Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— В любой день, — повторял граф, — может начаться. Вот посмотрите, прав ли я.
Потом однажды утром маленький американец сделал круг над холмом, где стояла Сантэн, далеко высунулся из кабины и что-то бросил. Это был небольшой пакет с прикрепленной приметной длинной, яркой лентой. Сверток упал за вершиной холма. Сантэн заставила Нюажа спуститься и нашла ленту, зацепившуюся за нижние ветви живой изгороди. Она достала ее, и когда Хэнк снова сделал круг, показала, что посылка доставлена. Он помахал и стал подниматься в сторону хребта.
В уединении своей комнаты Сантэн вскрыла пакет. В нем оказалась пара вышитых крыльев КВС и медаль в красном кожаном футляре. Она погладила блестящий шелк, на котором висел серебряный крест, а потом повернула его и прочла выгравированное имя Майкла и дату. Третьим предметом в бумажном конверте оказалась фотография. На ней, выстроившись крыло к крылу перед большим ангаром в Бертангле, широким полукругом стояла эскадрилья самолетов, а на переднем плане группой застенчиво улыбались фотографу пилоты. Безумный шотландец Эндрю стоял за Майклом и едва доходил ему до плеча; Майкл был в пилотке и сунул руки в карманы. Такой веселый и беззаботный, что у Сантэн сжалось сердце и она почувствовала удушье.
Она поместила эту фотографию в такую же серебряную рамку, что и снимок матери, и держала у кровати. А медаль и эмблемы КВС положила в шкатулку, где хранила драгоценности.
Теперь каждый день после полудня Сантэн проводила час на кладбище. Она выложила могилу красным кирпичом, который нашла возле навеса с инструментами.
— Только до тех пор, пока не найдем каменщика, Мишель, — объясняла она ему за работой, сидя на корточках. Сантэн обрыскала все поля и леса в поисках диких цветов — их она приносила ему.
По вечерам она проигрывала запись «Аиды» и разглядывала страницы атласа, где Африканский континент изображался в виде лошадиной головы, на которой преобладали пространства красного цвета — собственность империи. Или читала вслух английские книги — Киплинга или Бернарда Шоу, которые брала в спальне матери на втором этаже, а граф внимательно слушал и исправлял ее произношение. Никто не упоминал Майкла, но все помнили о нем каждую минуту; он казался частью атласа, и английских книг, и торжественных аккордов «Аиды».
Когда Сантэн убеждалась, что у нее совершенно не остается сил, она целовала отца и уходила к себе.
Однако стоило ей задуть свечу, как горе снова обрушивалось на нее. Через несколько минут неслышно открывалась дверь, входила Анна, обнимала ее, и все начиналось сначала.
Однажды ворвался граф. Он заколотил в дверь спальни Сантэн, разбудив их в те предутренние часы, когда силы человека почти иссякают.
— Что случилось? — сонно спросила Анна.
— Идем! — ответил граф. — Сами увидите.
Торопливо набросив платья на ночные сорочки, они прошли за ним в кухню и оттуда на мощеный двор. Здесь они остановились и удивленно воззрились на восточную часть неба: хотя луны не было, небо заливал странный, дрожащий оранжевый свет, как будто где-то за горизонтом Вулкан распахнул двери кузницы богов.
— Слушайте! — приказал граф, и они услышали как легкий ветер принес шуршание; казалось, сама земля под ногами дрожит, так силен этот далекий пожар.
— Началось, — сказал граф, и только тут они сообразили, что это артиллерийская подготовка большого нового наступления союзников на западном фронте.
Остаток ночи они просидели на кухне, пили черный кофе и время от времени выходили во двор посмотреть на буйство зарева, как на какое-то астрономическое явление.
Граф возбужденно описывал им, что происходит.
— Это массированная артподготовка, она разрушает проволочное ограждение и уничтожает окопы противника. Бошам крышка. — Он показал на огненное небо: — Кто выдержит такое?
Тысячи артиллерийских батарей стреляли каждая на участке фронта в сто ярдов и на протяжении следующих семи дней и ночей ни на мгновение не прекращали огонь. Сама тяжесть метала, который они обрушивали на немецкие укрепления, стирала с лица земли брустверы и траншеи и перепахивала землю.
