Сокровище царя Камбиза - Уитли Деннис (книга жизни .txt) 📗
— Нет, дорогой, нет. Но я все это задумала прежде, чем как следует узнала тебя.
— Какая разница? — сердито спросил я. — Все равно факт остается фактом: ты замышляла убийство человека и заставила его заниматься с тобой любовью, зная, что твои друзья готовятся убить его.
Уна вздохнула и еще крепче прижалась ко мне.
— Я скверная женщина, дорогой, — сказала она голосом раскаивающегося ребенка, — я очень скверная женщина. В этом нет сомнений. Но я ничего не могу с собой поделать.
На это трудно было что-либо возразить, поэтому она потерлась своей щекой о мою и нежно продолжала:
— Все это правда — каждое слово. Я действительно собиралась убить тебя. Ты доставил много неприятностей моим друзьям, и мы решили, что лучше всего убрать тебя с дороги. Но, видишь ли, я влюбилась в тебя, и с этим я тоже ничего не могу поделать.
— Очень хорошо, — сказал я, — в последнюю минуту ты передумала, но это ничуть не отменяет того, что сначала ты хотела убить меня.
— Но, Джулиан, это несправедливо! — возразила она. — Ты рассуждаешь абсолютно неразумно. В Александрии ты выдаешь себя за нашего человека и похищаешь у меня табличку, что досталась нам с таким трудом. В Каире ты крадешь наркотики, из-за тебя ликвидируют заведение бедного Гамаля, а его самого теперь надолго упрячут в тюрьму. В Исмаилии, благодаря тебе же, сгорел «Дом ангелов», мы потеряли восемь женщин, стоивших кучу денег, масса людей арестована, и все наше дело разгромлено. Неужели после всего этого ты рассчитываешь, что никто не станет желать твоей смерти?
Конечно, она была в чем-то права. Если бы я не вмешивался в их дела, они не стали бы вмешиваться в мои, а теперь у них были весьма веские основания убрать меня с дороги.
— Ты больше не сердишься на меня, нет? — умоляюще спросила она и, внезапно нагнувшись, поцеловала меня в губы.
— Честно говоря, не знаю, — признался я, отклонив голову. — У меня не было опыта общения с молодыми женщинами, сначала хладнокровно готовящимися убить меня, а на другой день признающимися в любви.
Она рассмеялась.
— Тогда, радость моя, ты ничего не знаешь о настоящей любви. Твой опыт, вероятно, ограничивается чопорными англичанками. Я же совсем другая. Когда я считала тебя врагом, я могла пойти на все, чтобы убить тебя. Но теперь, когда люблю, я принадлежу тебе душой и телом.
— Как тебе удалось определить, кто я? — спросил я. — Неужели ты сразу же узнала во мне человека, который в наряде краснокожего индейца приходил к тебе в Александрии?
Она покачала головой, и концы ее темных кудрей заплясали вокруг шеи:
— Нет, я не узнала тебя. Но ты оказался не слишком-то сообразительным, дорогой. Ты не представился мне в Саккаре, и, встретившись со столь привлекательным молодым человеком, я, естественно, поинтересовалась, кто он. Оказалось, что его зовут Джулиан Дэй, а поскольку человек с таким именем в последние дни был главной темой разговоров моих друзей в Александрии, этого было для меня достаточно. Конечно, взглянув затем в его глаза, я узнала в нем незнакомца, выдававшего себя за Лемминга.
Теперь настал мой черед смеяться. Как же я мог совершить такую вопиющую оплошность и зарегистрироваться на корабле под своим именем? Находясь на борту, я все время тешил себя иллюзией, что Уна не подозревает, кто я такой, хотя с таким же успехом мог бы повесить на своей груди бирку, подробно рассказывающую обо мне.
— Ну, ладно, — сказал я, — что мы сейчас будем делать?
— К сожалению, здесь нет шампанского, — прошептала она, — но, по крайней мере, можно выключить свет.
Я взял ее маленькое сердцевидное лицо в свои ладони и посмотрел прямо в ее изумительные глаза.
— Уна, — сказал я, — готова ли ты доказать свое расположение ко мне и рассказать все, что тщ знаешь об О’Киве, Закри-бее и об их организации?
