Через океан - - (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Горе Кассулэ было так живо и искренне, что молодой изобретатель был тронут им до глубины души.
— Ну, не приходи в отчаяние, глупыш! — сказал он, гладя мальчика по голове, — я не тигр, и раз ты так держишься за Ромпера, мы его побережем. Что касается меня, то я даже не в претензии на это, уверяю тебя: я сам очень люблю эту славную собаку. Но вот наш опыт запоздает, нужно будет достать другое животное и приучить его спокойно лежать в вагоне. Однако не вздумай и на этот раз привязаться к нему! Впрочем, я приму меры и позабочусь, чтобы вы не завели знакомства!
Дело, таким образом, устроилось, Кассулэ вновь приобрел обычную ясность своей души, и вопрос об отправке Ромпера в подводную трубу больше не поднимался.
Оставалось заменить этого сбежавшего пассажира.
ГЛАВА XVI. Письма из Парижа: Магда — Алисе
«Дорогая Алиса, не ворчите на меня, я только что приняла героическое решение. Я отказалась от всех наших послеобеденных приглашений, чтобы посвятить день своей корреспонденции. И знаете ли вы, от чего я отказалась, чтобы исполнить эту обязанность? От благотворительного базара, где я должна была играть роль продавщицы в прекраснейшем костюме, какой только возможно сделать на улице Мира, — в сером, цвета пыли, платье с короткой талией, с широким черным поясом и в большой с перьями шляпе«Directoire». Если бы вы видели меня в этом костюме, то сказали бы, что действительно надо иметь много душевной твердости, чтоб отказаться от успеха, который меня ожидал.
Что меня несколько утешает, так это мысль о разочаровании одного моего знакомого, а также милые упреки, с которыми обратятся завтра ко мне по поводу моего отсутствия.
Милая моя, во всем мире существует только Париж, — вот убеждение, которое за эти дни укоренилось во мне. Что за блестящий и веселый город, и как в нем развито умение наслаждаться! Мне кажется, что раньше я не имела никакого представления об этом. Я так долго считала чудом Нью-Йорк иFifth-Avenue.
Как сожалею я, что вас здесь нет, дорогая Алиса. Как прекрасно мы все осмотрели бы вместе. Хотелось бы перечислить все, что я вижу, что меня интересует, но я не знаю, с чего начать.
Во-первых, я должна сказать тебе, что янки здесь приняты повсюду и на них очень хорошо смотрят. По приезде мы были представлены мистрис Тэйлор, которая стоит во главе американской колонии, и тотчас же были завалены приглашениями и всякими любезностями. Что меня больше всего поразило вначале, это — элегантные манеры мужчин. Какая разница с нашими танцорами, таchиre. Вы не имеете об этом ни малейшего представления. Я желала бы ударом волшебной палочки перенести вас сюда завтра вечером и представить вам одного из моих наиболее преданных друзей, графа Келерна. Патриотизм всего света не мог бы помешать вам согласиться, что у нас нет таких«gentilhomme». Я нарочно, заметьте, говорю — «gentilhomme», а не«gentleman». Я отказалась от наших так называемых«gentlemen'ов», на вид таких открытых и сердечных, а в сущности — очень резких игрубых. Если бы вы поболтали пять минут с графом де Келерном, если бы вы увидали, как он предлагает мороженое даме, подсаживает ее в карету, поднимает ее веер — ну, еще бы что? — переходит через салон, входит, выходит, здоровается, — вы сказали бы вместе со мной, что наши бедные друзья Неды, Шарли, Бобы и вся остальная компания — это просто лавочники. В нем же чувствуется порода, начиная от корней его белокурых волос, немного поредевших от времени, и до конца его изящной, так хорошо обутой ноги. Он действительно происходит из очень знаменитой и древней фамилии. Келерны жили в своем замке де Келерн в Бретании с сотворения мира или по крайней мере с начала истории. Пусть говорят, что хотят, но это все-таки такая вещь, которой деньги дать не могут. У нас в Америке нет древних фамилий, которые имели бы историческое прошлое, славу, традиции. Я