Время умирать - Смит Уилбур (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
— Да нет, я серьезно, — нетерпеливо продолжал Рикардо. — Нет ли у него там какого-нибудь излюбленного места?
— Там очень неспокойно, — пробормотал Шон. — В стране царит хаос и смятение. Многие деревни сожжены, а из других жители разбежались кто куда. Друг на друга ополчились две армии, да еще и ребята Мугабе постоянно шалят.
— Нет, но все же, куда мог уйти этот слон? — настаивал Рикардо. — Должно же у него быть какое-то излюбленное место.
Шон кивнул.
— Мы с Джобом и Матату выяснили это. По нашим прикидкам, с июля по сентябрь он бродит по болотам, что за плотиной Кабора-Басса. После этого в конце сентября или в начале октября он переходит Замбези и отправляется на север — в Малави, там в окрестностях Мланье густые тропические леса. Он пасется там до начала сезона дождей, а с его наступлением снова возвращается на юг, пересекает Замбези возле Тете и приходит в Национальный парк Чивеве.
— Значит, сейчас он на пути к болотам? — спросил Рикардо.
— Скорее всего, — подтвердил Шон. — Ничего, Капо, на будущий год мы снова попробуем его взять.
До лагеря они добрались на рассвете. Там их уже ждал горячий душ и свежевыглаженная одежда, а в палатке-столовой — плотный завтрак. Шон разложил по тарелкам куски яичницы с жареным беконом.
— Сейчас позавтракаем, а потом до обеда рекомендую отоспаться, чтобы наверстать упущенное за время охоты.
— Согласна, — с готовностью отозвалась Клодия.
— После этого нам нужно будет обсудить, что делать дальше. Нужно выработать планы на остаток сафари — ведь до конца еще почти три недели. Можем попробовать поискать какого-нибудь другого слона. Само собой, не могу предложить вам ничего даже отдаленно напоминающего Тукутелу, но могу гарантировать, Капо, что пару бивней по шестьдесят фунтов ты получишь.
— Не нужна мне эта пара, — ответил Рикардо. — Мне нужен Тукутела.
— Как, в общем-то, и всем нам. Но довольно об этом, — с неприкрытым раздражением ответил Шон. — Он ушел, и довольно об этом.
— А что если мы тоже перейдем границу и последуем за ним в болота? — спросил Рикардо, не поднимая глаз от яичницы с беконом. Шон несколько мгновений смотрел на него, а потом невесело рассмеялся.
— А знаешь, я уже чуть не начал беспокоиться о твоем душевном здоровье. Мне показалось, что ты это серьезно. Да брось ты, добудем Тукутелу на будущий год.
— Никакого следующего года не будет, — сказал Рикардо. — Ты ведь и сам отлично знаешь, что Джеффри Мангуза наверняка отнимет у тебя и лицензию, и концессию.
— Ну, спасибо, Капо. Никто лучше тебя не знает, как меня быстрее успокоить.
— Незачем обманывать самих себя. Это наш последний шанс добыть Тукутелу.
— Поправка, — покачал головой Шон. — В этом сезоне больше о нем не упоминаем. У нас был шанс, но мы его упустили.
— Нет, если мы отправимся за ним в Мозамбик, — возразил Рикардо. — Пойдем по его следам в болота.
Шон недоверчиво уставился на него.
— Боже, да ты никак серьезно!
— Само собой. Я же говорил тебе, что ничего в мире не хочу больше, чем этого слона.
— То есть ты хочешь сказать, что мы с Матату и Джобом из-за твоего каприза должны покончить жизнь самоубийством, да?
— Нет, не из-за каприза, а, скажем… за полмиллиона долларов.
Шон лишь покачал головой, но так ничего и не произнес. Поэтому Рикардо продолжал:
— Я чувствую себя виновным в том, что ты лишишься лицензии. А с полумиллионом долларов ты легко сможешь купить другую концессию в Замбии или Ботсване, а то и пятидесятитысячеакровое ранчо в Южной Африке. Ведь это целых полмиллиона. Сам подумай.
Шон так резко выскочил из-за обеденного стола, что даже опрокинул на землю тарелку, и ушел не оглядываясь.
Он в одиночестве стоял на краю лагеря и смотрел на реку, где пили воду несколько антилоп-импала, а на толстом суку большого дерева над зеленой водой примостился белоголовый орел-рыболов. Но на самом деле он не замечал ни антилоп, ни огромной птицы.
Он думал о том, каково ему придется на будущий год, когда у него отнимут его концессию. Он задолжал своему брату Гарри почти пятьдесят тысяч долларов, а кредит в банке в Хараре приближался к десяти тысячам. Рима уже говорила ему, что управляющий банка очень хотел бы переговорить с ним, но в свой последний приезд в столицу Шон постарался с ним не встречаться.
Ему было за сорок, а нажить он так ничего и не успел. Скорее всего, отец был бы только рад, если бы он вернулся в семейный бизнес, но сейчас председателем правления был Гарри, а он, скорее всего, был бы не так уж и рад возвращению блудного брата.
Он подумал о кондиционированных офисах, галстуках и темных деловых костюмах, о бесконечных совещаниях с юристами и инженерами, о пробках в часы пик и бензиновой вони города.
Он вспомнил о философских взглядах отца, который, как, впрочем, и брат, считал, что человек должен начинать в компании с самого низа и «проложить себе путь наверх». Гарри начал прокладывать этот путь еще лет двадцать назад, к тому же он любил свое дело, а Шон терпеть не мог бизнеса.
Он подумал о полумиллионе долларов. С такой кучей денег в заднем кармане он бы мог наплевать на управляющего банком, на Джеффри Мангузу, на Гарри Кортни, на весь остальной мир и с легкостью послать их куда подальше.
Наконец он отвернулся от реки и направился по тропинке к палатке Джоба. Тот ел в одиночестве у костра, прислуживала ему самая молодая жена. Увидев приближающегося Шона, он коротко что-то ей бросил, и она ушла. Потом он снял с углей кофейник с кофе, налил кружку и добавил туда сгущенного молока из стоящей рядом банки.
Шон присел на резную скамеечку и взял протянутую кружку. Потом он заговорил на сидебельском:
— Что бы ты подумал о человеке, который отправился следом за Тукутелой в его потаенные места в болотах Замбези?
— Человек столь глупый просто не заслуживает, чтобы о нем думали. — Джоб подул на кофе, чтобы остудить его, и они довольно долго просидели в молчании.
Матату, который в это время спал в своей хижине неподалеку, видимо, почувствовал присутствие хозяина, проснулся и вылез наружу, сонно моргая и зевая на утреннем солнце, а потом примостился у ног Шона. Тот на мгновение положил руку на плечо маленького ндороба, и тот буквально затрепетал от удовольствия. Матату можно было и не спрашивать. Он в любом случае пошел бы с Шоном куда угодно, не задавая вопросов, без малейших колебаний. Поэтому Шон продолжал говорить только с Джобом.
