Очертя голову (ЛП) - Шустерман Нил (книга жизни .txt) 📗

— Это что, галактика? — спросил Квин.

Я улыбнулся:

— По-моему, похоже на турникет.

От двигателей ничего не осталось, корабль догорал, но космический турникет уже засасывал нас в самую середку. Ускорение вдавило меня в спинку кресла.

Тут я сделал то, чего никогда не делал: поднял руки в воздух, как на самой безбашенной американской горке в мире. Я поглядел на брата и ухмыльнулся. Он кивнул и тоже поднял руки. Мы промчались сквозь вращающийся турникет, вместе наслаждаясь скоростью и совершенно забыв об испытании.

Думаю, именно в этот момент я по-настоящему обрел брата.

15. Обрыв

Мы затормозили на пустыре под мертвым черным небом и выбрались из капсулы. Она потеряла всякое сходство с кораблем — просто кабинка с карусели, побитая и скособоченная, но почти такая же, как в самом начале. Неровную землю покрыли полосы стелющегося тумана, а в воздухе витал затхлый, едкий запах, как у выброшенного на помойку холодильника.

— Что это за место? — спросил Квин.

Из земли десятками торчали прутья, увешанные табличками. «Одностороннее движение». «Не входить». «Стоп». «Уступите дорогу». «Поворот запрещен». Все они смотрели в разные стороны, как будто стояли просто так, сами не зная, кому и что указывать.

В небесах висел бледный циферблат, похожий на безжизненное лицо, которое можно разглядеть на луне. Часы показывали шесть утра, но, присмотревшись, я увидел, что до шести осталось еще двенадцать секунд. Я молча наблюдал, как они проходят.

Мы прошли все семь испытаний в срок.

А где же выход?

— Кассандра! — воззвал я к черному небу. — Я справился, Кассандра! По твоим собственным правилам, я свободен! — Никакого ответа. — Ты должна меня выпустить!

Тут она появилась из тумана и принялась продираться сквозь лес указателей. Наша гонка явно не пошла девушке на пользу. Ее волосы больше не отливали медью, они поседели почти добела. Лицо побледнело и выглядело усталым, как у преждевременно постаревшей женщины. Ее шелковое платье, казалось, поела моль, а его цвет напоминал набивного медведя, с которого все началось: как будто кто-то не очень удачно смешал все краски.

Теперь я понял, какую угрозу представлял и почему Кассандра так боялась. С каждым испытанием я становился сильнее, а она — и сам парк — слабела. Из-за меня ее магия теряла силу. Не думаю, что она сама понимала, что будет, когда все откажет окончательно.

— Шесть утра, — напомнил я. — Самое время меня отпустить.

— Да, — хрипло согласилась она. — Я обещала отпустить тебя, и отпущу. — Спокойствие в ее голосе не давало мне покоя. — Ты вернешься домой. А Квин отправится в Механизм.

— Как?!

— Он прошел только пять испытаний.

Я взглянул на брата, побледневшего, как циферблат в небесах.

— Из-за тебя миры вышли из-под контроля, — продолжала Кассандра. — Многое надо чинить, и каждая душа на счету. Я приготовила Квину отличное местечко рядом с Мэгги и Рассом.

Я покачал головой, отказываясь верить собственным ушам:

— Так нечестно!

— Жизнь — один сплошной обман, — парировала девушка. — Кто сказал, что вечность не такова?

— Без него я отсюда не выйду!

— Тебе придется. Я выставлю тебя за ворота, и всю жизнь ты будешь помнить, что бросил в беде брата и друзей. Если только…

— Если только что?

Кассандра не спешила с ответом.

— Знаешь что… Пожалуй, я дам тебе шанс освободить их.

Девушка снова играла, интриговала, дразнила. Она подвесила жизни друзей перед моим носом, как морковку, и мне поневоле пришлось за ней потянуться.

— Что я должен сделать?

— Всего-навсего прокатиться еще разок.

Она указала на темное пятно на земле. Пятно двигалось. Это оказался медленно вращающийся круг темно-серого асфальта, футов пятьдесят в диаметре. Из тумана выплыло нечто вроде чайной чашки как раз такого размера, чтобы внутри мог сесть один человек. Катание на крутящейся чайной чашке. Вот и все. Не так уж и плохо, если бы не одно «но».

