Пираты Америки - Эксквемелин А. О. (серия книг txt) 📗
На следующий день, в час рассвета, на берегу появились испанцы и, решив, что эти люди пришли, чтобы разграбить их остров (этого они всегда ждали от французов), собрали достаточные силы и напали на пришельцев. Пираты попали в крайне тяжелое положение, и многие из них были склонны скорее просить пощады и не желали сражаться; они думали лишь, как бы спасти свою жизнь.
Испанцы напали на них, собрав все свои силы — в их войске были негры, индейцы и полукровки, однако белых было мало. Пираты выступили им навстречу, чтобы сдаться в плен и испросить пощады; пираты пытались умилостивить испанцев, утверждая, что они европейцы, которые попали на французские острова, чтобы вести торговлю, и что их корабль во время шторма налетел на рифы и был разбит в щепы. После того как они смиренно запросили пощады, испанцы ответили им: «Ha perros ladronnes no hay quartel para vos otros» (Вы разбойничьи псы, вам не будет никакой пощады). Испанцы напали на французов и перебили большую часть пришельцев. Однако, убедившись, что сопротивления им никто не оказывает, у многих пришельцев даже нет оружия, они прекратили резню, хотя и остались при своем мнении, будто французы высадились, чтобы разграбить остров. Они захватили оставшихся в живых, связали их по двое и по трое и увели с собой в саванну, то есть на плоское место.
При этом испанцы стали допрашивать, кто из них главный, но те ответили, что предводитель их утонул (так приказал им говорить мосье д'Ожерон в канун встречи с испанцами). Испанцы не поверили пиратам и стали их пытать, требуя, чтобы они выдали своего начальника, причем некоторые из них, не выдержав пыток, умерли.
Сам Ожерон притворился дурачком и показывал жестами, что не умеет говорить; поэтому испанцы оставили его в покое и не причинили ему никакого вреда, напротив, они даже кормили его объедками, в то время как все другие пленники страдали от голода: пищи было так мало, что ее не хватало и многие умирали. Когда один из пиратов тяжело заболел и был уже при смерти, испанцы проделали над ним следующую шутку: его привязали к дереву, сели на лошадей и стали бросать в него пики, соревнуясь в меткости: это был своего рода турнир.
Мосье д'Ожерон, человек умнейший, продолжал притворяться дурачком. Но его возмутили зверства, которые творили испанцы, и он решил рискнуть жизнью, чтобы освободить французов. Все французы были связаны, и, кроме того, их зорко стерегли испанцы; д'Ожерона, как простачка, никто не трогал, и он бродил повсюду с цирюльником Франсуа ля Фаверье, который перешел на службу к испанцам, причем пленнику разрешено было ходить, куда ему вздумается. Он держал при себе д'Ожерона в качестве шута, и испанцы с удовольствием смотрели на все проделки, которые по велению цирюльника совершал д'Ожерон.
Тем временем д'Ожерон и Фаверье договорились, каким образом лучше всего осуществить побег. Они решили отправиться к берегу, там соорудить плот и на нем перебраться на остров Санта-Крус, принадлежащий французам, этот остров лежит у восточной оконечности Пуэрто-Рико, примерно в десяти милях от него. Когда они обсудили этот план, то предупредили остальных пленников и отправились в путь, не имея при себе никакого оружия, кроме секача, или мачете; этот секач они прихватили у испанцев. Прежде чем попасть на берег, они целый день пробирались через лес и долго выжидали удобного случая, чтобы соорудить плот; однако время шло, а случай этот им не представлялся. Их мучил голод, но на берегу ничего съестного нельзя было добыть, и им пришлось, забираясь в лес, питаться плодами.
Однако нужда учит и заставляет находить наилучшие решения: оба беглеца придумали различные способы добыть себе пищу. У берега они увидели множество рыбок, испанцы называют этих рыбок — карлабадос. Беглецы заметили, что маленькие рыбки, спасаясь от больших рыб, выпрыгивают и попадают на сухой песок. Мосье Ожерон стал ловить их, и это ему удалось, к неописуемой его радости. Оба тотчас же стали охотиться за ними и вскоре наловили их столько, что насытились. Затем беглецы наловили рыб про запас и развели огонь; а огонь добывали они так: терли друг о друга два куска дерева четверть часа и дерево загоралось; жарили рыбу они в лесу, потому что боялись, как бы на берегу их не заметили; тогда они снова попали бы в плен и их умертвили бы без всякой пощады.
