Кто сказал, что я убит? - Дружинин Владимир Николаевич (книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Не трус я, дядя Анисим, — упрямо возразил Тишка.
— Молчи! Доигрался! — зыкнул на него старший. — Поспешил на тот свет, молельщик.
Мы с Корочкой обернулись к Тишке. Не Анисим, а он, молодой парень комсомольского возраста, оказался в плену у пресвитера. Ломались не только наши планы и расчеты, рушились и привычные представления о людях. Я хоть и был опытнее Корочки, но еще мало знал жизнь. Все, все неожиданно в нашем необыкновенном походе. В самом деле — кто кого ведет теперь? И куда?
Некоторое время обе стороны искали ответа на эти вопросы, и наступило неловкое молчание.
Что же, сдать их нашим? Мне стало жаль Анисима. Но, конечно, не только это удержало меня. Сдадим, а дальше как быть? Где искать банду Командора? Начать все сначала? Теперь будет труднее: Командор обеспокоен долгим отсутствием своих посланцев и, возможно, заподозрит ловушку.
Корочка безмолвно признавал мое главенство. Он смотрел на меня, жевал травинку и ждал. Анисим то погружался в оцепенение, то опять принимался говорить, бессвязно, с натугой. По отдельным словам я улавливал, что творится с ним. Он понимал: путь в рабочий батальон для него закрыт — туда можно было раньше, сразу после отлучки, когда батальон только формировался в Хопи. А теперь его и след простыл! К Командору? Нет! Анисим и мысли не допускал, чтобы встретиться с Командором.
— Фармазон первейший. Да этого еще мало…
— А еще что? — спросил я, думая о своем, складывая решение.
— С кем я столкнулся! Эх! — и Анисим хлопнул себя по заплатанным коленям. — Собрался фашистов бить, а вместо того… Тюрьма по ним давно плачет по всем. А у Командора пузырек заграничный, не по-нашему на нем, — сапоги смазывать, нюх отбивать, значит, собакам. Откуда? Человек к нам один приходил, ночью, — так от него. Что за человек, какого роду-племени…
— Наш, — сказал Тишка, лежавший на спине лицом к звездному небу.
— По нашему-то болтает, а ведь кто его ведает.
Новость эта заинтересовала меня, и тут решение сложилось окончательно. Но я держал его про себя и задал Анисиму еще вопрос:
— Я слыхал, за кордон идти хотите?
— Командор это, — потупился Анисим. — А мы не хотим. Нет. От своего корня отстать? Последнее дело.
— А когда же они намерены?
Берданка Анисима лежала на земле. Корочка подвинул ее к себе. Я уже освоился с положением. Я не просил ответа, я допрашивал.
— Знака все нет, — сказал Анисим.
— От кого?
— Толкуют, будто от того человека тайного. Э-х! — простонал он и провел ладонями по груди, по животу, словно сбрасывал невидимые путы. — Капитан! Кликни своих! А? Накроем их всех, как мышей! Я проведу! А?
Он тяжело дышал. А Тишка не двигался, безучастно лежал и глядел на звезды.
— Нет, — ответил я. — Не годится так. Мышей накроем, а крысу упустим. Вот что. Слушайте меня внимательно.
И я выложил свое решение. Выход у них один: помогать нам. Повиноваться нам беспрекословно. Вести нас к Командору и там делать все, что мы укажем.
— Вам известно все про нас, но и нам о вас тоже, — закончил я. — Этого не забывайте.
Анисим кивнул и покорно опустил свою кудлатую, с проседью голову.
— В настоящий момент, — раздался высокий, слегка дрожащий от напряжения голос Корочки, — мы связаны с вами не на жизнь, а на смерть.
Он не удержался от громкой фразы. Корочка, милый Корочка! Нежданно-негаданно получили мы с тобой пополнение, стало нас четверо.
Надежное ли оно?
2
Шайка Командора ждала нас несколько часов попусту, почуяла недоброе и снялась со своего стойбища. Мы застали разбросанные ветки от шалашей, остатки маленького, осторожного костерка, серебрившиеся в ямке. К счастью, перебазировался Командор недалеко.
