Нежность к ревущему зверю - Бахвалов Александр (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Долго бежать. Подлетнем немного, – сказал он.
Лютров так и не понял, для чего это ему понадобилось. Пока машина набирала полетную скорость, а затем отрывалась от земли, полоса оказалась на исходе. Поняв, что может не уложиться, Долотов слишком поспешно бросил спарку на бетон, так что в ответ получил один за другим три «козла». Запахло «жареным». На последнем подскоке, когда машина была в воздухе, Долотов успел поставить на тормоза колеса шасси. При следующем касании самолет точно прилип к земле. Колеса оставили позади три черные искривленные полосы от стертой резины.
Долотов молчал. Молчал и Лютров. Долотов все так же молча рулил на стоянку, и Лютров уже решил, что ничего не услышит о мальчишеском эксперименте своего инспектора, но тот вдруг заговорил:
– Из такого положения могут выбраться только Гай и Долотов.
Дорого отдал бы Лютров, чтобы увидеть лицо человека в первой кабине. Ему стало весело. Чудной выглядела похвала Долотова самому себе.
– Но войти в такое положение тоже не всем удается?
– Воспитанные люди, Леша, отличаются от невоспитанных тем, что умеют не замечать чужие промахи.
– Будем надеяться, что на КДП сидят воспитанные люди.
Долотову повезло и тут. Полетов в этот день было много, и его, единственную на памяти Лютрова, мальчишескую выходку никто не заметил. Выбравшись из кабины, Долотов посмотрел на стертую до непригодности резину колес и сказал, растерянно улыбнувшись:
– Видал ты еще такого дурака?
Вспомнив сейчас о полете на спарке, Лютров с интересом наблюдал, как после нескольких рюмок исчезает замкнутость Долотова. Он горячо доказывал что-то ребятам из КБ, постоянно прерывая собеседников косноязычным словцом «пджди, пджди, пджди!..».
Да и не только в Долотове происходила эта перемена, у всех сидящих за столом менялись и голоса и лица… Уже никто не слушал ни тамаду, ни запоздалых ораторов, порывающихся перекрыть всеобщий гам вспышками невнятного красноречия.
Лютров уже подумывал захватить с собою Карауша да убираться домой, когда к нему повернулся Гай.
– Слава зовет.
Лютров вопросительно поглядел на героя вечера. Чернорай указывал ему на место рядом с собой.
– Садись, Леша. Только не поздравляй, я уже ничего не чувствую.
– Все равно именинник, никуда не денешься.
Крупное лицо Чернорая принадлежало к тем мужским лицам, что с годами не покрываются морщинами, не вянут, а становятся мосластыми – грубеет и все более проступает сквозь кожу костяк черепа.
– Погоди. Чего я тебе хотел сказал?.. Вот черт, забыл!
– Вспомнишь. Что такой невеселый?
– Шут его знает, не по себе что-то… А тут еще Гай Душу разбередил.
Брось. И после нас кто-то будет здесь летать.
– Все так… Но Димову больше подошла бы громкая работа. Он на пять лет моложе меня, и потом это такой парень был… Честный, чистый, умница… Его отец, болгарин из Молдавии, бывал у нас в части по большим праздникам, все покручивал усы, на сына любовался. Хороший такой дядька, на моего батю похож, тоже крестьянин… Не дожил старик до января. Может, это и лучше…
Чернорай рассеянно крутил рюмку, отливающую цветами нефтяного пятна на воде.
Столы опустели. Торопясь покончить со сверхурочной работой, официантки убирали посуду. Часы над пустующим столом Главного показывали без малого девять.
Неожиданно рядом выросла растрепанная фигура ведущего инженера Иосафа Углина, Он стоял в перекошенных очках на блестевшем носу, серый пиджак был расстегнут и болтался на впалой груди. Углин держал перед собой до половины налитую рюмку коньяка и очень старался быть торжественным.
– Вячеслав Ильич… и Алексей Сергеич! Я хочу поздравить Вячеслава Ильича с… посадкой! Небывалой и нежной для такой машины. Да. Не думайте, что я пьян. Я намеревался сказать об этом раньше, но не решился… Перегрузка на шасси во время касания земли равнялась… Как вы думаете?.. Ноль пятнадцати сотым!.. Может записать это… для биографии.
– Спасибо, мне очень приятно, – Чернорай добродушно усмехнулся.
Ведущий тряхнул головой и отошел.
