И придет большой дождь… - Коршунов Евгений Анатольевич (читать книги без .txt) 📗
Он поднял автомат…
— Стой! Это неправда!
Сэм метнулся вперед и загородил Петра и Войтовича.
— Тогда стреляй и в меня!
Эдун стал рядом с ним. Даджума опустил автомат, на его лице промелькнуло недоумение. Он подозрительно посмотрел на Сэма.
— Ты знаешь меня, — срывающимся от волнения голосом продолжал Эдун. — Ты ищешь предателей… Но Питер и поляк ни при чем. Вас предал Нагахан…
Даджума глухо застонал.
— Они знали что-нибудь о «Золотом льве»? — мрачно спросил он Нначи, за все это время не сдвинувшегося с места.
Нначи, казалось, только теперь узнал Петра и улыбнулся ему.
— Ни мистер Николаев, ни его друг ничего не знали о нас, — громко сказал он, пристально глядя почему-то в лицо Аджайи. — Не так ли?
Тот молча опустил взгляд.
— А вот мистер Аджайи через своего родственника Нагахана даже передавал нам деньги…
— Хорошо! Мы с этим еще разберемся! Пошли, майор! Эти собаки не посмеют нас задержать. Там снаружи сколько угодно машин, а вокруг лесные дороги. Пошли!
Прикрываясь Аджайи, он попятился к двери. Нначи отрицательно покачал головой.
— Вдвоем нам не уйти. — Он кивнул на солдат, стоящих лицом к стене. — И потом я прилетел сюда, чтобы говорить с Дунгасом. Я дал ему слово…
— Он тоже дал нам слово. Ты видишь, чего оно стоит!
— И все же я верю — он честный человек! И я буду говорить с ним, чего бы мне это ни стоило. Даже жизни. Ведь речь идет о судьбе страны.
Даджума фыркнул.
— Прежде чем говорить о будущем Гвиании, мы должны очистить ее от таких подонков, как Аджайи и генерал Дунгас. Я расстрелял премьера и эту жирную скотину министра хозяйства. А этот… — он с ненавистью стиснул горло Аджайи, почти теряющего в его объятиях сознание, — еще попадется мне!
— Иди, брат!
Нначи подошел к куче брошенного солдатами оружия и поднял автомат.
— Я пока покараулю их. Да оставь мне Аджайи. Пусть он расскажет о нашем бывшем брате Нагахане.
Так Петр узнал о том, как был предан «Золотой лев».
Капитан Нагахан исчез из Луиса. Даже генерал Дунгас не знал, что полковник Роджерс отправил его на военно-морскую базу, где изнывали от скуки британские солдаты.
Хотя Нагахан и не допустил в арсенал восставших, Роджерс был им недоволен: ведь капитан был обязан предупреждать его о малейших изменениях в планах «Золотого льва»!
Полковник и капитан начали встречаться год назад, когда Роджерс неожиданно пригласил Нагахана в «Морской клуб», самый респектабельный клуб Луиса.
До этого капитан встречал англичанина лишь на официальных церемониях да один-два раза в доме своего дальнего родственника Джеймса Аджайи. И это приглашение польстило ему.
Встреча была назначена на три часа, самое жаркое время дня, когда в клубе не бывало никого, кроме полусонных стюардов.
Когда Нагахан, в строгом темно-сером костюме, застегнутом на все пуговицы, сняв легкую шляпу, вступил в длинный прохладный зал, он увидел в дальнем углу пустой комнаты фигуру в шортах и распахнутой на груди рубахе в синюю горизонтальную полоску.
Полковник издалека махнул ему рукой, приглашая подойти. Нагахан подошел твердым шагом военного, слегка прищелкнул каблуками, кивнул, почти коснувшись подбородком груди.
— Прошу, прошу, господин капитан, без церемоний… Роджерс чуть привстал и протянул Нагахану свою маленькую крепкую руку.
— Вам не жарко? — неожиданно спросил он, весело оглядев своего визави с головы до ног.
Нагахан обидчиво вскинул подбородок.
— Ну, ну, — покровительственно улыбнулся полковник. — Вы, я вижу, больший британец, чем я.
