Искатель. 1966. Выпуск №2 - Ларионова Ольга Николаевна (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Андрес, Эрлинг, — Мадсен высоко поднимает документы, — это же факты!
— Еще не все… — перебивает Леднев. — Деньги. Семьдесят — каждому «патриоту», двадцать — за милые воспоминания о лошадке генерала Шапорина.
Газетчики окружают Леднева. Редактор трясет ему руку.
— Его фамилия Леднев. Он русский. Восторги потом! Андрес, позаботьтесь о билете. — Поворачивается к Ледневу: — Поедете в Стокгольм. Только в Швеции есть представительство РСФСР… А это все, — кидает на стол бумаги, — немедленно в номер…
— …Вы, шеф полиции, не можете оградить нас! Вы срываете отправку войск!.. — генерал Гетманов не в силах сдержать себя.
Шеф полиции Бергена у телефона. Он абсолютно вежлив.
— Господин консул, меры принимаются. Сейчас меня соединяют со столицей…
Телефонист у аппарата:
— Осло…
Министр внутренних дел диктует:
— Газетку закройте. Наш сотрудник выезжает…
Министра прерывает телефонный звонок.
— Одну минутку… — говорит он телеграфисту, берет трубку телефона.
— Алло! Да, коллега!
Министр иностранных дел:
— Министерство иностранных дел на запрос в стортинге завтра ответит, что в Бергене русское консульство… не существует…
— То есть как?.. Не понял!..
— Нет правительства, нет и консульства, не так ли?
— Остроумно… — улыбнулся министр внутренних дел. Вешает трубку. Озадачен. Подыскивает формулировку. Наконец диктует: — Отправка войск — ночью. Консульство закрыть немедленно…
У трапа — шеф полиции. К нему обращается генерал Гетманов:
— А этого мерзавца уже нашли?
— Выбыл в Швецию…
Гетманов едва сдерживается.
Ночь. Порт. Мокрый снег. Свистки маневрового паровоза. Топот множества ног. Изредка вспыхивают прожекторы, выхватывая картины посадки войск на корабль. Механизм международного заговора в действии. Движутся войска. Слышны команды. Вооруженные англичане, белогвардейцы. Цепочкой поднимаются на корабль. Состав русского консульства во главе с генералом Гетмановым также приготовился к погрузке.
Стокгольм. Миссия РСФСР.
— …А вот и последняя ласточка… — Вацлав Вацлавович Воровский поднял газету к самым глазам. Утро, но в кабинете сумрачно и включена настольная лампа. — «С русской миссией в Бергене покончено…»
— Так… — заинтересовался Бородин.
— Нет! — воскликнул Воровский. — Дальше еще интереснее… «Пора и господину Воровскому…» — изображает поклон, — «большевистскому агенту, красному агитатору, убраться из Стокгольма…» Ну как?.. — Воровский отрывается от газеты, весело глядит на собеседника.
Воровский утомлен, но смех искорками вспыхивает за стеклами пенсне. Глядя на него, не сразу догадаешься, как нелегко ему здесь, в Стокгольме. Он первый полпред Советов за рубежом. Интеллигент, мягкий, воспитанный, углубленный, он из ленинской гвардии: подтянут, сосредоточен, пружинист. Бородин раздумывает над тем, что прочитал Воровский.
— Да уж, действительно, все в одну кучу!
— Хитро придумано, теперь жди сюрпризов. — Воровский озабочен. Подошел к окну. Из окна видно: около полпредства пристроились смутные личности. Они выделяются среди прохожих.
Воровский подзывает Бородина.
— Боюсь, из Стокгольма вам не выбраться! А с письмом Ильича надо спешить…
— Невероятно! Год революции! А мир полностью дезинформирован.
— Вот что. Попробуем отправить вас из Копенгагена.
— Это мысль. Еду сегодня.
— Подождите. А ведь я приготовил сюрприз.
Из ванной комнаты квартиры Воровского выходит Леднев. Он неузнаваем. Борода и усы исчезли. Перед ним Бородин. Леднев останавливается, пораженный неожиданной встречей.
— Майкл, хэлло!
— Хэлло, Питер! Мистер Леднев!..
Не Леднев, а Мравин… — уточняет супруга Воровского.
— Мравин… Странно! Забыл! А ведь это моя настоящая фамилия…
Бородин и Мравин хохочут, обнимают друг друга.
