Странный генерал - Коряков Олег Фомич (книги онлайн TXT) 📗
– Что вы расшумелись возле штаба, черномазые?.. Ого, солдат ее величества? Да ты в стельку пьян, каналья!
Ноги у Каамо начали дрожать, как сегодня днем. Сеетане подтянулся и опустил руки по швам.
– Я, господин лейтенант… ик… самую… ик… малость.
– Мерзавец! – Рука в белой перчатке наотмашь хлестнула по лицу Сеетане. Марстон круто повернулся к Каамо: – А ты кто таков? Спаиваешь наших солдат?
Шрам на лице Каамо посветлел. Но сумерки уже затушевали это. У Каамо задрожали теперь руки. Не от страха – от ярости. Но он не мог дать воли сердцу. Не имел права.
– Я просто встретил этого солдата, господин офицер, и хотел ему помочь.
– Он мне помог… ик… Буль-буль…
Пощечина ожгла и Каамо.
Марстон, Марстон! Перед тобой совсем не тот мальчишка, которому когда-то ты раскроил лицо стеком. Мальчишка вырос, он стал воином.
От страшного удара в переносицу лейтенант, глухо охнув, брякнулся оземь…
Улица, ограда, сад, опять ограда… Каамо бежал быстрее страуса, прыгал выше, чем лев. Сзади грохотали револьверные выстрелы. Не попадете, пули, нет! Каамо еще надо жить: Каамо должен убить Марстона…
Штаб Жубера располагался в палаточном лагере неподалеку от передовых позиций. Главнокомандующий вполне мог избрать место удобнее и безопаснее, но это противоречило бы бурским традициям и могло уронить его престиж. В леске, прикрывавшем лагерь, было оживленно. Сновали ординарцы и чернокожие слуги, у костров готовили пищу посланцы различных коммандо, слышались окрики часовых. Терон должен был поджидать группу разведчиков здесь: предстоял кригсраад – военный совет, и свежие сведения были более чем кстати.
Назвав пароль, разведчики въехали в лагерь. Коней оставили на попечение Мангваэло, а сами не спеша двинулись к штабным палаткам. Пересекая поляну, у края которой красовалось белое полотнище с алым крестом, Петр услышал русскую речь. Кто-то в запальчивости явственно произнес по-русски: «Дьявол их задери, это бесчестно!»
– Идите, братцы, я вас догоню, – сказал Петр Яну и Каамо, а сам торопливо направился к крайней санитарной палатке; именно оттуда раздавался голос.
Он отдернул полог и увидел двух людей. Маленький белобрысый мужчина в халате мыл руки над тазиком. Руки были быстрые и жилистые. Воду сливала миловидная женщина в косынке с красным крестиком.
– Это вы говорили по-русски? – спросил Петр.
Мужчина резко выпрямился, вскинул голову и выкрикнул на ломаном голландском:
– Отвязывайтесь от меня! Я занимаюсь свое дело. – Но тут он что-то сообразил, весь подался вперед: – А вы можете понимать русский?
Сердце Петра дрогнуло.
– Дак я же русский!
– Ба-атенька вы мой! – воскликнул мужчина и с мокрыми руками кинулся к Петру обниматься. – А по обличью – истый бур. Давно из России?
– Шесть лет.
– Что вы говорите?! Знакомьтесь, пожалуйста. Елена Петровна, сестра милосердия. Меня кличут Иваном Николаевичем. Давыдов, врач.
– Петр Ковалев… Как же вы здесь очутились?
– Война же, батенька мой. Вы что, не слышали, – нас, русских, тут ныне куча. В Претории большой санитарный отряд. Там петербургские мои коллеги – доктор Садовский, доктор Чистович, другие. А здесь, на Натальском фронте, еще отряд. И с винтовками есть. А как же!.. Елена Петровна, милочка, соорудите-ка что-нибудь закусить нам с земляком. Как вы, Петр… Никитич?.. Как, Петр Никитич, здесь мы с вами присядем или в тенек на воздух? Давайте-ка на воздух. – Он суетился, искренне обрадованный нежданной встречей.
Петр был потрясен. Все эти годы, как ни близко и глубоко они с Дмитрием вошли в здешнюю жизнь, его не покидало чувство некоторой отрешенности: африканская земля не могла стать им родной. Глухая тоска по русскому и русским то тихо, то громче нудела в душе. Петерсон не мог идти в счет, он уже перестал быть русским. И вдруг – на вот тебе… Из России, в бурском воинском строю… Эти люди сразу стали ему ближе ближнего, на сердце накатилось что-то светлое и теплое, глаза Петра влажно блестели.