Чашка была желтой.

Желтой, как школьный автобус.

— Одно последнее испытание. Если ты его выдержишь, Квин и твои друзья вернутся домой вместе с тобой.

Желтая чашка уехала назад в темноту.

— Ты не обязан это делать, — произнес брат. Он ошибался. Даже если бы на кону не стояла его жизнь, я все равно не мог отказаться. Я обернулся к Кассандре:

— А если я проиграю?

Девушка только улыбнулась и откинула с лица волосы.

Я шагнул к асфальту, но брат схватил меня за руку:

— Я с тобой.

— Нет. Это мое испытание.

В его глазах заблестели слезы:

— Обещай, что вернешься. Обещай, что не исчезнешь!

Но я не мог дать невыполнимого обещания.

Кассандра нетерпеливо сложила руки:

— Ты согласен или как?

Я ступил одной ногой на край асфальта. На нем лежал толстый слой черного льда.

— Блейк?

Я обернулся к брату:

— Да?

Он запнулся:

— Я говорил, что тебя люблю?

— Нет, — ответил я. — Ни разу.

Он пожал плечами:

— Может, когда-нибудь скажу.

— Ага, я тоже.

Я встал на асфальт обеими ногами и унесся прочь. Я не спускал с брата глаз, пока он не пропал в тумане. В нескольких ярдах от меня поджидала чашка. Я открыл маленькую желтую дверцу. Сиденья внутри были сделаны из темно-зеленой кожи, в центре торчал руль. Закрыв дверь, я сел и вцепился в баранку. Чашка завращалась, сначала медленно, потом, когда я всем весом налег на руль, все быстрее и быстрее. Я ускорялся, пока все вокруг не слилось в одно сплошное пятно. В ушах раздался визг тормозов, и я…

…куда-то качусь.

Обреченный школьный автобус на обледеневшем асфальте.

Липкие зеленые сиденья, запах вишневой жвачки и дюжина вопящих детей — а автобус все крутится, крутится и крутится. Энди Берк, мой лучший друг, падает с кресла на пол.

Мне семь. Я там. И это не просто испытание.

Учительница вопит: «Боже, боже, боже!»

Миссис Грир, вот как ее зовут. Я вцепляюсь в спинку переднего кресла, чтобы не упасть и не пролететь через весь автобус. Мой рюкзак куда-то падает, и я теряю его из виду.

Пальцы соскальзывают с сиденья, и я падаю в проход, ударившись щекой о холодный черный пол, пахнущий резиной и грязью.

— Держись, Блейк! — кричит миссис Грир.

Я поднимаю голову: прямо передо мной аварийная дверь в задней части автобуса. А кажется, до нее ярдов сто.

Бум! Мы врезаемся во что-то твердое, ломается металл. Барьер взмывает в воздух, как елочная гирлянда. Он проламывает окно и отлетает. Мы пробиваем ограду на краю Кольфакского оврага. Я знаю это место. Склон очень крутой и каменистый. Я частенько запускал с обрыва бумажные самолетики и ни разу не видел, чтобы они падали на землю. Кольфакский овраг вполне может быть глубже Гран-каньона.

Передний край автобуса переваливается через край обрыва, в моей голове остается только изображение двери аварийного выхода, и я ползу к ней. Никто больше не пытается ее открыть. Как же так, неужели они не знают, зачем она нужна? Значит, открыть ее придется мне.

Автобус качается, и его задний конец повисает в воздухе. Пол вырастает передо мной черной волной. Я лезу вверх, пытаясь добраться до двери. Крики и скрежет металла. Запах мочи. Кто-то намочил штаны. Может, это я.

Я доползаю до задней стены и вцепляюсь в дверную ручку.

— Открой ее, Блейк! — кричит миссис Грир. — Скорее!

Тут раздается еще один голос, которого здесь не должно быть. Голос Кассандры. Она откинулась на заднем сиденье и с улыбкой наблюдает за происходящим.

— Поспеши, Блейк, — дразнит она. — Не так много времени осталось.

— Открой ее! — кричит миссис Грир.

Но дверь заржавела и не поддается.

— Не могу! Не могу! Не могу!

— Ты не смог тогда, — произносит Кассандра, — и не можешь сейчас. Какой стыд!