Чекисты. Книга первая - Марченко А. А. (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
На следующий день они увиделись снова, и Тарас рассказал о том, что в Борисполе находится военный аэродром, забитый самолетами “Ю-88”, а в районе Дарницы — еще пятьдесят бомбардировщиков и что немцы усиленно восстанавливают аэродром в Броварах. Но самое интересное, о чем он сообщил Максиму, — это то, что вокруг Винницы, неподалеку от шоссе Винница — Житомир, ведется строительство особо секретных подземных сооружений.
— Почему вы считаете эти сооружения секретными? — спросил Кудря.
— Потому, что ни один из военнопленных, работающих на этом строительстве, больше не вернется в свой лагерь, — лаконично пояснил Тарас.
Кудря только зубами скрипнул, но промолчал.
— Вам, наверное, деньги нужны? — спросил Тарас после паузы.
— Нет, — отказался Кудря. Он не хотел показывать Тарасу, что советский разведчик нуждается в деньгах. Они попрощались.
— Будьте осторожны, — предупредил его Тарас. — Каждый день к нам поступают заявления на коммунистов и работников НКВД. Я по возможности стараюсь уничтожать их, но, поймите, все заявления я порвать не могу.
С первых же дней немецкой оккупации Киев был наводнен шпиками и провокаторами. Парки, скверы, базары, частные столовые, погребки и вообще все места, куда могли заходить киевляне, находились под постоянным наблюдением. В городе действовали гестапо, немецкая полиция, украинская полиция, немецкая военная комендатура, у всех домов были расставлены дежурные из управдомов и дворников, которые обязаны были следить за тем, чтобы посторонние не заходили в дом и не оставались на ночлег. Хождение по городу разрешалось с 7 утра до 6 вечера. Каждый день производились облавы, осмотр чердаков и подвалов. Особенно усилились они после взрыва комендатуры.
Добавьте к этому, что в руках у гестапо были фотографии некоторых украинских чекистов: случалось, что агенты, заброшенные на нашу территорию, фотографировали людей, выходивших из здания НКВД. Вероятно, располагали они и фотографией Кудри. И хотя он изменил внешность, все равно каждый шаг его был сопряжен с опасностью быть опознанным.
Но день за днем рано утром Кудря выходил из дому, не спеша шел на базар, где узнавал последние городские новости, оттуда — в киоск за газетами (он вел подшивку всех выходящих в Киеве газет, собирал журналы, брошюры), в парк Шевченко, на Подол, в рабочие районы, столовые.
Максим искал. Ему надо было установить адреса оставшихся в городе преданных нам людей. Не надо забывать, что при взрыве, “дома Гинзбурга” погибли не только оружие, деньги и паспорта, но и “ключи”, с помощью которых он имел доступ к другим разведчикам, — их адреса и пароли.
Но искал не только Максим. Десятки и сотни советских людей, горевших ненавистью к врагу, жаждали встречи с ним. И вот однажды, когда он направлялся на очередную встречу с Тарасом, на Прорезной увидел плечистую, чуть сутуловатую фигуру Алексея Елизарова — знакомого Львовского чекиста. Они расцеловались.
— Как хорошо, что мы встретились, — сказал Елизаров. — У меня есть люди для тебя, Иван. Великолепные люди…
Если вы смотрели документальный фильм “Атом помогает нам”, то уже немного знакомы с Елизаровым — он один из создателей этой картины. Елизаров — ныне киноработник, а тогда, в 1941 году, это был молодой способный лейтенант, с успехом выполнивший несколько сложных заданий. Это ему, кстати, было поручено взорвать мосты через Днепр. Уходил Елизаров из города последним. Маленький отряд его был окружен, разбит, и он попал в Дарницкий лагерь для военнопленных. Здесь он вспомнил об артистке Киевского оперного театра Раисе Окипной. В дни обороны города она помогала чекистам ловить диверсантов, сигналивших по ночам гитлеровским летчикам. Елизаров нашел возможность переслать ей записку и на следующий же день увидел Окипную у ворот лагеря. Вечером Елизаров и двое его товарищей-чекистов были на свободе.
