Похождения Бамбоша - Буссенар Луи Анри (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Боюсь, что да, — простодушно ответила девушка.
— Но, — в тоске заговорил юноша, — позвольте, а условие… Ведь для того, чтобы на вас жениться, надо…
— Надо вернуть домой нашего Жана…
— И что же, этот вертопрах, этот пижон, которого я уже инстинктивно ненавижу, собирается предпринять поиски?..
— Уже предпринимает и даже убежден, что преуспеет.
— С ума можно сойти! Я останусь один… Мария, мадемуазель Мария… Вы согласились бы… стать… Но я же вас люблю! Я вас боготворю!
— Друг мой, — твердо перебила его Мария, — необходимо разыскать ребенка. Вы знаете, каким обязательством я себя связала.
— Но вы же не любите его, этого!..
— Разумеется, не люблю.
— И вы можете согласиться стать женой нелюбимого человека?!
— Я смогу пожертвовать собой ради счастья Жермены, даже если потом мне придется всю жизнь страдать.
— Но это же немыслимо! Вы этого не сделаете!
— Неужели вы не понимаете, что я с радостью умерла бы, что улыбаясь распрощалась бы с жизнью, только бы моя сестра и Мишель вновь обрели свое счастье! Жермена — все для меня, поймите. Она мне не только сестра, но отчасти и мать. Она нянчила меня, растила, баловала, ласкала… Она меня защищала от горестей, бед, лишений… И все это какой ценой! Если бы вы знали, какое у нее золотое сердце, сколько в ней доброты!
Людовик, ошеломленный этой эмоциональной вспышкой, понурился, его даже кольнула ревность — молодому человеку показалось, что такая пылкая сестринская любовь препятствует другой любви…
Он молчал, испытывая неимоверные душевные муки и мысленно спрашивая себя, любит ли его еще Мария и даже — любила ли она его вообще когда-нибудь.
Так как он ни словом не отозвался на ее речь, Мария подняла глаза и увидела, что юноша бледен как полотно, а черты его искажены нестерпимой болью.
— Простите меня, друг мой, — вновь заговорила она, — простите, что я так категорична… Я знаю, чем вам обязана, вам, столько сделавшему для меня…
— О, ничем! Вы совершенно ничем мне не обязаны. Я был счастлив уделить вам немного моего времени, немного моего врачебного опыта… частицу самого себя… У меня нет никаких особых заслуг, потому что я полюбил вас с первого взгляда. А любовь всегда хочет давать… всегда жаждет самоотдачи. От этого она растет и воспламеняется. А я пока не проявил ради вас никакого самопожертвования.
— Вы недооцениваете себя, друг мой. И меня недооцениваете. Скажите, разве я к вам переменилась?
— Нет, не переменились. Но если бы вы знали, какую адскую пытку я испытываю при мысли, что вы, моя единственная любовь, можете принадлежать другому! Не слишком ли дорогая плата за счастье ваших близких — пожертвовать вашей молодостью, вашей… не смею сказать… быть может, вашей любовью… Потому что, видите ли… Я надеялся… Да, я, безумный, надеялся… Я говорил себе: быть может, она любит тебя… Ах, если бы вы знали, с каким подъемом, с каким вдохновением я работал, думая о будущем, которое так мечтал бы сделать для вас светлым! Я обратился в честолюбца, да, в честолюбца, я мечтал о славе и деньгах для того, чтобы вы могли быть богатой и гордой, так же, как сейчас добры и прекрасны.
Надо ли отречься от этой сияющей грезы, следует ли мне погрузиться в удручающие будни, в тоскливую повседневность? Надо ли отказаться от сладостного идеала, коему вы явились вдохновительницей, и снова стать заурядным лекаришкой, потерявшим и надежду, и веселость, и прежний вкус к жизни?
Мария прервала его. Улыбаясь удивленной и немного грустной улыбкой, она чувствовала в глубине души восторг, только после этой яростной вспышки до конца осознав сколь сильно чувство молодого человека.
— Друг мой, как же далеко мы зашли, раз вы могли такое подумать! И все лишь из-за нескольких фраз, которые я почла своим долгом вам сказать! Да, я хотела, чтобы вы знали, как велика моя преданность сестре. Да, я хотела, чтобы вы знали, что ради нее я пожертвую собой без колебания, но не без жесточайших мук. И, быть может, умру, их не перенеся… Вы слышите меня?