– Проси его на «девятку», – раздумчиво сказал Чернорай. – Это стоящий парень…
Лютров кивнул. Они помолчали.
– Леша, понимаешь, какая штука, – не очень уверенно начал Чернорай, – я должен съездить к Жоркиной девушке, да одному неловко как-то. У нее должен ребенок родиться… Ну, словом, девка чуть дуба не дала. Ты должен помнить ее. Меня с ней на похоронах видел? Ты человек свободный и не пьешь, как погляжу, составь компанию, а?.. Вот спасибо. Костю?.. Забирай одессита, по пути завезем, я на машине. Ты тоже?.. Слушай, оставь свою на территории, ну что мы цугом поедем… Вот и добро.
Костя был не столько пьян, сколько дурачился, задавшись целью разыграть Чернорая. Сидя на задней сиденье, он просовывал голову между Лютровым и Чернораем и выговаривался от души.
– Слышь, Леша, завтра об нем в газетках настрочат которые в домино играть не умеют… Такой-сякой, родился, постился, учился. И вообще, воздерживался. Накопил и машину купил.
– Костя, ты когда-нибудь замолчишь?
– Знаем мы вас, героев нашего времени, верно, Леша? Одни интервью давать будете этим, которые инженеры… «Мое мнение такое: физкультура способствует, а витамины натощак – пользительно!»
– Леша, ослобони! – взмолился Чернорай, глядя на Лютрова.
– Потерпи, скоро довезем.
Но Костя и сам вскоре поутих, а когда остановились возле его дома в пригороде, расчувствовался, долго обнимал Чернорая, а заодно и Лютрова.
Теперь, в черте города Чернорай вел машину так, как ездят автомобильные воры. Послушно плелся за перепачканным бетоном самосвалом с надписью «Не уверен, не обгоняй», загодя притормаживал у знака «Стоп». Стрелка спидометра не продвигалась дальше отметки «50», даже когда впереди просматривалась свободная даль дороги.
– Не дай бог, остановят, – сокрушался он. – Оставят без прав.
– Отдадут. Прочитают завтрашние газеты, и отделаешься отеческим назиданием. Известность, брат, не шутка.
– И ты, Брут! Какая там известность! Пошумят неделю и забудут. Кто, кроме нашего брата, помнит первых летчиков «Максима Горького», «Летающего крыла», ТУ-104?.. Так-то. Сейчас, Леша, не наше время. Космический век. Для меня этот вылет опоздал лет на двадцать. Слава, как женщина, должна явиться, когда свет не мил без нее. И, откровенно говоря, чувствую себя неловко перед ребятами: ведь напишут, словно и в самом деле сотворил нечто боже мой какое… А сколько людей, по-настоящему достойных известности, остаются в тени в это неспокойное мирное время? Если б читатель мог сравнить С-441 с «девяткой», о которой не будет написано ни строчки, ему стало бы ясно, что вся завтрашняя шумиха не стоит выеденного яйца. Я рассуждаю банально, но я пьян, мне можно…
Чернорай замолчал, выбираясь из тесноты перекрестка, улица была запружена машинами, и надо было быть внимательным.
– Здесь, – Чернорай остановил машину, и они вышли. – Тихо как, а? Будто и не город. У меня в багажнике припасено кое-что, помоги-ка!
Он нагрузил Лютрова тяжелыми пакетами, сунул под плащ в карманы брюк две бутылки, запер «Волгу» и огляделся.
– Вон видишь бетонное крыльцо-модерн через два дома? Туда.
В прихожей пятиэтажного гостиничного вида здания с подъездом посредине их встретила пожилая женщина с мотком розовой шерсти в руках.
– Эт куда вы? Кто такие?
– К Любе Мусиченковой. Ее комната на втором этаже.
– Этаж знаете, а порядку не знаете? Время сколько? То-то, что одиннадцатый. Ежели в бабье общежитие будут шастать по ночам, это не общежитие будет, усекли?..
– Вы уж извините, что не вовремя. Мы родственники, – напропалую врал Чернорай. – Прямо с вокзала, проездом, времени в обрез. Люба-то больна, знаете, наверно?
Что-то в их облике возымело-таки действие: по-слоновьи качнувшись, женщина отступила.
– Идите. Да чтоб к одиннадцати и духу не было. Усекли?
– Усекли, – отозвался с готовностью Чернорай.
– Глядите! Чего в свертках-то?
