Нэнуни-четырехглазый - Янковский Валерий Юрьевич (мир книг txt) 📗
Андрей протянул ей повод стоявшего рядом с его конём гнедого жеребчика.
Вера Ивановна еще не верила своим глазам, но уже ласкала доверчивую бархатистую морду с белой звездочкой на лбу.
— А ты, служивый, пристрой барынина коня на конюшню, только сразу не пои, а опосля, как остынет. Ну, мне пора. Бывайте здоровы.
Он легко вскочил в седло своей лошади.
— Постойте, куда вы? Оставайтесь у нас обедать! — заволновалась Вера Ивановна.
— Благодарю, обедать я уже буду дома. Имею честь! — Агранат поднес ладонь к козырьку, с места поднял своего коня в легкий намет и поскакал по главной улице военного урочища Барабаш, оставляя за собой облачко пыли.
Теплым солнечным утром Платон заглянул на кухню.
— Ольга Лукинична, можно?
— Чего спрашиваешь? Заходи, заходи. Садись, Платон присел на табуретку.
— Хочу поговорить с Михаилом Ивановичем, а прежде с вами решил посоветоваться. Где хозяин-то?
— С утра в саду. Опять что-то там прививает. А ты чего хотел спросить?
— Понимаете, Ольга Лукинична, вот и повязку снял, и массаж, как доктор приказывал, три месяца делаю, а пальцы ни того… Переломаны, словно под жерновом побывали. Да и вся кисть — как не своя. Чувствую, теперь в хозяйстве проку от меня будет мало. Ни коней объезжать, ни в кузне кувалдой махать. Хочу просить Михаила Иваныча отпустить меня пожить своим хозяйством.
— Эх, Платон, что надумал! Да ведь ты нам как родной, живи себе на здоровье. Да и польза от тебя всегда немалая, ты же все, что ни возьми, умеешь!
— Так-то оно так, а все ж таки…
— Твоя воля, Платон. Коли так твердо решил пожить самостоятельно, я думаю, Михаил Иванович поперек не пойдет. Наоборот, поможет, ты ж его знаешь. Хочешь, я переговорю?
— Спасибо на добром слове, Ольга Лукинична. Да нет, то я не мужик, сам не сумею? Я ведь только так к вам, посоветоваться вроде. Сколько годов в вашем доме прожил, а худого не видел!..
Просьбу Платона Михаил Иванович, конечно, уважил. Место присмотрели вместе. Федорову, оказывается, давно приглянулся маленький хуторок на левом берегу речки Сидеми, в нескольких верстах от впадения в море. И Михаил Иванович купил эту заимку на имя Федорова. Дали, разумеется, на обзаведение пару коней и все необходимое для начала.
Платон был очень доволен. Взял помощника, посадил огород, завел птицу.
Моста через речку поблизости не было, но в нормальную воду брод был чуть выше колена. Кроме того, на переправе держали лодку. Сидеминский хутор богатырь навещал часто, по-прежнему просиживая вечерние часы за чаем. По секрету доложил Ольге Лукиничне и Михаилу Ивановичу, что сватает в Барабаше невесту — милосердную сестру из госпиталя, где лежал. Женщина, мол, самостоятельная, хозяйка на все руки.
Прошел год. Янковские готовили Платону свадебный подарок. Венчание намечалось в августе, но помешала погода.
Август в Приморском крае редко обходится без ливневых дождей и наводнений. Реки вздуваются, пенятся, тащат мосты, вывороченные деревья. Увлекают скот, а порой и диких зверей.
Грянуло наводнение и в это лето. И хотя дожди довольно скоро прекратились, вода в речке Сидеми спадала медленно.
С поездками следовало подождать, но у Платона объявилось дело и он, не дожидаясь спада, собрался к Янковским. Оседлал подаренную ему кобылу Рагнеду и вскочил в седло. Советовали ему ехать в объезд, по тракту через станцию Черкасскую, где был мост, но Федоров только рукой махнул:
— Буду я попусту десять верст киселя хлебать! Подумаешь — речка Сидеми. Экой Амур мне нашелся. Сегодня домой не ждите, буду ночевать у Янковских!
Пришпорил кобылу и поскакал со двора.
Подъехал к броду. Вода еще стояла высокая и мутная, кое-где завивались воронки, время от времени быстро проносило подмытые с корнем деревья. Кобыла замотала головой, заупрямилась.