Граф пылал воинственным патриотизмом.
— Мы живем внутри истории. Мы свидетели величайшей битвы всех столетий!
Но для Сантэн и Анны семь дней и семь ночей был слишком долгий срок; первоначальное изумление перешло в равнодушную незаинтересованность. Они занимались в шато повседневными делами, больше не обращая внимания на далекую канонаду, и ночами спали, невзирая на «фейерверк» и призывы графа «Идите, посмотрите!» Потом на седьмое утро, за завтраком, даже они заметили перемену в звуках и интенсивности обстрела.
Граф выскочил из-за стола и с набитым хлебом с сыром ртом и с чашкой кофе в руке снова выбежал во двор.
— Слушайте! Слышите? Начался подвижной заградительный огонь.
Артиллерийские батареи перемещали огонь вперед, создавая подвижный барьер из взрывов, который не позволял продвинуться вперед или отступить ни одному живому существу.
Теперь смелые союзники были готовы к решительному наступлению. Они ждали под брустверами в передовых английских траншеях, каждый солдат — в полной выкладке весом почти шестьдесят фунтов.
Грохот разрывов укатился вперед, оставив после себя звон в ушах и ошеломление. По траншеям зазвучали свистки командиров, все поднялись и столпились у подножия осадных лестниц. Потом, как полчище леммингов в хаки, выбрались из своих нор на поверхность и ошеломленно принялись разглядывать окружающее.
Они стояли на преобразившейся опустошенной земле, так измочаленной снарядами, что не осталось ни стебелька травы, ни ветки на деревьях. Только разбитые древесные пни торчали перед ними из мягкой грязи цвета испражнений. Этот страшный пейзаж заволакивал желтоватый дым сгоревшей взрывчатки.
— Вперед! — прозвучал приказ, и свистки командиров снова погнали солдат.
Держа перед собой длинные ружья «Ли-Энфилд» с примкнутыми штыками, погружаясь по щиколотку, а то и по колено в мягкую землю, сползая в перекрывающиеся воронки и выбираясь из них, они двигались вперед; строй изгибался и выпячивался, клубящийся туман ограничивал горизонт сотней шагов.
Они не видели ни следа вражеских траншей. Брустверы были уничтожены, сровнены с землей. Над головой непрерывно проносились снаряды, каждые несколько секунд в их плотные ряды попадал снаряд из своих орудий.
— Сомкнуться в центре!
Брешь, проделанную снарядом, заполняли другие безликие тела в хаки.
— Держать строй! Держать строй!
Непрерывный гул пушек почти заглушал приказ.
Потом сквозь дым они увидели впереди блеск серой стали. Это была невысокая стена из металлических, смыкающихся друг с другом чешуй, что напоминало спину крокодила.
У немецких пулеметчиков было семь дней на подготовку, и когда огонь английской артиллерии перекатился через них и ушел дальше, они извлекли оружие из блиндажей и установили на треножниках на краю разрушенных траншей. Каждый пулемет «максим» был снабжен стальным щитом для защиты расчета от ружейного огня, и пулеметы стояли так близко друг к другу, что эти щиты соединялись.
Английская пехота шла по открытой местности прямо на стену пулеметного огня. Увидев пулеметы, первые ряды с криком устремились вперед, чтобы достать противника штыками. И наткнулись на огонь.
Солдат уверяли, что артиллерия разнесет проволочные заграждения в клочья. Этого не случилось. Взрывы нисколько не повредили проволоке, только спутали ее и превратили в еще более непреодолимую преграду. Пока солдаты барахтались в колючей проволоке, немецкие пулеметчики открыли огонь.
Пулемет «максим» выпускает 500 пуль в минуту. Он слывет самым надежным и мощным из всех когда-либо созданных пулеметов и в те дни доказал, что он — самое смертоносное оружие человека. Ряды английских солдат, плечом к плечу выходящие из порохового тумана, старавшиеся сохранить жесткий строй, оказались для «максима» прекрасной целью. Сплошная стена огня прошлась по рядам солдат, как серп жнеца. Это была неслыханная, невиданная в военной истории бойня.
