Тревожная служба. Сборник рассказов - Дикс Эрхард (книги бесплатно .txt) 📗

Взвод младшего лейтенанта Вебера единственный в батальоне выполнил задачу двумя отделениями. Хайнц был поощрен, солдаты также получили поощрения. Тепферу предоставили краткосрочный отпуск.

С того дня что-то изменилось в отношении солдат к командиру. Кончилось молчание. Он чувствовал их всевозрастающее доверие и готовность преодолеть трудности нелегкой армейской службы. И Хайнц понял, что должен остаться, что здесь его место — командира взвода и воспитателя. Он выполнял задачу, важность которой в полной мере понял только теперь: воспитывать людей, строителей социализма.

А Хайди?

Она тоже осталась там, где может приносить пользу. А любовь? Нет, никогда ветру разлуки не погасить пламя их любви. Может, оно будет не таким ярким, но не погаснет никогда. Но порой ему казалось, что он только утешается этими мыслями. И он начинал сомневаться, что когда-нибудь они будут вместе. Да и писем что-то давно нет.

В этот вечер все были радостные, и только Хайнц не мог веселиться вместе со всеми.

Он стоял у входа в зал, безучастно смотрел на танцующих, на шумевших товарищей и не разделял общей радости.

Подошел Тепфер.

— Что с вами, товарищ младший лейтенант? Ваше настроение — как холодный дождь летом. Пойдемте, я занял вам место за столиком.

«Ты отличный парень, — думал Хайнц. — Ведь благодаря тебе у нас сегодня этот праздник... А с яслями так ничего и не вышло. Нужно поехать туда самому». Он направился вслед за Тепфером в зал и вдруг остановился как вкопанный.

— Добрый вечер, Хайнц!

Хайди улыбалась и протягивала ему руки. Не в состоянии произнести ни слова, он лишь смотрел на нее и видел только ее. На ней было ее самое нарядное платье, которое он так любил, и маленькая золотая цепочка. Он сжал ее руку.

— Спасибо, что приехала!

Сам он не решался звать ее сюда, потому что знал, как трудно ей получить отпуск. Хайнц взглянул на Тепфера. Тот сидел поодаль и безучастно вертел в руках спичечный коробок, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Но глаза его светились радостью. «Тепфер! — понял Хайнц. — Ну конечно же он. Настоящий друг!»

Они с Хайди танцевали и танцевали и говорили о всяких пустяках. Он избегал говорить о главном. Ведь все уже решено: каждый остается на своем месте. А любовь? В конце концов, безвыходных положений нет...

— Пойдем! — сказала она.

Ночь встретила их тишиной. Крепко держа его руку в своей маленькой холодной ладони, Хайди привела его в глубь парка, села на скамью.

— Я побуду здесь несколько дней, — сообщила она. Хайнц удивленно посмотрел на нее. — У меня был Тепфер. Он мне все рассказал. Сказал, что ты дал ему отпуск по семейным обстоятельствам и готов помочь. Между прочим, говорил, что здесь тебя уважают и ценят. Ну так я побуду у тебя пару дней, а потом...

«Я не должен скрывать от нее правду», — подумал он и почти сухо перебил:

— Я порвал свой рапорт о переводе. Решил остаться.

— Я так и знала, — промолвила она. — За это я и люблю тебя. Теперь я знаю это совершенно точно. — Она посмотрела ему прямо в глаза.

Он нагнулся к ней. Глаза ее теперь были закрыты, а рот слегка открыт. Он поцеловал ее. Никакие силы не смогут отнять у него этой любви, она будет вечной!

— Ты моя жена, — сказал он. — Теперь уже навсегда.

— Навсегда.

— Даже если нам опять придется расстаться?

— И тогда, — кивнула Хайди и тихо добавила: — А нам не придется больше расставаться. Может быть...

Хайнц посмотрел на нее с улыбкой. Нет, она так ничего и не поняла. А ведь он сказал ей все.

— Но я остаюсь здесь, — медленно произнес он.

Хайди по-прежнему улыбалась. Притянув его голову к себе, прошептала на ухо:

— Наверное, скоро я смогу к тебе переехать. Тепфер...

Он подпрыгнул, схватил ее на руки и вдруг остановился.

