуть моложе меня, большого любителя съездить покопать на места сражений времен Великой Отечественной. С Борей я иногда перекидывался парой слов, с его папашей – здоровался. Открыв людям правду и облегчив душу, сосед замолк. Отправился дальше слушать Михаила Круга, наверное.
– Очко тоже губит, – ухмыльнулся Слава, – если слабое.
– Не обращай внимания на синюгана, его там «белочка» грызет. – Я открыл машину и запустил двигатель.
Мы выехали на проспект Мориса Тореза и погнали к Выборгскому шоссе. Слава потыкал пальцем в кнопки магнитолы, заботливо оставленной испанцами. Сразу включился блатняк. Было весьма занятно узнать, чем услаждают слух в пути члены древнего рыцарского ордена.
– О, песни злобных чифирастов! – подколол я Славу, чтобы он быстрее переключил на другой канал. Наверное, корефан на зоне к этой музыке притерпелся, а меня от нее уже воротило с отвычки. – Они там чифиру напьются, сядут на корточки в кружок и начинают тереть: чифир-мифир-калорифер. Все такие блатные, уши пыром, бивни через раз...
– Калорифер – это такой нагревательный прибор. – Слава сменил частоту. – А что такое мифир?
– Это что-то такое, что стоит между чифиром и калорифером. На калорифере обычно сушат носки, а чифир – напиток из чая. Наверное, мифир – это напиток из носков. Берут заношенные носки, засушенные на калорифере, ломают, мелко крошат и заваривают, как чифир. Получается мифир. Зэки напиваются его и круто прутся.
– Представляю, как от старых потников можно забалдеть, – оскалился щербатым ртом Слава, который и сам не любил приблатненных сидельцев.
Взгляды у нас во многом совпадали. Служивший в армии Слава, по понятиям, был «автоматчик», я тоже не блатной. Потому мы в отряде и скорефанились. Союз разума и силы вкупе с опытом Петровича заставил себя уважать. На зоне наша семья была в авторитете.
О мифире мне было что сказать, и не только о нем. В СИЗО я насмотрелся на экзотические пристрастия аборигенов знаменитого архипелага.
– Вставит будьте нате. Да что там чифир-ми-фир! Я видел, как человек пепел жрал. Сидел с нами в «Крестах» такой черт-закатай-вату. Дадут ему кусок булки, он с хабарика на нее пепел стряхнет и ест, животное! Говорил, что по вкусу на яичницу похоже. Потом от изжоги мучился по полдня.
– А к нам в отряд дурака привели, когда ты, Ильюха, уже освободился. Он гуталин хавал. На чернягу намазывал и ел, а потом тащился. У него губы и язык становились черные, и дерьмо – как гуталин.
– У нас один в хате с зубной пастой так поступал.
«Когда за дверь своей тюрьмы на волю я перешагнул, я о тюрьме своей вздохнул», – всплыли в голове строки Жуковского. Как ни крути, а ностальгические базары о тюрьме сравнимы только с разговорами об армии. Но срочную мы со Славой не служили, а вот о неволе воспоминания были еще свежи.
– По жратве другой прикол был, – оживился корефан. – Со мной на «Крестах» сидел пенсионер. Ему дачки не приходили, но когда другие выделяли децл, он делал так: кладет таблетку колбасы на хлеб и ест, носом колбасу сдвигая, пока не упадет. Потом считал, что бутерброд с колбасой навернул. Старый был совсем, уже дедушка. Наверное, сидел дольше, чем я живу. – Вот для таких эти песни и поют, – сказал я. Вдвоем со Славой ехать куда было веселее, чем с испанцами, поэтому я не заметил, как оказался в Юкки. Я загнал машину в лес, развернув передком к дороге, чтобы в случае экстренного отступления можно было сразу рвануть. На разведку направились пешком. Коттедж арабов стоял на месте. Мы прошли вдоль забора. Поселок был безмолвен.
– Который час? – спросил Слава.
– Два без двух минут.
– Время рабочее, все в городе, – прикинул корефан и посмотрел на меня. – Давай глянем, что во дворе творится.
– А не засекут?
– Видишь, нет никого! Давай, подсади.
Я припомнил штатовские боевики, присел, уперся спиной в забор, сцепил в замок пальцы. Слава легко поставил ногу, подпрыгнул и ухватился за верх ограды. Подтянулся, свесился и протянул руку.
– Держись.
Слава втащил меня наверх. Прежде, чем спрыгнуть, я огляделся. Забор был высотой метра два с половиной, с него хорошо было видно, что творится на соседних участках. Похоже, что обитатели поселка дружно убыли в город. Это облегчало задачу.
Мы соскочили вниз. К счастью, сторожевыми собаками новорусский поселок не изобиловал.
– Давай определимся, – сказал Слава, – прикинем, какие тут есть ходы-выходы, чтобы по ночнику не путаться.
За этим дело не стало. Деревенских сараюшек и курятников на участке не было. Из хозяйственных построек имелся только гараж. – Заперто, – подергал я двустворчатые ворота. Мы обошли дом. Задняя дверь оказалась приотрыта.