— О Мария, Мария, дорогая!
— Ну так вот, моя жизнь в этом случае тоже будет безнадежна и безрадостна. Однако я выполню свой долг. И наконец, почему вы считаете ситуацию такой безысходной? Разве вы утратили всякую надежду?
— Нет, я буду бороться! Бороться до победного конца!
— И мое желание вашей победы будет вам неотступно сопутствовать. Я всем сердцем жажду, чтобы вы преуспели! Я желаю этого!
— Для победы я руку готов отдать! Я выдержал бы любые пытки, только бы завоевать вас!
— Ну, такого я от вас не требую, друг мой, исполните лишь то, что пытается совершить некто другой, и, главное, не теряйте надежды.
Озабоченный Людовик вернулся в отчий дом, где его ждал Боско.
Мария все еще его любит. Но так ли велика эта любовь, чтобы девушка нарушила свою клятву?
Безусловно, нет.
Да и в конечном итоге, если б Мария и любила его безумно, пламенно, до полного самозабвения, она не из тех, кто пренебрежет долгом ради страсти.
Да, она выйдет замуж за де Валь-Пюизо, даже если ей суждено после этого умереть, если тот вернет Жермене маленького Жана.
От этой мысли Людовик приходил в отчаяние и ярость.
Как, этому повесе, этому ничтожеству без ума и сердца будет принадлежать такое прелестное создание, само воплощение любви и преданности?
И все потому, что слепой случай вывел его на след похищенного ребенка!
Нет, не бывать этому!
Людовика так и подмывало затеять ссору и угостить соперника добрым ударом шпаги.
Среди богатых повес встречаются порой недурные фехтовальщики, но Людовик безоговорочно полагался на свою храбрость и ловкость. Он был метким стрелком, а фехтование полюбил еще в детстве и постоянно упражнялся.
Да он убьет или покалечит де Валь-Пюизо, если тот помешает ему разыскать Жана!
Однако такой путь противозаконен, а интерн уже начинал разделять идеи Марии о самоотречении и самопожертвовании… Пусть Жермена и Мишель будут счастливы, а они с Марией будут страдать. Он заранее испытывал горькую радость оттого, что их любовь зиждется на мучениях.
Боско помалкивал, уважая чужое горе.
Наконец он не вытерпел и брякнул:
— Патрон, я дал вам повариться в собственном соку, надеясь, что вы сами расскажете, что вас так грызет. А вы молчите, как пень. А я ведь ваше доверенное лицо. Вот и давайте, выкладывайте, что это вам душу бередит.
Людовик одним духом пересказал ему свой разговор с Марией.
Боско слушал вполуха и кивал с видом умудренного опытом человека — мол, уж кто-кто, а он знаток в сердечных делах.
Когда молодой человек закончил, Боско долго размышлял, потом покачал головой и бросил сквозь зубы:
— Плохо дело!
— Не просто плохо, убийственно плохо! Я уже не знаю, на каком я свете! Мы с тобой работали как каторжные, а остались там же, где были и в первый день: ни шагу с места. И я не вижу ни единого луча, ни малейшего проблеска в кромешной тьме, нас окружающей!
— Хе-хе, ну, это уж как посмотреть, — проскрипел Боско.
— Неужели тебе пришла в голову какая-нибудь идея?!
— Может, и пришла.
— Ну тогда говори, говори же и не смотри на меня так, как если бы тебе было на все наплевать. Я закипаю!
— Давайте, покипите, а я, в ожидании, пока вы маленько остынете, обмозгую один планчик. Сдается мне, что я таки сцапаю зайчика.
— Скажи, что ты намереваешься делать?
— В жизни не скажу.
— Почему?
— Дельце-то сомнительное…
— Это что, опасно?
— Да, для меня, а это в счет не идет.
— Я не хочу, чтобы ты подставлял свою шею.
— Ах, оставьте. Моей шкуре цена четыре су, но нужно же что-то делать для своих друзей!
— Но, добрый мой Боско, что, если с тобой случится какое-нибудь несчастье?
— Велика важность! Э-э, однако я с вами слишком раскудахтался. Вы ведь сразу станете мокрой курицей, будете дрожать, как бы я не нарвался на неприятности. Но, черт возьми, у меня их и так было вдоволь, когда я практиковал свободную профессию бродяги.
