Похождения Бамбоша - Буссенар Луи Анри (бесплатные версии книг .txt) 📗

— Двадцать пять тысяч франков. Плата вперед.

— Деньги у тебя?

— Вот они.

Мнимый лакей вытащил из кармана и протянул главарю две пачки аккуратно сколотых банкнот. Тот пересчитал и добавил:

— Итого — двадцать пять тысяч франков за художника, столько же за его девицу. Костлявый, Помойная Крыса, Мотылек и ты, Бириби, займетесь этим делом. Справитесь вчетвером?

— Черт подери, патрон, вы же знаете, этот парень, наверное, один из первых силачей Парижа…

— Шестьдесят Фунтов пойдет с вами.

— Слушаюсь, хозяин, — откликнулся юноша с толстенной шеей и необыкновенно широкими плечами. Ему дали эту странную кличку за то, что он играючи держал на вытянутой руке означенный вес фунтов [68].

— Впятером вы должны его прикончить.

— Сделаем в лучшем виде.

— Договорились. Костлявый переоденется женщиной и заарканит его. В остальном — полагаюсь на вас. И помните, не позже чем послезавтра малышка должна пойти по рукам.

— Да, хозяин, — откликнулся Костлявый. — Я берусь затащить ее к себе, на улицу Дюлон.

Услышав гнусные речи, хладнокровно изрекаемые этими гениями зла, Боско задрожал.

Поселившись у Людовика Монтиньи, он успел познакомиться с матушкой Казен и ее дочерью Мими. Интерн, как мы помним, не реже раза в день навещал свою подопечную. Боско с удовольствием сопровождал его, неся то медикаменты, то электрический аппарат, с помощью которого Людовик старался восстановить чувствительность мышц.

Обе женщины приняли его с распростертыми объятиями, и в сердце бродяги, так долго лишенном ласки, зародилась к ним безграничная привязанность.

Познакомился он также с женихом Мими, Леоном Ришаром, с первого взгляда проявившим к нему живейшую симпатию.

И Боско, даже и не мечтавший о бескорыстной дружбе, полюбил их всех, как умеют любить люди, чье сердце никогда не ведало счастья.

И вот теперь жизни и счастью обожаемых им людей грозила опасность! Малыш-Прядильщик решил отомстить, да еще каким ужасным способом!

Боско знал, о чем идет речь, знал, что Малыш-Прядильщик оскорбил Мими и что Леон вынужден был поучить его уму-разуму. И этот жалкий ублюдок решил убить Леона, обесчестить Мими!

«Хорошо, что я здесь, — подумал Боско. — Какая все-таки превосходная идея — затесаться в шайку „подмастерьев“! Нельзя терять времени, и надо по-быстрому предупредить Леона».

Зная, что впереди у него еще двое суток, Боско успокоился.

Сход длился еще больше часа.

Затем, покончив с делами, разбойники воздали должное обильным яствам. Еда была превосходна, вина и ликеры — высшего качества.

Боско, у которого после жизни впроголодь в желудке всегда находилось свободное местечко, напился и, главное, наелся до отвалу. Раскрасневшийся, насытившийся, с легким сердцем он устремился было за товарищами, мало-помалу покидавшими огромный, обложенный плитами туфа зал. Но непреодолимая сонливость овладела им. Ноги отяжелели и отказывались идти. Веки слипались. Казалось, в нем не осталось ни капли бодрости, ни капли энергии. Мгновение — и сон завладел Боско целиком. Бродяга как подкошенный упал на один из диванов.

Не в силах бороться с охватившей его дремой, он в последний раз подумал о друзьях:

«Боже милостивый, кто же защитит Мими? Кто спасет Леона»?

ГЛАВА 27

Пока Боско спал беспробудным сном; пока Леон Ришар лежал при смерти в больнице, не в состоянии сообщить о себе какие-либо сведения; пока Мими безуспешно пыталась вырваться из лап бандитов-насильников; барон де Валь-Пюизо приказал доложить о себе в особняке Березовых.

Очень элегантный, в костюме от лучшего портного, с подкрученными тонкими белокурыми усиками, с чуть растрепавшейся белокурой шевелюрой, он выглядел просто превосходно.

