Через океан - - (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Ахилл Келерн легко пленил капитана. Менее чем за три дня он сумел подняться без интриг и усилий от простого матроса до боцмана, исполняя обязанности старшего офицера. Что касается меня, то я беспредельно восхищался им и не отставал от него ни на шаг. Мы ели, спали вместе, и когда он стоял на вахте, я всегда составлял ему компанию. Как все подобные ему, он был прекрасный рассказчик и большой болтун. Если верить ему, он принадлежал к знатной бретонской фамилии, разоренной различными несчастьями и неслыханным стечением обстоятельств, — разоренной до такой степени, что он, последний представитель знатного рода, был вынужден отправиться в качестве матроса в дальнее плавание. Но он не рассчитывал прозябать вечно; он поставил себе в обязанность рано или поздно исправить несправедливость судьбы и восстановить славу своего дома и так далее. Капитан Фрезоль, тронутый его несчастьями, достоверность которых, впрочем, ничто не доказывало, все более и более благоволил к молодому Келерну. Он не видел, что у его любимца были две личины: одна — вежливая, льстивая, любезная к тем, в ком он нуждался, другая — суровая, нахальная, даже жестокая к его подчиненным и к тем, кого он не боялся и на кого не рассчитывал.
Мы находились в море уже три недели, направляясь к мысу Горн, как госпожа Фрезоль тяжело захворала и вынуждена была лечь в постель. Вскоре не оставалось сомнений в печальном исходе ее болезни, и капитан, поглощенный непрестанными заботами, вызываемыми ее состоянием, все чаще и чаще поручал Келерну командовать кораблем. Что касается меня, то я почти не выходил из кормового зала, даже спал часто там, чтобы услышать голос своего начальника в случае, если ему понадобится помочь в чем-нибудь.
Однажды, в удушливую жаркую ночь, я поднялся на палубу подышать немного свежим воздухом, и капитан мог считать каюту пустой. Поэтому он оставил открытой настежь дверь в комнату, где находилась умирающая.
Мне показалось, что он разговаривал с ней по секрету, и тотчас, побуждаемый своим злосчастным инстинктом, я поспешил снова спуститься на цыпочках, чтобы спрятаться за створку двери и подслушать.
Разговор был очень серьезный. Госпожа Фрезоль, чувствуя приближение смерти, умоляла своего мужа отказаться от моря и поселиться во Франции, чтобы заняться воспитанием маленького Раймунда, которому шел уже седьмой год.
«Помните, что вы мне это обещали. То, чего вы не могли сделать для меня, сделайте для вашего ребенка. Ваше богатство значительнее, чем мы когда-либо могли мечтать, и этих двенадцати бревен розового дерева, наполненных золотом, вместе со стоимостью груза и корабля, вполне достаточно, чтобы обеспечить вам значительный доход. Я вас прошу, не делайте нашего сына моряком, — это слишком суровая и тяжелая жизнь, особенно для тех, кого оставляешь после себя.
— Сделайте лучше из него делового человека или ученого, если не хотите претерпеть когда-либо те же страдания, которые выпали на мою долю, когда вы были в море».
Капитан обещал исполнить желание жены. Наступило долгое молчание, и, боясь быть застигнутым, я тихо удалился. Сведение, которое я только что схватил на лету, — о двенадцати бревнах розового дерева, наполненных золотом, напомнило мне, с каким трудом носильщики в тот день грузили их. Я знал приблизительно, в каком месте должны находиться упомянутые бревна. Я зажег фонарь и поспешил спуститься в трюм, чтобы приступить к внимательному обзору. Проискав четверть часа, я убедился, которые из бревен наполнены золотом: помимо чрезвычайной их тяжести, заметны были значки мелом; исследуя внимательно, можно было открыть в них заткнутую деревянной пробкой дыру, через которую насыпали драгоценный металл. Почему капитан Фрезоль прибег к этому оригинальному средству, чтобы скрыть сокровище, увозимое им из Австралии?