Платон не привык, чтобы лошадь ему не повиновалась. Огрел Рагнеду плеткой и смело въехал в реку. Кобыла сделала несколько неуверенных шагов и, наконец, поплыла…
Через двор сидеминской усадьбы шла Анна, проводившая дома летние каникулы. И вдруг заметила оседланную лошадь без седока. Некоторое время смотрела на нее с недоумением, потом бегом кинулась в дом.
— Мама, там оседланная лошадь пришла во двор без никого! Посмотрите скорее, мне кажется, это Платонова кобыла.
Ольга Лукинична опрометью выбежала на крыльцо.
— Батюшки-светы! Рагнеда, конечно, Рагнеда! А где же Платон?! Ах ты, господи, папа-то уехал в лес. Нютка, ищи братьев, пусть скачут по обратному следу. Сейчас, после дождей, его на сырой земле хорошо видать. А ты запрягай телегу и гони за ними. Мало ли чего могло стрястись, может, подвезти надо будет.
Крупный след подкованной Рагнеды в самом деле был заметен достаточно ясно. Но он привел Юрия и Яна не к броду, а значительно ниже по течению. Увидев мутную, пенящуюся речку, они поняли, что случилась беда.
Где искать? Ясно, что не против течения. Поскакали к устью. Но еще не доезжая сотни шагов до бара, заметили на песке у воды что-то темное.
— Вон, смотри! Кажется, он!
Они бросили лошадей и подбежали к лежавшему на отмели человеку. Платон лежал, как во сне, ничком. Голова слегка повернута, ветер играл в густой золотистой бороде. И только нелепо торчала в сторону искалеченная тигрицей правая рука.
Юрий опустился на колени и машинально тронул знакомую руку: она показалась ему холоднее воды в реке и уже не гнулась.
Он распрямился, судорожно глотнул воздух, глянул в небо и застыл в оцепенении. Небо и облака вдруг подернулись какой-то дымкой и перед глазами промелькнули картины детства. Вот в прокопченной домашней кузнице Платон бьет кувалдой по раскаленной добела подкове; вот с развевающейся бородой скачет в объезд с пикой у седла; вот пьет чай, утираясь красным платком. И последнее: эта рука с плеткой в воздухе, а рядом оскаленная пасть тигрицы.
Показалось даже, услышал крик: «Ребятушки, выручайте!»
И он со всей ясностью понял: нет больше их дорогого дядьки Платона и поздно его выручать. Не выгреб он искалеченной рукой, когда выбросила из седла суковатая лесина, с которой посреди мутной реки свела его судьба…
Вдруг Юрий услышал всхлипывания. Худенький Ян вытер рукавом глаза и отвернулся.
Подъехала на телеге Анна. Она плакала открыто, не стесняясь. Все трое встали на колени перед телом незабвенного друга и склонили головы. Следом прискакали Александр и Андрей Агранат. Все вместе нарвали и нарезали травы и цветов. Заполнили ими телегу и осторожно опустили на траву тяжелое тело.
Михаил Иванович сам выбрал место для могилы. Похоронили Платона Федорова на домашнем кладбище, в кольце из хвойных деревьев, рядом с маленьким Сережей, умершим в то лето, когда старшие братья были в Корее. Могилу украсили цветами, поставили большой крест.
Доставленный из Барабаша священник ходил вокруг, читал молитвы и размахивал кадилом, распространяя сизый, душно-скорбный дымок ладана…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОТЕЦ БОЛЬШЕВИКА
Солнечным июньским утром по гладко накатанной проселочной дороге мягко катился запряженный парой гнедых высокий двухколесный экипаж «американка». Дорога вилась среди темно-зеленых дубовых рощ и усыпанных цветами полей, взбегала на невысокие увалы, скатывалась в распадки. Сильные лошади легко преодолевали подъемы и встречающиеся ручьи, мерно позванивали бубенчики.
В экипаже сидели двое: хозяин Сидеми знакомил с полуостровом начальника Южно-Уссурийского округа Александра Васильевича Суханова.
Выезд проскочил темную рощу, впереди открылось залитое солнцем обширное пастбище. В дальнем, его конце, поблескивая боками, бродили рыжие, гнедые, вороные кони. Возле них гарцевали два верховых пастуха. Михаил Иванович обернулся к гостю.
— Вот присланный вами жеребец — глава этого косяка. Добрый конь, дает неплохое потомство.