Они спрятались на квартире у подруги Раисы Окипной — тридцатисемилетней золотоволосой красавицы Евгении Бремер, немки по происхождению. Она была женой коммуниста, павшего жертвой навета в 1937 году. Немцы знали, что муж Бремер репрессирован, и считали ее своей “фольксдейч”. Но, несмотря на те блага, которые они ей предоставили, и ту травму, которую нанесли ей в 1937 году, она оставалась преданнейшим Советской власти человеком.
Представьте себе вечер в киевской квартире в первые дни оккупации. Темно — взорвана электростанция, ток получают только дома, где живут гитлеровские офицеры. С сумерками город погружается в тишину. Слышны только шаги патруля. Вдруг — крик, выстрелы: какой-то несчастный застигнут на улице в комендантский час.
В комнате Бремер за столом сидят трое чекистов. Разговаривают шепотом, прислушиваясь к шагам на лестнице. Вот все замерли: кто-то подошел к двери, щелкнул замок. Входит высокий офицер в форме железнодорожных войск.
— Заходите, Георг, — говорит по-немецки Евгения, — не стесняйтесь. — Лица ее гостей вытягиваются.
— Не робейте, ребята, — подбадривает их хозяйка. — Он ни слова по-русски не понимает. А ну, Георг, скажи: “Их бин балда”.
Георг, старательно выговаривая незнакомое слово, повторяет.
— Видите, я вас не обманываю, — усмехается Евгения. — Занимайтесь своим делом, ведите себя как можно естественнее.
И она, посадив немца рядом с собой, рассказывает ему, импровизируя на ходу, что это ее племянник и двое его товарищей, которые работают на новый порядок. Пришли навестить, но из-за комендантского часа задержались.
— А ты ведь не собирался так рано вернуться? — спрашивает она. — Что-нибудь случилось?
— Партизаны подорвали колею, — угрюмо отвечает немец.
Хозяйка шутит по этому поводу, а Елизаров укоризненно говорит:
— С огнем играешь, Женя.
— Надо быть смелее, — отвечает она. — Если скиснешь — будут подозревать, погибнешь…
Вот какой она была — Евгения Бремер, советская разведчица, работавшая в группе Кудри. Это она вместе с Раей Окипной переодела, обеспечила документами и вывела из Киева девятнадцать советских офицеров! С поразительным хладнокровием пронесла она через Дарницкий мост, мимо часовых, охранявших его, мешок с хворостом, в котором был спрятан радиоприемник, и при этом кокетливо улыбалась немецким солдатам, приветствуя их на родном языке. Вечерами, окруженная высокопоставленными друзьями из числа гитлеровских офицеров, руководивших железнодорожной службой, она вела остроумную светскую беседу, осторожно вытягивая сведения о военных перевозках, графике поездов, о специальных грузах и эшелонах. Работа крупнейшего железнодорожного узла Украины находилась под контролем наших разведчиков.
Под стать Евгении была и Раиса Окипная. Черноокая красавица-украинка с длинной косой, уложенной вокруг головы, смуглолицая, чем-то похожая на испанку.
Эта обаятельная женщина с успехом выступала в Киевском оперном театре. Подношения, цветы, аплодисменты. Многие видные гитлеровские офицеры и генералы старались быть в ее обществе, не стесняясь, беседовали в ее присутствии о своих делах. А один венгерский генерал даже просил ее руки. И никто, включая и специально подосланных гестапо агентов, не догадывался, что она разведчица и великолепно владеет немецким языком.
— Ты говоришь, Окипная работает в театре? — переспросил Максим Елизарова.
— Да, причем немцы к ней явно благоволят.
— У меня есть сведения, что на днях в оперном театре украинские националисты собираются провозгласить какую-то декларацию. Сможет она провести нашего человека в театр?
Это было за несколько дней до 24-й годовщины Октября, и Максим решил, что хороший взрыв, который прогремел бы в зале, когда там соберутся украинско-немецкие подонки, напомнит оккупантам и их прислужникам, кто действительный хозяин на украинской земле.
Окипная достала Елизарову документы о том, что он бухгалтер оперного театра, и обещала провести подрывника. Требовалось много взрывчатки, ее собирали по всему Киеву. Максим подобрал боевиков, было подготовлено место для заряда. В связи с этой операцией Кудря отложил день ухода Елизарова и его группы через линию фронта.