– Ну-с, дорогой земляк, пригубим по обычаю… Это спиртик. Хотите – разбавляйте, хотите – так. Всякие там ваши виски-бренди я не признаю. Спирт – питье чистое, медицинское. За встречу, дорогой земляк, за нашу Русь, за победу славных буров!
Он выпил не крякнув, подышал открытым ртом и, закусывая, снова принялся частить:
– Ах, какие они воины! Бесстрашны, ловки, несломимы. С удовольствием наблюдаю это крестьянское воинство. Есть у буров что-то сродни нашему солдату. Спокойная отвага и лихость. А меткость!..
– Вам повезло, Петр Никитич, что вы застали доктора здесь, – с улыбкой сказала Елена Петровна. – Он сутками пропадает на передовых линиях, в цепях стрелков. Там и помощь оказывает, там и спит, и питается.
– Вы представляете, – перебил ее Давыдов, – эти «насадители цивилизации» начали бить в буров разрывными пулями дум-дум! Бесчестное оружие, так нельзя!
Петр кивнул: он уже знал об этом. Давыдов круто сменил тон:
– Ну-с, давайте еще по маленькой, и мы начнем мучить вас расспросами.
– По справедливости-то полагалось бы мне задавать вам вопросы, – усмехнулся Петр.
– А мы по очереди, по очереди. Ну-с…
– Пи-итер! – К ним бежал Каамо.
Давыдов забавно хлопнул себя по ляжкам:
– «Питер»! Ну чистый бур, а? И приятель у него чернокожий. Ну дела-а…
Подбежал Каамо; услышав русскую речь, он догадался, с кем его друг. Каамо неловко поклонился, добрая смущенная улыбка осветила лицо, он сказал:
– Очень жалко, Питер, только тебя зовет коммандант-генерал.
– Вызывает главнокомандующий? – понял Давыдов.
– Да, Иван Николаевич. Надо идти… Я, как освобожусь, забегу к вам. Вместе вот с ним. – Он кивнул на дружка.
– Обязательно, дорогой, обязательно…
Питер Якоб Жубер, невысокий крепкий старик с длинной, почти седой бородой, сидел с генералами Бота и Мейером за грубо сколоченным столом возле палатки. Разговор поддерживала в основном его жена, суровая худая особа в очках, Жубер лишь изредка вставлял слово, два. Его заботило письмо, полученное с нарочным от президента.
Крюгер уже не в первый раз и настойчиво рекомендовал незамедлительный штурм Ледисмита. В конце письма он сдержанно, но недвусмысленно высказывал неудовольствие по поводу того, что главнокомандующий поручил заведование телеграфом двум молодым служащим-англичанам, доверив им секретные шифры.
О Крюгере Жубер думал с неприязнью. Его всегда раздражали фанатичное стремление президента к полной независимости буров, приверженность к старым, патриархальным порядкам, желание способствовать развитию лишь земледелия, а не промышленности. Сам Жубер будущее страны видел в расцвете капитализма и не считал зазорным для себя иметь дело с воротилами Горной палаты, объединявшей английских владельцев рудников и заводов. Конечно, всегда он соблюдал необходимую осторожность, для этого у него был достаточный житейский и государственный опыт!
Фермер из рода французских гугенотов, Жубер рано порвал с землей, отдавшись политической деятельности. В сорок лет он уже стал членом бурского парламента – фольксраада, во время войны с англичанами в 1880 году был назначен главнокомандующим Трансваальской армии, а три года назад стал вице-президентом республики. Его поддерживали влиятельные, хотя и немногочисленные круги бурских промышленников. Однако явное большинство шло за Крюгером, и поэтому Жубер никогда своих взглядов открыто не высказывал. Он лавировал.
Сегодня предстояло принять важное решение относительно Ледисмита.
Жубер поморщился: опять заболела печень, давний его недруг.
– Вот и мои бравые разведчики, – сказал Луис Бота, поднимаясь. В отличие от других бурских военачальников, не сменивших своей мирной одежды, он был в военном френче с легкими матерчатыми погонами.
К ним подходили Терон, с ним два бура и молодой негр. Жубер встал, одернул на себе сюртук.