— Тепфер?..

— Он все разузнал, — торопясь, объясняла она, — здесь, на калийном руднике, освобождается должность в лаборатории. Калийные шахты совсем недалеко отсюда...

От радости он не знает, что сказать, и только смотрит на нее восторженными глазами.

Рудольф Киферт

НАВЕДЕНИЕ МОСТОВ

Я пережил историю, воспоминание о которой охотно унес бы с собой в могилу. Но она живет, живет во мне, и я ничего не могу с этим поделать. Воспоминания преследуют меня, как будто это событие — единственное, что было в моей жизни. Они терзают меня и не дают покоя...

Мать устроила целый прием по случаю возвращения сына под отчий кров. Я только вчера снял военную форму и хочу сразу же пойти работать. Мать никак не может понять, почему это я так рвусь на работу. А я просто не могу оставаться один на один со своими мыслями.

— Ты был хорошим солдатом? — спрашивает она.

— У меня два ордена.

— Молодец! Иди умывайся. — Моя мать любит порядок.

Я иду в душ, открываю полностью кран и долго стою под упругими струями. В домашней рубашке с короткими рукавами и тренировочных брюках я чувствую себя совсем гражданским.

Положив свои награды в шкатулку, я спрятал ее подальше в шкаф.

— За что тебя наградили? — спросила мать.

— Я хорошо нес службу.

— Хорошие работники повсюду нужны, — деловито заметила мать, она не могла не сказать что-нибудь в этом роде. — Во всяком случае, ты всегда заработаешь себе на хлеб. — И она отрезала мне большой ломоть. — Завтра идешь работать?

— Да.

— Ну и отлично! На работе все быстро проходит.

— А что должно пройти?

Знала ли мама, что должно было пройти?

Наш взвод был направлен в Польшу для участия в совместных маневрах. Мы остановились в районе Зелёна-Гуры, на берегу полноводной широкой реки. Вокруг простирался густой лес; его деревья, казалось, упирались своими вершинами прямо в небо. Внизу все заросло кустарником, так что пробираться через него приходилось не иначе как прорубая себе дорогу.

Незадолго до нашего появления здесь пронесся ураган, обламывавший с деревьев сучья толщиной в руку. По реке, поднявшейся значительно выше обычного уровня, плыли обломки бревен и целые деревья, вырванные с корнем, и поток стремительно уносил их вниз по течению. Изредка с реки доносился треск ударявшихся друг о друга бревен.

И вот опять разразился ливень, дождевые потоки громко и размеренно барабанили по листьям деревьев. Лес словно затаился в немом ожидании.

Мы уже два дня находились в районе сосредоточения, и наконец пришел приказ — предстояло навести через реку понтонный мост для переправы танков. Наше подразделение тотчас же приступило к подготовке фронта работ. Понтоны были собраны и подведены к самой воде. Река бурлила и пенилась, дождь лил как из ведра, так что вскоре на нас не осталось сухой нитки. К тому же быстро наступившая темнота затрудняла работу.

Позже подошли мощные грузовики, и по радио было объявлено, что в помощь нам придается взвод польских саперов. Наш командир облегченно вздохнул и направил их к месту стоянки транспорта на берегу реки.

Польские солдаты быстро соскакивали с автомашин и строились. Мы подошли к коллегам из Войска Польского и обступили их со всех сторон. Вокруг гудели голоса, раздавались дружеские приветствия, обе стороны обменивались крепкими рукопожатиями...

И вот наконец первый понтон спущен на воду. Мы еще не сработались с польскими саперами и лишь присматривались друг к другу, как это делают люди, которым предстоит трудная работа, и примерно так, как два человека, прежде чем поднять тяжелую балку, примеряются, как им удобнее взяться за нее.

Метрах в тридцати от будущего моста выше по течению через реку был протянут толстый стальной трос, за который крепились проволочными канатами пока еще разрозненные понтоны. Затем они выравнивались в линию вдоль троса и каждый понтон закреплялся якорями. Солдаты работали быстро и сноровисто, и мост рос на глазах.

На некотором удалении выше троса буксирный катер перехватывал плывущие по реке деревья, бревна, кряжи чтобы они не повредили уже закрепленные канатами понтоны.