— Мы ведь с ним еще в пятом… — крякнул Бородин.
— В Риге… А сейчас — в Москву. Наконец-то!
Комната наполнилась возгласами, смехом, шумом.
Ночь.
Спокойно течет в каналах вода. Ничем не нарушается зеркальная поверхность. Тишина.
В воде повторяются, отражаясь, здания, корабли, лес мачт, паруса.
На безлюдной площади Петр Леднев-Мравин выделывает движения какого-то невообразимого танца. Прыгает на парапет, идет, балансируя, широко расставив руки.
Далекий свисток.
Бородин замечает одинокую фигуру полицейского. Петр преображается. Спрыгивает на мостовую.
Теперь они — ночные гулены. Слегка приподняв котелки, провожают почтительными взглядами молчаливого стража порядка. И снова идут по улицам.
Тишину нарушает цоканье копыт.
Ночной марш эскадрона. У направляющих на штыках флажки. Армейские лошади тянут гаубицы. Кавалькада двигается в сопровождении жандармских патрулей.
— Тихий ночной Стокгольм… — в голосе Бородина сарказм.
— И так всюду… — не отрывается от проезжающих Петр.
— В том-то и дело…
По мосту проходит кавалерия.
— Стой! — Трое конных жандармов подъезжают к Бородину и Петру. — Документы!..
Оба вынимают паспорта. Руки в перчатках неловко открывают кожаные обложки.
Недоумение.
Жандарм, перегнувшись, возвращает паспорта.
Почувствовав свободу, лошадь, переступая, закружилась на месте. Шандарм натягивает поводья. Подняв морду, лошадь скалится, косит глазом, пытаясь избавиться от всадника. Жандарм бьет ее. Лошадь вздымается. Все мгновенно мешается. Рассыпается строй. Ряды спутаны.
Поднявшуюся морду лошади Петр крепким движением ловит за поводья. Натягивает. Пригибает. Лошадь стоит дрожа, всхрапывает, прядет ушами. Взметнулась рука жандарма. Сейчас ударит… Не Петра ли?..
Петр крепче зажал лошадиную морду и, ласково похлопывая по ней, по храпу, тихо успокаивает:
— Но, но, но… Балуй!.. Но, но…
Рука замирает.
Обтекает группу эскадрон.
Посреди моста, широко расставив ноги, стоит Петр. Пальто расстегнуто. Он порывисто дышит. Одной рукой держит в поводу лошадь, другой продолжает оглаживать ее.
Со всех сторон объезжают его всадники. Оглядываются.
Петр отпустил поводья… Так и остается он стоять посреди моста.
Затихает перестук копыт.
Бородин подходит к Петру.
— Ну что?..
— Домой хочу!..
— Петр Иванович, дорогой!.. — Воровский в упор глядит на Петра. — В Россию сейчас вам ехать не придется…
Петр опешил.
Воровский ищет необходимые слова.
— Надо вернуться в Штаты. Это необходимо!
— Что?!
— Я вас понимаю… Не просто понимаю — разделяю ваши чувства. Но поговорим по-мужски. Вы и Бородин — два человека, которые могут добраться с письмом Ильича. Это объективное положение. А люди должны, наконец, узнать правду о нашей революции.
— Петр, поймите, даже вы знали мало. — Бородин тоже взволнован.
— Верно… Но…
— Подумайте… — Воровский поднялся, показал Бородину: пошли…
Петр рванулся за Воровским. Остановился. Постоял. Машинально листает журнал… Швырнул на пианино. Дрогнули струны. Вырвался из гнезда маятник метронома, стал отстукивать, словно удары сердца.
Глядит на Петра Бородин.
Глядит Петр… Метроном, ноты, клавиатура.
Врывается стук пароходных машин. Слышны шаги патруля, цокот копыт, тяжелый топот солдатских ботинок.
Петр резко распахивает окно. На рейде — крейсер, как хищник, растянувшийся на воде. Петру становится мучительно, до физической боли ясно: дорога домой будет еще длиннее… Петр не находит внутреннего равновесия, чувствует себя разбитым.
Воровский, Бородин, Мравин в купе поезда. Доносятся беспокойные вокзальные шумы.
— Присядем на дорогу… — Воровский снимает шляпу, расстегивает пальто.
