Путешествие на край ночи - Быстролетов Дмитрий Александрович (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Что делать? Москва ответила: идти напролом, на любой риск! Время было слишком серьезным!
Я уходил на работу с пустыми карманами, не имея прописки в Локарно, старался бывать реже и ночью (приезжал на машине из Цюриха). Под мышкой у меня был подвешен пистолет для быстрой стрельбы через пиджак, по-американски. Но главным моим щитом являлась Рона в случаях, когда ей можно было присутствовать при фотографировании. Однако часто это оказывалось невозможным, я запирал дверь изнутри и оставлял окно открытым на случай бегства, а также разучил позиции, если придется стрелять на бегу к ограде в полковника, который мог выбежать на крыльцо. Пистолет у меня был большой, многозарядный и бесшумный, с длинной насадкой на дуле.
Каждая такая вылазка стала путешествием к собственной могиле.
- Почему в двери нет ключа? — едва слышно прошептал я.
- Его случайно взял Гаэтано, — еле шевеля белыми губами, беззвучно ответила Иоланта.
- Где он?
- Спит.
С вечера она нарочно "забыла" в кабинете свой халат и теперь тихонько вышла якобы за ним.
Работая в тончайших хирургических перчатках, я открыл сейф, вынул пачку документов и устроился за письменным столом — это было самое удобное место.
Тик… Тик… Тик… — защелкал аппарат под мягким толстым платком с прорезью: я через прорезь следил за наводкой, платок заглушал щелканье затвора и скрывал вспышку света.
Рона левой рукой болезненно прижимала к груди красный китайский халат и, не отрываясь, смотрела на дверь. Лицо стало беловато-серым. В правой руке она держала нож для разрезания книг, и, забываясь, иногда дрожащими пальцами прикладывала его к зубам и в мертвой тишине, не глядя и не слушая, я слышал дробный стук кости о зубы. Через три комнаты в коридор из ванной или кухни доносилось мелодичное цоканье капель, падающих из до конца, не завинченного крана. Далеко в городе иногда гудел автомобиль, да слышались сонные крики чаек. Воздух был полон едва слышными близкими и далекими звуками, которые все вместе подчеркивали гробовую тишину влажной летней ночи и нависшую над нами смертельную опасность. Это страшное многоголосое звучание тишины не могло заглушить тяжкое биение сердца и звон в ушах — сердце точно кто-то вынул из моей груди, и оно громко стучало на всю комнату, на весь дом и все Локарно, лежа рядом с пистолетом.
Мы услышали легкий шорох за дверью как раз в то мгновенье, после которого она распахнулась. Полковник стоял в дверях и сладко зевал, закрыв глаза кулаками. Видны были только закрученные кверху черные с проседью усы и открытый рот. Я успел схватить пистолет и прицелиться, когда он засмеялся и с порога промычал:
- Устал вчера… Что ты тут делаешь?
Шагнул в комнату. Повернул голову туда, куда смотрела Рона, и разом увидел все
- направленный в него пистолет… меня… фотоаппарат под черным бархатным платком… папку секретных документов на столе… и позади всего этого — открытый сейф.
Несколько секунд мы молчали.
- Он тебя держит под пистолетом, Рона? — наконец прохрипел полковник.
- Нет, — громко, ясным голосом ответила та, все еще играя костяным ножом. — Дай ему уйти без шума. Помни о себе. Это главное.
Полковник тяжело навалился спиной на одну створку двери, левой рукой поддерживая себя за ручку второй, открытой створки. Он дышал, как загнанный зверь.
- Стрельба бесполезна: вы скомпрометированы, — произнес я по-немецки чужим и противным голосом, всеми силами имитируя английский акцент. — Вы проиграли. Закончим игру спокойно. Проходите дальше и ложитесь на ковер лицом вниз. Мы уходим первыми.
Но полковник уже пришел в себя. Потер лоб, как бы стараясь справиться с потоком мыслей. Вяло доплелся до кресла и повалился в него.
- Какая чепуха… Какая чепуха… А вы, женщина, не уходите далеко: я уложу документы, запру сейф и сейчас же уеду в Цюрих. По дороге случится авария. Вы устройте похороны и оформите все остальное. Поняли? О шпионаже ни слова. Я проиграл потому, что теперь не могу пристрелить вас обоих в моем доме. Поздно. И не к месту. Идите.