Я думал, что это сделано с целью не возбуждать алчности случайного экипажа. Во время своего пребывания на суше у ботанического сада он, конечно, имел случай дешево купить некоторое количество золотого песка, и ему пришло в голову скрыть его от всех глаз, даже от моих, всыпав его в выдолбленные бревна драгоценного дерева; даже от моих — вот что мне казалось оскорбительным! Я не соображал того, что зная мою обычную болтливость, капитан поступил очень умно, приняв эту предосторожность. Нет, я думал только о своей обиде и торжествовал, что перехитрил их.
Тем временем госпожа Фрезоль умерла, и несчастный капитан, весь предавшись своему горю, все более и более передавал Келерну управление кораблем.
Он целыми днями сидел запершись в своей каюте, предаваясь безысходному горю и едва отвлекаясь от него кроткой улыбкой своего малютки-сына.
Что касается нас, то мы почувствовали перемену хозяина и свой проигрыш в этом. Келерн был груб, циничен, жесток с матросами. Он даже не старался уже замаскировать лицемерной внешностью свой настоящий характер, и я стал считать его способным на все. Но стыдно сказать, я, который инстинктивно почувствовал всю гнусность этого человека, я не только не старался противодействовать его влиянию на корабле, но даже помогал ему; я имел низость льстить ему и всегда присоединяться к его мнению. Однажды вечером, без всякой необходимости, без всякой другой цели, как похвастаться тем, что я знал, и доказать свою рабскую преданность, я сообщил ему секрет относительно бревен розового дерева.
Конечно, завладев такой тайной, я должен был бы скорее вырвать себе язык, чем открыть ее! Из-за глупости, из-за слабохарактерности, из-за одного желания похвастаться я допустил себя сказать этому человеку, который мог сделать из этого самое дурное применение. Я недолго заблуждался в важности своего промаха. Келерн с самого начала заставил меня рассказать все подробности, известные мне; он спустился со мной в трюм и велел показать все отмеченные мелом бревна розового дерева. Потом, разузнав все эти факты, он объявил мне с самым решительным и значительным видом, что мы только вдвоем должны владеть этой тайной и что, обмолвись я, к своему несчастью, об этом хоть одной живой душе, он заставит меня замолчать навсегда. Он изъявил желание, чтобы и с ним самим я ни в коем случае не говорил больше об этом.
Я принял это к сведению. Но события не остановились на этом. Наше плавание совершалось своим путем. Обогнув мыс Горн, мы достигли устья реки Рио-Негро, и здесь пришлось остановиться, чтобы запастись пресной водой. Однажды после полудня капитан по приглашению Келерна отправился с ним на сушу, и шлюпка привезла его обратно мертвым, с головой, рассеченной ударом топора.
Келерн рассказал, что он оставил капитана под тенью скалы, а сам отправился с людьми на место снабжения пресной водой, и, возвратившись, нашел капитана в этом положении. Его свидетельство, правда, подтвердил и экипаж шлюпки, но дело показалось чрезвычайно подозрительным, и с этой минуты я заподозрил, что виновник этого убийства — Келерн. Он, кстати, оставлял людей на час в то время, как они были заняты наполнением бочек.
Как бы там ни было, со смертью капитана Фрезоля командование «Belle Irma» перешло в руки подшкипера. Ахилл Келерн немедленно расположился в капитанской каюте и с этого момента стал править на корабле железной рукой.
Он не терпел ни малейшего нарушения дисциплины, даже малейшего выражения неудовольствия. Меня самого он едва удостаивал словом. К общему удивлению, вместо того, чтобы вернуть корабль в Европу, он велел повернуть к Байе. И так как я позволил себе спросить его о причине перемены курса, он рассердился, грубо выбранил меня и велел заковать на две недели. В это время мы достигли Бразилии. Тотчас Ахилл Келерн. я узнал об этом позднее, отпустил весь экипаж до последнего человека, заплатив ему двухмесячное жалование, с тем, чтобы набрать другой, составленный исключительно из португальцев. Потом он снова пустился в открытое море. В тот день, как я поднялся на палубу, он потребовал меня в салон и пригласил позавтракать с ним.
Я согласился со своей обычной слабохарактерностью. Ахилл Келерн заставил меня выпить более, чем следовало, и за десертом обратился ко мне со следующей речью.