Беглецы принялись сооружать плот и целый день искали подходящие деревья. Внезапно они увидели каноэ, которое направлялось к ним со стороны моря, и тотчас же скрылись в лесу неподалеку от того места, куда пристала лодка, ибо не знали, что это за люди. Они заметили, что в ней было только два человека, и приняли этих людей за рыбаков, и так оно на деле и оказалось. Беглецы подкараулили их и решили захватить каноэ. Подойдя к нему поближе, они рассмотрели обоих рыбаков; один из них был испанец, другой — полукровка, испанцы таких называют мулатами. Было видно, что они пристали к берегу, чтобы запастись водой и ночью наловить рыбы у прибрежных утесов. Вскоре мулат отправился с кувшином к реке, которая протекала неподалеку. Оба наших беглеца стремглав ринулись на мулата, сбили его с ног, проломили ему секачом череп, а затем напали на испанца, который сидел в каноэ и чинил рыболовные сети. Его также убили и труп оставили в каноэ. Затем они перенесли в каноэ и другой труп, чтобы сбросить тела в море и не оставлять на берегу следов. При этом они запасли столько питьевой воды, сколько могло вместить каноэ, и отправились на поиски удобной стоянки, чтобы провести там ночь.
Наутро они пошли вдоль берега Пуэрто-Рико к мысу Кабо-Рохо, а затем добрались до Эспаньолы, где находились их земляки. Ветер и погода благоприятствовали им настолько, что они добрались до тех мест довольно скоро и уже в Самане, на острове Эспаньола, встретили своих людей. Ожерон приказал цирюльнику обойти побережье и собрать людей, а сам направился на Тортугу, где на рейде стоял его собственный корабль, и тоже стал собирать народ. Он всем сообщил, что намерен освободить остальных пленников; кроме того, он посулил богатую добычу и возбудил этим страсти. Цирюльник обошел все места вдоль побережья Эспаньолы, где жили французы, призывая их вызволить товарищей, и также посулил им большую добычу. За короткий срок он собрал довольно много народу.
Тем временем Ожерон снарядил много кораблей, посадил на них своих соратников и пошел вдоль берега Эспаньолы, чтобы захватить людей, которых собрал цирюльник. Он воодушевил их и воспламенил призывом мести, рассказал при этом о нечеловеческих жестокостях, которые творили испанцы над французами. Все торжественно поклялись, что пойдут за Ожероном туда, куда он пожелает, и что на деле докажут свое сочувствие страдальцам, которых испанцы подвергли таким мукам. Когда Ожерон убедился, что его люди уже готовы к отплытию и во всем поддерживают его замыслы, он взял курс на Пуэрто-Рико. Они двигались так близко к суше, что реи оказывались на линии уреза берега. Корабли шли только под нижними парусами, и все это делалось, чтобы испанцы их не заметили до тех пор, пока они не прибудут на место. Эти предосторожности были совершенно бесполезны, потому что на берегу были наблюдатели — испанцы послали конников, и те следили за всеми передвижениями пиратов. Ожерон, заметив это, счел необходимым на некоторое время остановиться и отдал приказ быть всем готовым к высадке. Флотилия подошла теперь совсем близко к берегу, и Ожерон намерен был под прикрытием огня с кораблей внезапно высадиться и стремглав ринуться на испанцев.
Однако вышло совсем по-другому: когда с кораблей открыли стрельбу из пушек, испанцы спрятались в зарослях и залегли там, а как только пираты вошли в лес, они неожиданно напали на них и многих перебили, так что пираты вынуждены были переправиться на свои корабли, оставив на берегу много трупов. Хотя мосье Ожерон снова уцелел, но он был убит горем, сознавая, что его замыслы рухнули и он подобно всем остальным пиратам может попасть в руки этих варваров. Одна мысль об этом приводила его в содрогание. И он никак не мог найти способ вызволить своих людей, дела шли очень плохо, и его людей одолевал страх. Нечего было и думать о высадке: один испанец на берегу стоил десятка пиратов, выходящих на сушу, к тому же враг был намного сильнее, и французы были вынуждены отказаться от столь безрассудных планов.