Фотографии Командора у нас не было. Она осталась в папке уголовного розыска где-то на Украине, где он орудовал перед войной, но я мысленно нарисовал себе его портрет. Верно, прыщавый детина, покрытый синими русалками, пронзенными сердцами и прочим орнаментом, грубый, с синевой под глазами от самогона, с хриплым, пропитым голосом. Такой образ уголовника сложился у меня давно, главным образом под влиянием книг. Вот почему, увидев Командора, я страшно удивился.
На узкой полянке, на примятом папоротнике, покоился в ленивой полулежачей позе бледный, очень тощий человек неопределенного возраста, узколицый, голубоглазый. Никаких признаков пьянства, никакой татуировки — руки украшены лишь тремя золотыми кольцами. Вежливым жестом он показал нам место возле себя. Мы сели.
Минуту-две Командор спокойно, небрежно, чуть прищурившись, рассматривал нас.
— Чекисты! Переодетые чекисты! — вдруг закричал он тоненько, почти по-женски. — Сыщики!
Мы вздрогнули от внезапности, от этого визга, но тотчас же овладели собой, недоуменно переглянулись. Я пожал плечами. Словом, мы, кажется, выдержали испытание. Командор захохотал, закашлялся, длинное, ломкое тело его опять замерло на папоротниках.
— Я па-ашутил, — молвил он и улыбнулся кончиками губ.
Потом беседа наша стала более деловой. Командора интересовало, почему мы так долго промешкали. Наши новые союзники уже доложили и причину, сочиненную нами в пути, — натолкнулись на пограничников, пришлось утекать. Командор желал знать подробности. Я разложил карту.
— Ma-алчите! Ма-алчите! — взвизгнул он и задрыгал ногами. — Почему у вас?..
Он показывал на мое запястье, вылезшее из рукава, — на коже краснела ссадина от веревок. И у Корочки остался такой же след. Я забыл о них, совершенно забыл. Вот она как сказалась, наша неопытность.
— Ваши завязали, — проговорил я не совсем уверенно. — Вы приказали им.
«А был ли такой приказ? — думал я. — Может, скрутили нас по собственному почину».
— Ах, да, абса-алютно правильно, — изрек Командор, не спуская с меня глаз. — Что? — встрепенулся он. — Нет, я не приказывал. Соврали. Мужики, знаете, народ пугливый.
Приступ подозрительности как будто кончился. Командор с любопытством потянулся за картой.
— Ва-аенная. Где вы достали?
— Стащил на офицерских курсах.
Я подробно пояснял, как нам двоим удалось запутать преследователей, как охраняется граница, куда высланы поисковые группы и заслоны. Все это была, выражаясь нашим языком, легенда, но звучала она, должно быть, убедительно. Вообще мой бравый вид, планшетка, знание местности и военные познания произвели на Командора впечатление.
— Я лично глуба-ако штатский, — заявил он. — А-аднако, как же вы Новикова, а?
Это свое «а», врастяжку и слегка в нос, он вставлял постоянно. Ободренный вопросом, я ответил:
— Сам виноват Новиков. Напоролся. Я не стал бы стрелять. Вынужден был.
— А-агарчительно. Наделали шума, напортили нам. И чем же вы его?
Я вынул свой пистолет. Отнимет или нет? В то же мгновение на ладони у Командора оказался маленький револьвер, сияющий свежей полировкой.
— Милая игрушка, — он подбросил револьвер. — К са-ажалению, я не умею обращаться.
«Врет», — решил я.
Конечно, десятки вопросов мучили меня. Прежде всего о загадочном субъекте, который должен подать знак. Но не все сразу. «Терпение! — сказал, я себе. — Излишняя любознательность может только повредить. Пусть пока спрашивает Командор».
И он спрашивал. Пришлось рассказать ему все: про беглого курсанта Трофимова и про бывшего продавца сельпо Вальковского, разбазарившего товару на триста пятьдесят тысяч. Корочка застенчиво потупился при этой цифре, словно услышал похвалу, потом сказал:
— Один раз живем на свете, Командор. От зарплаты много ли удовольствия!
«Ловко, — подумал я, — актер!» Но Командору этого было мало; он жаждал подробностей, и Корочка так непринужденно, истово начал сыпать бухгалтерскими и торговыми словечками, что я опять пришел в восторг. Молодец! И мне показалось, он нашел общий язык с Командором. Сразу нашел!
Затем Командор спросил, что мы решили делать дальше. На это ответ был готов давно.