Лицо Нагахана смягчилось: Роджерс умел разговаривать с людьми и к каждой новой встрече готовился со всей тщательностью. И если бы Нагахан вдруг получил возможность заглянуть в свое досье, лежавшее в тот момент в сейфе полковника, он прочел бы о себе следующие слова, написанные рукою Роджерса: «Крайне честолюбив, заносчив. Ради карьеры пойдет на все. Глубоко завидует популярности майора Нначи. В „Симбу“ вступил, надеясь на приход к власти в результате переворота».
— Вы — один из руководителей «Симбы», — тихо начал Роджерс и поспешил добавить, видя, что Нагахан собирается вскочить: — Нет, я вас не осуждаю. Но у меня есть для вас более реальная возможность добиться того, о чем вы мечтаете. И Джеймс тоже одобрил мой план.
Капитан колебался. Имя Аджайи значило для него достаточно много: министру он был обязан и тем, что поступил в армию, и тем, что получил офицерское звание: Аджайи был щедр к родственникам, полностью подчиняясь племенным обычаям.
— Я вас слушаю, господин полковник, — наконец сухо сказал Нагахан. — Надеюсь, буду вам полезен.
Первым заданием Нагахану было назначить встречу майору Нначи на пустынном пляже Луиса и… На полчаса опоздать. Это было сущим пустяком, по крайней мере, Нагахан пытался убедить себя в этом.
В глубине души он прекрасно понимал, что полковник заботился отнюдь не о здоровье майора Нначи, организуя для него раннюю утреннюю прогулку по пустынному берегу океана.
Джеймс Аджайи, когда капитан до мельчайших подробностей передал ему свой разговор с Роджерсом, одобрительно прищурил глаза.
— Полковник — умный человек, сынок. Но не забывай, что каждый варит бульон по своему вкусу. И мы будем участвовать в его бизнесе до тех пор, пока это выгодно нашей фирме.
— Но если майора Нначи…
Нагахан не договорил, боясь высказать страшную мысль вслух.
Аджайи цинично поморщился.
— Его все равно уберут. Ваш «Золотой лев» должен прыгнуть не дальше, чем ему будет позволено. А Нначи слишком большая помеха дрессировщикам вроде нашего милейшего полковника. Слишком уж много друзей у майора в армии, да и вообще в стране.
Нагахан согласно кивнул. И все же, увидев спустя несколько дней майора живым — в обществе русского журналиста, он вздохнул с облегчением.
Ожесточение пришло к нему позже, уже после провала восстания, когда он вдруг понял, что был лищь орудием в чужих руках: всесильный родственник бросил его на произвол судьбы, а англичанин отправил в казармы, даже близко не допустив к кормилу власти.
В те дни карьеру в Луисе сделали другие офицеры, которых генерал выдвигал лично. И кто знает, думал Нагахан о себе: не исчезни он тогда из Луиса, какая судьба могла бы его ждать?
Нначи был заключен в специальную тюрьму в окрестностях Луиса. Здесь находились и другие офицеры участники восстания. Но странные это были заключенные. Тюремщики дивились полученным инструкциям: арестованным сохранялись воинские звания, денежное довольствие, право носить форму. К ним предписывалось относиться с подобающим уважением.
Тем временем на Севере все громче поговаривали, что пора начать суд над мятежниками, а затем повесить их на месте преступления. Но на Юге раздавались и другие голоса, спрашивающие, кто же такие мятежники — герои или преступники? И если они герои, то почему их держат в тюрьме?
Имя Джеймса Аджайи не сходило с газетных полос с того дня, когда Эдун опубликовал в своей газете «Ляйт» драматический рассказ о событиях на лесном военном аэродроме.
…Даджума с автоматом в руках выскочил из окна. Для солдат, стоявших у машин, это было так неожиданно, что никто из них в первые мгновения и не подумал взяться за оружие.
— Ложись! — крикнул майор, припал на колено и дал длинную очередь поверх солдатских голов. Солдаты мгновенно попадали на землю.
— А теперь, — Даджума выпрямился, опустил автомат и презрительно оглядел лежавших. — Я мог бы вас расстрелять, как злобных бабуинов. Вы арестовали героя, который сражался за вас, за то, чтобы вас не обирали политиканы, чтобы ваши дети могли ходить в школу, чтобы вы были хозяевами своей земли и ни какао, ни арахис, ни красное дерево не уплывало за большую воду почти даром, как сейчас… — Он выставил вперед левую ногу, набрал полную грудь воздуха. — Встать! Смирно!
Солдаты вскочили и вытянулись — перед ними был старший офицер, знающий силу приказа.