— Да, — просто ответила она. — Завтра утром я отвечу на любые твои вопросы. А теперь нельзя ли погасить этот жуткий свет?
Но утром все сложилось несколько иначе.
Она ушла к себе, когда за окном уже забрезжил рассвет, и до ланча не выходила из своего номера.
Едва я приступил к ланчу, как в ресторан царственной походкой вошла Уна. Перед ней низко склонился официант, но она, не удостоив его вниманием, подошла прямо ко мне.
Я с улыбкой подставил ей стул, но в глубине сознания шевельнулась мысль: не дурачу ли я себя?
Не подозревая о моих дурных предчувствиях, Уна оживленно болтала, и мне показалось, что ее интерес к египтологии вполне искренен. Она была раздосадована, что, прервав поездку по Нилу, не посетила Абидос — древний центр культа Осириса — и Дендеру, где находится храм времен правления Птолемеев. Теперь она намеревалась наверстать упущенное в Луксоре и, даже не посоветовавшись со мной, заказала нам на вечер машину для поездки в Карнак.
— Превосходно, — сказал я, — но, знаешь, нам надо серьезно поговорить, и чем скорее, тем лучше.
— Конечно, дорогой, — согласилась она, будто и не подозревая, о чем пойдет речь, — но мы можем поговорить, пока будем бродить около храма.
Я был вынужден согласиться.
Туристы приезжают в Луксор, чтобы взглянуть на развалины стовратных Фив — величайшего города древнего мира. Он моложе Мемфиса, но приобрел свою значимость раньше него, в эпоху Среднего царства, в 2100 году до нашей эры, когда фараоны XII династии избрали его своей столицей.
В период правления «пастушьих» царей город на несколько сот лет пришел в упадок, но вновь возродился — в почти немыслимом великолепии — во времена Новой империи, когда фараоны XVIII династии управляли отсюда огромной территорией, простирающейся от Абиссинии до Персидского залива. В отличие от полностью исчезнувшего с лица земли Мемфиса, в Фивах сохранились бесчисленные храмы, красноречиво свидетельствующие о величии их строителей.
Сам город, в котором жителей было больше, чем в современном Париже, Берлине или Риме, стоял на восточном берегу реки, где теперь находится Луксор и храмы Карнака. На западном берегу на много миль тянется некрополь, представляющий еще больший интерес. Именно там находятся знаменитые Долина Царей, Долина Цариц и Долина Знати.
В двадцати минутах езды от Луксора расположен Карнак, где воздвигнут величайший храм всех времен. Его площадь настолько велика, что внутри уместился бы римский собор Святого Петра и весь Ватикан. Он представляет собой не один, а множество храмов, которые строили или реконструировали бесчисленные фараоны, начиная с XI династии и кончая династией Птолемеев, так что строительство растянулось на срок более длительный, чем период от рождения Христа до наших дней.
В самом центре стоит храм Амона-Ра со своими ста пятьюдесятью шестью огромными колоннами, возвышающимися, подобно каменному лесу, в его главном зале. Колонны так велики, что на площади основания каждой могут свободно разместиться двенадцать человек. В древности вся поверхность храма была ярко расписана, огромные флаги развевались на высоте в сотню футов над его пилонами, массивные двери были из меди и бронзы, а священные изображения — из чистого золота с драгоценными камнями. Сейчас от этого великолепия не осталось и следа, но храм все еще поражает своим величием.
Чтобы целиком осмотреть Карнак требуется несколько дней, но мы с Уной провели там не более часа, побывав лишь в запомнившихся нам от прошлых посещений местах. После чего уселись на огромном каменном скарабее около священного озера и начали беседовать.
Уна оказалась более откровенной, чем я предполагал. Она мало знала об О’Киве и никогда не слышала о Большой Семерке, зато многое рассказала мне о Закри. Она сообщила все, что ей было известно о торговле наркотиками, назвала адреса складов, где их хранили, и пути их доставки сюда. Того, что она сказала, было вполне достаточно, чтобы упрятать Закри за решетку, но моя радость была преждевременной.
— Как жаль, дорогой, что тыне воспользуешься всем этим, — неожиданно сказала она.