Князь и княгиня встретили его весьма радушно, поскольку предчувствовали, что молодой человек принес важные известия. Судя по блеску в его глазах и довольной улыбке, они надеялись, что барон принес хорошие новости.

У Марии же, напротив, без всяких видимых оснований горестно сжалось сердце.

— Каковы же ваши успехи?

— Удалось ли вам что-нибудь узнать?

Князь и княгиня с трудом вытерпели несколько минут взаимных приветствий, которых требовала элементарная вежливость.

Де Валь-Пюизо, улыбаясь и неотрывно глядя на Марию, с видом дипломата ответил:

— Я нащупал верный путь. Теперь только от вас зависит, будет ли возвращен ваш ребенок.

— Как?! Что вы говорите?! — пролепетала Жермена. — Возвращение того, кого мы так оплакиваем, зависит от нас, а мы до сих пор ничего не сделали для этого?!

— Я неудачно выразился, княгиня. Всему виной мое душевное волнение… Радость оттого, что я уверен — я смогу вас осчастливить… Наконец, моя жизнь целиком зависит от вас…

— Я не вполне понимаю вас… Но говорите же, заклинаю, говорите!

— Да, друг мой, говорите! — подхватил князь. — Вы не представляете, какие муки мы испытываем с момента его исчезновения!

Голос де Валь-Пюизо, до сих пор срывавшийся от волнения, окреп. С проникновенным видом он объявил:

— Ребенок жив и вполне здоров. Я видел его!

— Вы видели его! — воскликнула Жермена, непроизвольно хватая молодого человека за руку. — О, благодарю вас! Ведь это же правда, да?! Вас не обманули? Я могу надеяться? Жить пусть и в тягостном, но уже отчасти в сладостном ожидании встречи? Малыш не болен? Скучает ли он? Хорошо ли за ним ухаживают? Так ли он хорошо выглядит, как на тех фотографиях, которые нам присылают? Да, взгляните! Эти люди, причинившие нам столько зла, едва не убившие меня, надумали посылать нам его портреты… Разумеется, это в их интересах! Но их жадность радует меня!..

Де Валь-Пюизо, мастерски притворяясь растроганным, выслушал этот поток пылких слов, ожидая момента, чтобы вставить слово.

Он рассмотрел фотографии и, со слезами на глазах и скорбными нотками в голосе, заговорил:

— Да, мадам, это он, именно этого прелестного малютку мне показали, именно на его лобике я запечатлел поцелуй…

Ни князь Михаил, ни Мария даже слова не могли вставить, такая нервная разговорчивость овладела Жерменой.

Но при мысли о Людовике, конечно же потерянном для нее, сердце Марии сжималось, ибо она предчувствовала, что станет выкупом за маленького Жана.

Вся во власти материнской любви, доведенная до исступления, почти до безумия, Жермена неумолчно говорила, перебивая того, кого хотела слушать, задавая по десять вопросов одновременно, считая ответы слишком длинными, почти не слыша их. Казалось, она находилась на грани обморока.

Она жаждала все узнать и, прекрасно отдавая себе отчет в том, что ее нервное возбуждение препятствует этому, не могла совладать с собой. Бедняжка, добрая и любящая душа, она так исстрадалась!

Наконец де Валь-Пюизо представилась возможность объясниться.

Сначала он повстречал малыша благодаря чистой случайности. Затем предпринял долгие и тщательные поиски и привлек к ним, э-э-э… несколько сомнительных личностей… Словом, тех, по ком виселица плачет… Если им хорошо заплатить, они становятся ценнейшими помощниками…

— Но, бедный мой друг, — перебил его князь Михаил, — это должно было стоить вам огромных денег…

— Ну что вы, пустяки. Я человек богатый, а деньги, потраченные на святое дело, искупят расточительность, которой я предавался раньше, выбрасывая крупные суммы на разные глупые затеи.

— Вы настоящий преданный друг! — воскликнул князь, до боли стискивая ему руку.

— Не преувеличивайте ни моей дружеской преданности, ни значени; само собой разумеющегося поступка, — отвечал барс Ј, широко улыбаясь. — Видите ли, любезный князь, я отнюдь не так бескорыстен, как вы предполагаете.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что у меня есть личный мотив для того, чтобы душой и телом отдаться защите ваших интересов. И весьма достойный мотив… Я бы сказал, всевластный, всемогущий…