Полковник Вивальди свалился с машиной под откос. В сумке у сиденья нашли недопитую бутылку виски и стакан. Вскрытие тела обнаружило присутствие алкоголя в ткани мозга. Все было устроено самоубийцей, как полагается, заключение полицейского расследования ничем не уронило чести покойного и не затронуло интересов закутанной в черную вуаль вдовы.
Преждевременно исчезнуть для нее было опасно. Зачем спешить? Теперь уж некуда… Иоланта дотянула до конца всю длинную законную процедуру похорон и передачи наследства семье покойного.
- Ну, все. Ты свободна, Иола, — сказал я. Мы сидели в длинном и скучном кафе Гугенин на Станционной улице в Цюрихе: я уезжал в Париж, она получила отпуск и решила провести его на юге Франции, у моря. — Кончился еще один эпизод, скверный, но не последний для нас. Жизнь и работа разведчика из них и состоит.
Я закурил сигарету и отхлебнул глоток виски.
- После отдыха я уезжаю, — тихо сказала Иоланта.
- Куда, если не секрет?
- В Москву.
- Но…
- Оставь. Уговоры бесполезны. Я ухожу с этой работы. Я хочу стать в Москве тем, кем когда-то была в Праге, — маленьким счетным работником. Я не хочу жить.
- Почему?
- Потому что не могу больше.
- Прости за назойливость, Иола, но нужно выяснить все до конца: я рекомендовал тебя в нашу группу и отвечаю за тебя. Итак, почему ты не хочешь жить?
- Потому что это время — ваше, и жизнь теперь хороша только для таких, как ты. Потом нам подали кофе. Мы заказали его, чтобы что-то делать. Снаружи лил
дождь. Людей в кафе было мало, но иногда кто-то проходил мимо, и тогда на нас с чьих- то плащей срывались холодные капли. Нам было все равно.
- Я повторяю то, что сказала тебе когда-то. Ты — убийца.
Помешивая ложечкой в чашке, я долго молчал, рассматривая коричневую пену на черной блестящей поверхности кофе. Иоланта тоже молчала, хотя, конечно, спор продолжался, — просто иногда людям и не нужно говорить: слова мешают пониманию. Отвлекают. Снижают уровень разговора. Наконец я поднял голову и спросил:
- Кого же я убил?
- Меня, Гаэтано, Изольду…
Она бросила последнее имя как вызов. Я пожал плечами.
- Нет.
- Да.
- Но не Изольду.
- И ее. Ты нас прижал спиной к стене. У нее не было выхода. Ты убил Изольду. Ты. Опять что-то подавали и убирали. Наши поезда уходили не скоро: мой в двадцать
два часа тридцать минут, ее — чуть раньше, минут на двадцать. Она ехала через Лион, кажется, в Ниццу. На улице зажгли свет, и мы оба, безмолвно споря, равнодушно смотрели на блестящие скрюченные спины прохожих.
- Я тебя ненавижу, — тихо произнесла Иоланта, лицо ее искривилось. — За Изольду. За всех. Еду в Россию, чтобы умереть. Хочу смерти, понимаешь? Смерти!
Этот вечер был холодным и злым. Подобно зареву пожара пылал далекий закат, и гребни крыш в темнеющем небе казались объятыми пламенем. Где-то высоко выл ветер. Но в узком переулке, уже сгущались сизые тени, было тихо: шум уличного движения ровно и мягко гудел издалека, редкие прохожие лишь усиливали ощущение одиночества.
Я был один наедине с Иолантой и печалью разлуки. Когда-то экс-король Испании "открыл" уединенный комфортабельный отель в самом центре веселой столицы мира, отель вошел в моду, но Иоланта знала его давно, и я безошибочно нашел ее по записке из четырех слов: "Остановилась проездом. Зайди проститься".
Мы медленно шли по коротенькой улице. Потом остановились на углу. Я жадно искал в неподвижном лице какое-нибудь чувство, одно легкое движение симпатии. Нет, ничего не было, только замкнутость и равнодушие. Иоланта глядела на мертвый закат, я мысленно обнимал ее колени и каялся, просил прощения и давал клятвы. И молчал, неловко вертя в руках какой-то сверток.
Все кончено. Иоланта уйдет сейчас навсегда, такая далекая и чужая. А ведь она любила меня когда-то… Протяну руки — и сумрачное лицо вдруг просветлеет смущенной улыбкой, пустые глаза станут теплыми и живыми, эта девушка, замкнутая в себе, окажется простенькой и милой, как все девушки в руках своих любимых. Но я сам оттолкнул ее, все нити, связывающие нас как будто навеки, я порвал сам в угоду своему злому богу.