думаю, вы не станете ведь считать за таковуюKnicker bockers, буржуазию двух веков и притом еще голландскую. Впрочем, мисс Вавассур, англичанка, с которой я вижусь часто и которая нравилась бы мне, если бы у нее не было мании всегда говорить «лживые истины», что вовсе не французская манера, заявила, что мы, янки, не способны судить об этих вещах, так как, чтобы уметь распознавать людей действительно хорошего рода, нужно видеть их около себя с самой колыбели. Вчера она дошла до заявления, что манеры графа де Келерна кажутся ей аффектированными, а знатность сомнительной. Я рассердилась!.. Еще немного — и я поссорилась бы с ней, но вовремя одумалась. Мисс Вавассур происходит из хорошего, хотя и бедного рода. Она имеет прекрасные знакомства, и я рассчитываю быть представленной ею в нескольких аристократических домах. Ее же слова относительно графа де Келерна были вызваны, очевидно, чистейшей завистью, так как он вовсе не интересуется ей. Это видно из тысячи различных мелочей. «Почему вы всегда говорите граф де Келерн, — сказала она со своей резкой и такой неприятной откровенностью, — оставьте эту привычку, таchиre». Но если титулы установлены не для того, чтобы пользоваться ими, так скажи мне, на что же они годны? Раз мисс Вавассур не любит слышать титула графа де Келерна, то я начинаю подозревать, что лишь по той причине, что она совсем не имеет шансов когда-нибудь сделаться графиней. Я поспешила так ответить на ее дерзость, чтобы она могла догадаться о моем образе мыслей относительно этого предмета. На это она ответила со своим высокомерным видом:
«Слава Богу, недостаток приданого навсегда предохранит меня от кавалеров, ищущих только богатое приданое»! Как видите, мы иногда обмениваемся довольно колкими любезностями.
Но вы скажете, что я, по-видимому, слишком много говорю о графе де Келерне. Тут есть что-то! Затевается что-то новое. Ну, хорошо! Я признаюсь вам, Алиса, вам первой. Я думаю, что в скором времени ваш друг будет графиней де Келерн. Нет еще ничего формального и окончательного; я, может быть, не должна бы болтать об этом так поспешно, но я не могу скрыть от вас эту важную тайну. Милая моя, я уже все решила. Где бы я ни вышла замуж, в Париже ли, в Бретани ли, это еще пока неизвестно, но я желаю, чтобы мой туалет был великолепен. Я придумала уже для шлейфа своего белого платья вышивку из жемчуга и алмазов; которая будет очень недурна, как выразился добряк Перр. Мисс Вавассур, лишь только я заикнулась ей об этом, сказала резким тоном, что парижанки утром не носят драгоценностей, и мне не мешало бы подражать им в этом. Но я не послушалась ее совета: она способна намеренно помешать мне блеснуть. У меня будет двенадцать подружек, ни в коем случае не меньше, все они будут одетыen roseWatteau и все будут прекрасны… слышите ли вы? Пусть говорят, что я не боюсь сравнений. Быть может, я не думала бы так, если бы вы, милая Алиса, могли бы быть одной из них. Вы были бы самой красивой, я сознаюсь в этом. Но зачем вы в Нью-Йорке? Знаете ли вы, о чем я спрашиваю себя время от времени? Что думает обо всем этом Фрезоль? Но, во-первых, думает ли он еще обо мне? Я полагаю, что самое маленькое зубчатое колесо интересует его больше, чем моя персона!
Тем лучше, в конце концов! Но это все равно, — я желала бы знать, что он будет чувствовать, когда узнает о моем замужестве. Желаете ли вы оказать мне любезность? Нужно, чтобы вы сообщили ему эту новость, не теперь, а когда она будет вполне официальной, а затем рассказали бы мне, как он ее принял. Но рассказали бы, не забывая ни одного слова, ни малейшего изменения в лице. Вы всегда были в числе его друзей, от вас он ничего не скроет. Бедный Раймунд! Какая жалость, что он человек неродовитый. Скажите ему, если это возможно, что, выходя замуж, я сохраню к нему теплое чувство, что он всегда пользовался моей искренней симпатией и что я желаю остаться его другом.
